Геополитика дурмана
Крестьянская колонизация Семиречья, заповедных земель около Иссык-Куля и Верного (будущей Алма-Аты) в XIX веке принесла не только урожаи пшеницы – тысячи десятин земли покрылись опийным маком. Как появилась это наркотическая экономика, как на нее повлияли конфликты в Китае и массовая миграция в Российскую империю дунган и уйгуров, как царские чиновники зарабатывали на экспорте опиума за границу и почему эта индустрия не пережила Первой мировой войны – разобрался известный итальянский историк Никколо Пьянчола (Niccolò Pianciola), ныне работающий в гонконгском университете Линнань. Его исследование Illegal Markets and the Formation of a Central Asian Borderland: The Turkestan–Xinjiang opium trade (1881-1917) вышло в журнале Modern Asian Studies.- рассказывает "Фергана"
Самое интересное для историка – это граница: не просто линия на карте, а сложный механизм, запускающий целую экономику симбиоза и конфликта. Опиум выступал важной ставкой в сложной пограничной игре: военная администрация Семиречья специально сохраняла неопределенный статус торговли этим наркотиком, не разрешая и не запрещая. Так ей удавалось одновременно укреплять местную экономику, поддерживать хорошие отношения с Китайской империей и, наконец, обеспечить приток звонкой монеты в карманы чиновников – так, что даже власти в Верном и Санкт-Петербурге об этом не знали. Плодотворная неопределенность продлилась до Первой мировой войны, когда царское правительство попыталось установить госмонополию на опиум (чтобы обеспечить армию морфием), но не выдержало тягот войны и восстаний 1916 и 1917 годов. В 1916 году дунгане вместе с киргизами, недовольные наступлением на свое опиумное хозяйство, убивали славянских крестьян-колонистов.
Бунт в Илийском крае
До самого конца XIX века Российская империя, в отличие от британцев, не торговала опиумом с Китаем. Чай и хлопковые ткани – вот на чем строилась торговля в Кяхте. Российские власти, опять же в отличие от развязавших опиумные войны европейцев, помогали Цинам блокировать торговлю дурманом и конфисковать грузы. Кокандское ханство, напротив, активно продавало опиум китайцам из Ганьсу, которые переправляли его во внутренние районы империи.
Но затем, в 1860-1870-е годы, в китайском Туркестане начались междоусобицы и восстания. Тюрки-мусульмане и дунгане подняли восстания против ослабевших Цинов и друг друга – а многие, спасаясь от китайских войск, переселились на российскую территорию. В Кашгарии возник и укрепился эмират Якуб-бека (Йеттишар). Но победоносная кампания генерала Цзо Цзунтана утопила в крови мусульманскую автономию в Синьцзяне, и в Россию были вынуждены бежать уже тысячи дунган с уйгурами – кто-то ушел в Ферганскую долину, кто-то — в города Семиречья.
Цзо, в свою очередь, начал проводить в жизнь широкомасштабную политику оживления экономики западных провинций, разоренных междоусобицами: чинить ирригационные сооружения, переселять китайских крестьян, развивать шелководство, бороться с опиумным маком. В принципе, ему это удалось, и весь опиум попадал в регион или из русского Туркестана, или из Кашмира и Индии.
Статус-кво (полный китайский контроль над Синьцзяном), впрочем, восстановлен не был: русские, пользуясь отсутствием естественных барьеров в виде гор, оккупировали Илийский край – стратегически важную часть региона, связывающую Кашгарию с Джунгарией (также весьма плодородную). Инициатива захвата края исходила от местных властей – туркестанского генерал-губернатора фон Кауфмана и военного губернатора Семиречья Колпаковского. В Петербурге не очень-то хотели рисковать войной с Китаем и, главное, прекращения выгодной торговли с Поднебесной, пишет Пьянчола.
В итоге Кауфман решился действовать сам и влез в большие долги, а производство опиума, вероятно, показалось ему эффективным способом быстро пополнить казну: ведь аннексированные территории находились под его непосредственным управлением. К тому же в Илийском крае немало земли (32 квадратных километра полей) уже было выделено под мак. Колпаковский лично попросил у Кауфмана разрешение на экспорт опиума, ссылаясь на британский опыт – англичане тоннами ввозили дурман в южные провинции Китая, получая взамен серебро. Но мечтам этим скоро положил конец Петербургский мирный договор 1881 года, согласно которому 80% края возвращалось Китаю, а торговля опиумом запрещалась отдельной статьей.
Переселенцы и опиумная экономика
Тем не менее история с опиумом только начиналась. На российской территории оказалось множество дунган и таранчей (илийских уйгуров), расселению которых царское правительство всячески благоприятствовало. Их хозяйство было все равно ориентировано на Синьцзян, отделенный от Семиречья все более прочной и хорошо охраняемой границей. Так в регионе возникла полноценная трансграничная экономика, подчеркивает Пьянчола. Конечно, не все шло гладко: многие дунгане не желали жить в отведенных для них Токмаке и Пржевальске, сбегали в долину Или и за кордон, где устраивали набеги на китайцев.
Многие грабили и воровали в России, да так, что больше половины заключенных местных тюрем составляли дунгане. Со временем они смирились со своей новой жизнью и оправдали возлагаемые на них властями надежды – первыми в Семиречье начали выращивать рис, экспортировать его в Кульджу, а овощи и пшеницу – в Илийский край.
Дошли руки и до опиумного мака: уже в 1879 году в Иссык-Кульском уезде им засадили множество гектаров. Из-за антинаркотической политики генерала Цзо цена на опиум взлетела, и Семиречье быстро превратилось в главный источник товара для Синьцзяна. Особенно интенсивно производство опиума развивалось в Мариинской волости Пржевальского уезда и в Джаркентском уезде. Кроме того, дунгане часто оттесняли таранчей от плодородных земель у реки Или (чтобы сажать там рис), и уйгуры, оказываясь в горных районах, переключались на более выгодное для них выращивание мака.
Выращивание мака и мощная торговля опиумом стали возможны благодаря тому, что, по крайней мере, на русской стороне границы с этим не боролись. И причина не только в дефиците казаков для системного патрулирования границы протяженностью в 1600 км. Местные власти, подчеркивает ученый, разрешали торговлю опиумом, хотя и не признавали это публично. Таможенные правила 1881 года запрещали импорт зелья, об экспорте речь вообще не шла. Также никакие законы и указы не запрещали выращивание мака и производство опиума в Семиречье.
При этом русско-китайский договор 1881 года оставался в силе, а циркуляр генерал-губернатора (1883 год) предписывал только особо уполномоченным людям торговать «ядовитыми и сильнодействующими веществами». Руководствуясь этими документами, таможенники могли конфисковать груз опиума на границе – но в записях пржевальской таможни за весь период до 1914 года таких случаев было всего шесть. Вообще, основные грузы шли не через Пржевальск, а через Илийский край, а везли их и киргизы, и сарты, и сами китайцы.
Из-за кордона торговлю опиумом также поощряли, несмотря на формальные запреты. Китайские торговцы не только выдавали дунганам и уйгурам Семиречья ссуды на покупку сырья в счет будущих урожаев, но и сами брали в аренду туркестанские земли для выращивания мака. Далее на плантациях работали сезонные рабочие из Синьцзяна. Конечно, китайские власти на местах не могли не знать обо всем этом и, скорее всего, имели свой процент. Только в 1906-1907 годах, когда Цинская империя подписала с европейскими державами ряд договоров о борьбе с опиумом, и западные партнеры начали сокращать экспорт, антинаркотическая политика стала приносить свои плоды.
Впрочем, серый экспорт из Российской империи не останавливался – ведь трансграничная экономика все больше была на него завязана. Казахи и киргизы быстро отхватили свою долю рынка контрабанды у дунган (кочуя со своими стадами внутри Китая, им было проще организовать сбыт). Потом за выгодное дело взялись и крестьяне, русские и украинские, массово прибывавшие в Семиречье благодаря столыпинским реформам.
В 1911 году два русских села под Пржевальском, Покровское и Михайловское, произвели 2,53 тонны опиума. Синьхайская революция 1912 года разрушила Цинскую империю и привела к анархии на границе – а в Семиречье опиумная экономика просто расцвела. Очевидцы описывают, как накануне Первой мировой войны все поля вокруг Пржевальска были засажены маком. Прибыли стекались в руки богатых кулаков, а население нередко страдало: для зерновых не оставалось площадей, и цены на хлеб постоянно росли.
Неуклюжая попытка монополии
До начала войны Российская империя получала опиум для своей фармацевтической промышленности из-за границы (8-18 тонн ежегодно). Война разрушила схему поставок, так как главным импортером была Османская империя (которая объявила России войну). Меж тем цены на опиум продолжали расти, так как именно из этого сырья изготовляли морфин – обезболивающее, жизненно необходимое для миллионов раненых на фронтах войны. Власти попытались наладить импорт из Индии и Персии, но опиума все равно не хватало. Тогда правительство обратило внимание на Семиречье и начало вводить госмонополию на торговлю наркотиком, наказывая за нелегальное выращивание копеечными штрафами.
Потом, уже в 1916 году, власти попытались выяснить, сколько всего десятин земли (одна десятина — 1,09 гектара) засеяно маком, и выдавать лицензии. В Пржевальском уезде лицензировалось 3250 десятин, в Джаркентском – 500, в Пишпекском – 200. Однако реально в Семиречье, по другим расчетам, мак выращивали на территории площадью от 6000 до 35000 десятин! То есть под надзор государства попал далеко не весь мак. Чтобы опиум не уходил в Китай, в каждом уезде назначили наблюдателей за сбором урожая, усиленных конной стражей, со специальными пунктами доставки, оснащенными химическими лабораториями (по одному на уезд).
На каждую десятину выделялась норма (один пуд) и сумма, за которую государство скупало опиум. Цены определялись в зависимости от содержания морфина в опиуме, от семи до пятнадцати рублей за фунт (для определения цены и нужны были лаборатории). Но план госмонополии был сразу обречен за провал – китайцы за кордоном платили 40 рублей за фунт независимо от содержания морфина. Крестьяне просто прятали опиум.
Печально известное восстание 1916 года, вызванное изначально мобилизацией мусульманского населения на тыловые работы, ударило сильнее всего по Семиречью, особенно по Пржевальскому уезду (на него пришлось 87% жертв среди европейского населения). По мнению историка, такая жестокость объясняется только опиумной экономикой. Попытка российских властей закрыть границу и контролировать производство дурмана вызвало ярость местных дунган, киргизов и таранчей – и они восстали.
Возмездие не заставило себя ждать: дунган Пржевальска или убили, или заставили сбежать в Китай. Спасаясь от погромов, сотни тысяч казахов, киргизов, дунган и таранчей скрылись в Синьцзяне. Опиумная экономика лежала в руинах: под конвоем в Петербург удалось отправить лишь четверть урожая. Начинался 1917-й год…
Историк подчеркивает: уникальная опиумная экономика возникла в Семиречье благодаря границе нового типа – охраняемой, «экранирующей» дунган и таранчей от власти китайского государства, но в то же время пористой, проницаемой для людей и товаров, перемещающихся в обе стороны. Система работала, пока рынок был сильнее политики: география предложения (Туркестан) и спроса (Синьцзян и внутренний Китай) вынуждала представителей власти по обе стороны границы закрывать глаза на торговлю и даже зарабатывать на ней. Но XIX век закончился, а в XX веке контроль (особенно в социалистических СССР и КНР) и охрана здоровья граждан оказались сильнее рынка.
Правила комментирования
comments powered by Disqus