На протяжении нынешнего года «Новая» будет публиковать материалы об этой ужасной войне. Рубрика «Человек на обочине войны» будет посвящена гуманитарным аспектам войны и памяти о ней. В ней найдут свое место уникальные архивные документы: письма, дневники и воспоминания тех лет и о тех годах. Открывает рубрику подборка писем 1942 года на фронт — мужу и отцу, от жены и от сына Витьки (публикация Вадима Вольфсона по материалам коллекции его частного Музея книги). Эти письма — их орфография сохранена — говорят сами за себя.
Передо мной письмо Лёли своему мужу Николаю — откуда-то с Урала куда-то на фронт, письмо сдержанное, тихое, нужное.
«Здравствуй Николай! 8/8–42 г.
Вчера получила книги, а сегодня письмо. Витя очень обрадовался книгам. Он очень скучает, я ему не разрешаю играть с местными ребятами, они очень ругаются и к тому же его колотят. Но он прекрасно играет один, всё время воюет, у него есть солдаты всех армий мира и вот он их растреливает с таким ожесточением и такой ненавистью, я даже ругаю его за это. На шинели для солдатиков, изрезал все тряпочки и вышил все нитки.
Был у нас Костя, гостил 5 дней. Приехал худой, страшный и оборваный. Находится все время в прифронтовой полосе, он считается военным железнодорожником, работает в мостовостановительном поезде. От Жоржика не имеем писем давно. Последнее писал 19/6–42 г.
От Полины тоже давненько не получала, у нее видно дела со здоровьем обстоят плохо. У нас сейчас проходит мобилизация в гор Молотов на военные заводы, очень многие уезжают, а меня райисполком не отпускает, говорят надо работать здесь. Но что ж ничего не поделаешь надо подчинятся.
Зоя работает в колхозе на полевых работах. Ты ее не узнал бы, она очень выросла выше тебя, сделалась очень красивой девкой. Ходит гулять, не знаю только с ребятами или девчатами у нас все время происходит из-за нее война с мамой, она ей не разрешает гулять, а я разрешаю ну вот и получаются стычки.
Так пока относительно мы все здоровы, имеем свой огород 650 кв. метров. Картошка своя, огурцы, лук и всякая зелень это все свое. Если останемся на зиму здесь, то наверное овощей не придется покупать. Есть слухи что через месяц еще будет мобилизация, в этот раз я конечно выеду, уборочная закончится легче будет вырваться. Вот пока все наши новости привет от всех. Лёля».
Это письмо очень усталого человека, читаешь его — и время останавливается, замирает, становится тягучим, давящим и холодным, как земля. Читая письма войны, ты не можешь думать больше ни о чем — брови сдвигаются, в голове становится пусто, гулко, пальцы бесконтрольно добираются до корней волос и впиваются в них, как при сильной головной боли. Нет больше уютного письменного стола, бойко тикающих часов, привычного запаха книг, есть только чувство тревоги и глубоко засевшая ноющая боль. Чернила на письме Лёли высохли, и мать зовет сына, и просит его на оборотной стороне листа написать отцу на фронт свою приписку.
Непростое это занятие писать пером и чернилами — прежде надобно очинить перышко, почистить его, как учили в школе. Мальчик усаживается, мама ласково ворчит, заставляет сидеть правильно, Витя аккуратно макает перо в чернильницу и перед его глазами тут же встает отец, любимый, красивый, в военной форме, настоящий герой, которого Витька не видел больше года. Соскучился. Отвык.
«Здравствуй, папа! Получили книги. А посылку уже которые прислал мы съели. Папа пришли мне книг для 2-го класса, а то у меня нет не одной книги. Я живу не очень хорошо. Приезжал к нам Костик. Я хожу купаться. Зойка работает. У бабушки болят глаза. Нас хотели отправить в город Молотов, мабилизуют эвакуированых на военые заводы. Но мамку не пустили потому что она секретарь сельскогосовета. Мы очень хотели уехать в город Молотов. Ну пока. Витя».
Парень — умница! И про сестрицу старшую, и про бабушку с больными глазами, и про мамку. Все коротко и ясно, можно сказать, по-военному доложил бате, и даже запятую после «здравствуй» не забыл. Витька, нахмурившись, попросил маму не читать его письмо. Сказал, что военная тайна. Лёля улыбнулась, усталыми руками сложила лист вчетверо и запечатала конверт. Завтра отнесет на почту.
А вот другое отдельное письмо этого замечательного мальчишки:
«Здравствуй, папка!
Я уже учусь. Я бежал и упал, и разбил себе левый бок, а теперь нельзя ходить. А Зойка растолстела, и на неё всё тесно. У мамки выходной сегодня, и она шьёт мне штаны на зиму. А ты на фронте бей фашистов. Ну до свидания. Крепко целую.
Витя»
И уходили эти пронзительные и теплые письма туда, где был ад — на фронт, на передовую, — находили своего адресата, и читал их Николай, и было у него тепло на сердце, и думал он, что живы они и здоровы, что есть у них огурцы на зиму.
Подумать только, какой путь проделали эти письма. Всю войну Николай носил их при себе, куда-то ехал, шел, плыл, бил фашистов, победил, вернулся домой и письма эти сохранил. Не знаю, что уж там дальше было — жив ли тот мальчик Витя, наверное, нет, потому как письма эти находились совсем в другом доме, в другой семье, у замечательного человека, который сохранил их, а затем передал мне в музей. И теперь я, старший лейтенант запаса, внук двоих героических дедов, прошедших всю войну от первого и до последнего дня, несу эту очень важную для меня и почетную миссию — собирать, приводить в порядок и бережно хранить письма, которые, как и люди, воевали, выжили, победили на той страшной и незабываемой войне и вернулись домой.
Нельзя просто так взять и, отложив эти письма в сторону, пойти пить апельсиновый чай или говорить с кем-то по телефону. Они, как наркоз, отпускают медленно и больно, а та война — как болезнь, доставшаяся мне по наследству от моих дедов, от моих родителей, которые были детьми той войны.
Эти письма — прививка, маленький укол войны, но в самое сердце и на всю жизнь.
Правила комментирования
comments powered by Disqus