Еще в первой половине июня Кыргызстан был наиболее благополучной страной в Центральной Азии с точки зрения заболеваемости COVID-19, демонстрируя наименьший уровень ежедневно регистрируемых случаев в регионе.

Начиная с середины июня ситуация стала меняться. Число новых случаев в день превысило 500, и в результате Кыргызстан по общему числу подтвержденных случаев на 100 тысяч стабильно занимает второе место в регионе после Казахстана.

Что привело к такой сильной вспышке коронавируса в Кыргызстане – пытаемся разобраться в статье.

Введение режима ЧП оказалось напрасной жертвой?

24 марта, вслед за соседним Казахстаном, Кыргызстан ввел режим ЧП, сопровождаемый полной остановкой экономической деятельности, переводом на удаленный режим работы госорганов и комендантским часом.

25 марта Генеральный директор ВОЗ Тедрос Гебреисус обозначил основные цели вводимых на то время локдаунов. Он подчеркнул, что сами по себе жесткие ограничения не смогут остановить распространение вируса, но они должны создать «…возможности для принятия более четких и адресных мер, необходимых для пресечения передачи инфекции и спасения жизней». Гебреисус отдельно подчеркнул, что все государственные ведомства и местные органы власти должны быть переориентированы на сдерживание и борьбу с COVID-19.

Меры, которые ВОЗ рекомендовала для осуществления во время локдауна:

• Увеличение и подготовка медработников.

• Перепрофилирование и оснащение больниц.

• Наращивание тест-систем.

• Выявление всех людей с подозрением на заболевание.

• Четкие правила соблюдения и выхода из карантина.

Предполагалось, что реализация за время ЧП всех мер, рекомендуемых ВОЗ, позволит приостановить передачу вируса и смягчить процессы его возвращения после снятия ограничений.

Однако, сейчас ясно, что основной критерий для смягчения карантинных мер в Кыргызстане на тот момент не был выполнен. За семь недель строгого карантина не удалось обеспечить устойчивого снижения ежедневных случаев. Более того, накануне отмены ЧП, 10 мая был отмечен на то время рекордный всплеск заболеваемости – 71 случай. Однако Совет безопасности и правительство пошли на поэтапное смягчение ограничений для отдельных видов экономической деятельности, опасаясь, что такой длинный локдаун приведет к невосполнимым экономическим потерям для страны.

11 мая режим ЧП был снят, остался режим чрезвычайной ситуации. Постепенно карантинные ограничения были отменены, люди начали возвращаться к привычной жизни, надеясь, что пик заболеваемости пройден. Учебные заведения продолжали работать в удаленном режиме, оставался запрет на проведение массовых мероприятий, было рекомендовано носить маски в людных местах. Но в целом работа торговых центров, кафе и ресторанов, рынков, салонов красоты шла «в штатном режиме».

С середины июня число новых случаев коронавируса стало расти. 16 июня число ежедневных случаев приблизилось к ста, а с начала июля в стране фиксируются рекордно высокие (до 719 случаев) ежедневные показатели инфицирования коронавирусом. Для сравнения, во время строгого карантина – с 24 марта по 11 мая – в среднем в день регистрировали 19 новых случаев, а в первую неделю июля – уже 406.

Спустя месяц после окончания карантина, 14 июня минздрав впервые сообщил о том, что часть пациентов не госпитализированы, а их состояние «не оценено».

Через три недели число не госпитализированных пациентов уже превысило 4 тысячи. При этом минздрав не сообщает о степени тяжести заболевания у них, но, судя по последним сообщениям СМИ и социальных сетей, на дому сейчас находятся не только бессимптомные пациенты, но и больные с легким и среднетяжелым течением коронавирусной инфекции и внебольничной пневмонии. Многие люди, лечащиеся на дому, не учтены в официальной статистике.

Появились сообщения о нехватке мест в стационарах, несмотря на то, что в конце марта минздрав Кыргызстана заявлял, что в республике «…приняты меры по перепрофилизации организаций здравоохранения по лечению пациентов с COVID-19, в том числе для приема экстренных больных по профилю». При этом число пациентов, получающих лечение в стационаре, меньше числа заявленных минздравом подготовленных койко-мест.

В то же время сильно возросло число больных в тяжелом состоянии и в реанимации. Остро встала проблема нехватки медицинского оборудования для поддержания дыхания, хотя на 1 июля количество имеющихся в республике ИВЛ аппаратов и легочных концентраторов существенно превышало число тяжелых больных коронавирусной инфекцией.

В итоге, только когда ежедневные показатели заболеваемости коронавирусом превысили трехзначный уровень, когда медики оказались не в состоянии обрабатывать все вызовы, а пациенты с пневмонией массово стали умирать – только тогда, 3-4 июля, власти стали развертывать дополнительные койко-места, закупать аппараты ИВЛ и кислородные концентраторы, средства индивидуальной защиты.

Власти продолжают принимать «про-ковидные» решения

Все это время решения, принимаемые правительством и Советом безопасности, представляли собой так называемые «бюрократические алиби» или псевдо-решения. Как и все решения в форме бюрократического алиби, они отличались абстрактной формулировкой («запретить», «установить», «ограничить», «принять меры») и непоследовательностью. Принятые решения не учитывали опыт других стран, не имели адекватного обоснования, оценки возможных последствий. Самое главное, не были разработаны четкие механизмы их внедрения, практического исполнения и контроля.

Так, принимались решения с сомнительной целесообразностью и эффективностью. Одно из них — решение об обязательной дезинфекции дорог (кстати, Республиканский штаб по коронавирусу вновь ежедневно отчитывается о метраже продезинфицированных дорог!) вместо того, чтобы направить ресурсы на действительно эффективные меры борьбы с вирусом.

Некоторые решения стали «про-ковидными», повышая риск инфицирования за счет скопления людей в ограниченном пространстве. Например, разрешение работы общественного транспорта только утром и вечером (по сути, в часы-пик, когда нагрузка на транспорт и так велика), а также ограничение часов работы продуктовых супермаркетов и рынков.

Отдельные решения вызывают больше вопросов, чем ответов. Так, 4 июля во всех районах столицы открыли стационары, которые позволяют людям с признаками ОРВИ и пневмонии получить необходимую медицинскую помощь. При этом открытыми остаются вопросы: как доехать до стационара, если не работает общественный транспорт, и нет денег на такси? Как разграничить больных с ОРВИ, пневмонией и коронавирусом, если не делается тестирование? Как избежать инфицирования при вынужденных контактах?

Многие важные решения оставались бесконтрольными или вовсе были абсурдными. Например, исполнение решений об обязательном ношении масок в общественном транспорте никем не контролировалось, а запрет на вход в кафе без маски, когда ее можно снять внутри, казался странным.

Наконец, до сих пор чиновники сами демонстрируют явное пренебрежение к своим решениям, появляясь в общественных местах без масок, делая массовые фото, посещая публичные мероприятия с большим количеством людей.

Низкая смертность на начальном этапе преуменьшила угрозу эпидемии

Помимо слабой информационной кампании и недоверия населения к властям, люди недооценивали опасность коронавируса. Причина этого заключается в действии «психологических феноменов, или ловушек» в поведении человека, которые влияют на его восприятие ситуации и на принятие решений. Фактически каждый из нас регулярно попадает в одни и те же психологические ловушки.

• Некоторые отфильтровывают, то есть не воспринимают, негативную информацию о росте случаев и смертей при COVID-19, пытаясь защитить себя от мрачных эмоций («Не хочу этого знать!»).
• Другие переоценивают значимость и вероятность желаемых событий и при этом занижают значение нежелательного исхода («Я никогда не болею. Мне всегда везет!»).
• Иногда люди активно сопротивляется любому внешнему давлению, приводящему к ограничению свободы или выбора («А я буду!»).
• Наконец, есть люди, которые просто отказываются воспринимать действительность, если она противоречит их субъективному знанию и пониманию («Вируса нет! Это подготовка к глобальному чипированию!»).

Одним из базовых чувств человека, определяющим многие его поступки, является страх, и страх смерти в том числе. В этом смысле низкая летальность от коронавируса в Кыргызстане на начальном этапе эпидемии привела к недооценке его опасности для здоровья и жизни.

Действительно, по сравнению с другими странами мира, особенно странами Европы, летальность от коронавируса в Кыргызстане существенно ниже. Если в целом по миру уровень летальности составляет около 4,5% от общего числа подтвержденных случаев (но в некоторых странах он существенно выше, и достигает 15-19%), то на этом фоне уровень летальности в Кыргызстане, равный 1.3%, выглядит невысоким.

Однако на пространстве Центральной Азии Кыргызстан демонстрирует самый высокий уровень летальности и смертности от коронавируса.

Начиная со второй половины июня картина летальности начала меняться. Случаи смерти от COVID-19 стали фиксироваться ежедневно, а уже в июле впервые за весь период эпидемии число смертей в день достигло двузначных цифр.

В официальную статистику по коронавирусу минздрав не включает смерти людей с внебольничной пневмонией, у которых тест на COVID-19 отрицательный или не проводился. При этом число таких смертей уже в три раза выше.

Более того, в отличие от многих других стран профиль летальности от коронавируса в Кыргызстане хуже. Если в Европе значительная часть умерших – это люди старше 70 лет, то в Кыргызстане половина умерших – люди в возрасте 56-70 лет, а почти четверть – в возрасте 41-55 лет.

Ситуация усугубляется тем, что люди, несмотря на просьбы родственников, большими массами ходят на похороны. Самый недавний пример — смерть экс-муфтия Чубака Жалилова, на проводы к которому пришли, по оценкам, свыше 7 тысяч человек.

Прозрачность, партнерство и лучшие практики должны стать составляющими в борьбе с эпидемией

Что нужно предпринять для того, чтобы минимизировать социальные и экономические потери, связанные с преодолением «ковидного кризиса»?

Правительству необходимо осознать, что ситуация с COVID-19 – это надолго. До тех пор, пока не будет создана вакцина, Кыргызстан должен помнить о риске повторения вспышек заболеваемости.

Средства индивидуальной защиты и физическое дистанцирование должны стать обязательными атрибутами повседневной жизни, а медицинские учреждения должны быть заблаговременно готовы к локальным вспышкам заболевания, не взирая на периоды кажущегося затишья.

После того как страна сможет преодолеть существующий медицинский кризис, Кыргызстану стоит подумать о тактике «трёх Т». Этот подход, например, внедряют в Великобритании, и он считается эффективным до тех пор, пока не будут разработаны вакцина или лекарство от коронавируса, или пока не будет выработан коллективный иммунитет.

«Три Т» означают: Test, Track и Trace.

Test — адекватное по масштабам и охвату тестирование населения с целью раннего выявления заражения.

Track — изучение особенностей распространения вируса: как, где и на основе каких факторов.

Trace — отслеживание контактов с целью обеспечения изоляции и помощи COVID-положительным.

Несмотря на важность всех элементов, в Кыргызстане уже сейчас очевидны «узкие места» в отношении всех «Т».

По масштабам тестирования Кыргызстан значительно отстает от многих стран мира, а ежедневное число проводимых тестов после 20 июня периодически сокращается. Мобильные бригады, ответственные за тестирование, отказывают людям с симптомами в проведении тестов на коронавирус. Соответственно, элемент «test» в Кыргызстане не работает в полной мере. Но снижать объемы тестирования ни в коем случае нельзя, поскольку такой путь создает ложно-положительное впечатление об эпидемиологической ситуации и дает возможность инфекции распространяться дальше.

После 3 июля минздрав перестал публиковать ежедневные данные по числу контактных лиц с COVID-положительными пациентами. Означает ли это, что власти уже не в состоянии проводить расследования цепочек заражения? Если «да», то элемент «trace» также перестает работать.

Элемент «track» предполагает действие на опережение. Уже сейчас нужно собирать и анализировать всю информацию о коронавирусе в Кыргызстане, нужно обращаться за экспертной поддержкой медиков, аналитиков и IT специалистов. Правительству и системе здравоохранения следует перейти от принятия решений «ex post» (реакция на уже сложившуюся ситуацию) к решениям «ех ante» (прогнозирование возможных сценариев развития ситуации и принятие превентивных решений).

При этом говорить о недостатке финансирования для реализации потенциальных стратегий борьбы с коронавирусом нельзя. Сразу же, как только страна объявила о первых случаях инфицирования, Кыргызстану — одному из первых — был одобрен кредит от МВФ на борьбу с коронавирусом в размере 121 млн долларов.

Всего страна планирует получить помощи свыше 620 млн долларов, включающую в себя гранты и кредиты от АБР, МВФ, Всемирного банка, Европейского союза и других. Значительная помощь оказывается в виде пожертвований от бизнеса и физических лиц.

При этом власти практически не раскрывают информацию о том, куда эти деньги расходуются, независимо от того, были они получены от международных организаций и пожертвований или из госбюджета.

Для успешной борьбы с эпидемией необходимы эффективность и абсолютная прозрачность расходов и нужд системы здравоохранения и бизнеса. Важно непрерывно изучать лучшие практики преодоления эпидемии и давать доступ для изучения ситуации в стране, учитывая, что Кыргызстан идет по тому же пути, по которому прошло уже большое число других стран.

 

 

 

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram