Гораздо чаще, чем стражи демократии хотели бы признать, смерть диктатора, как правило, практически не приводит к фундаментальному изменению сущности политической системы. Вспомните сирийского Башара Асада в 2000 году, северокорейского Ким Чен Ира в 2011 году и венесуэльского Уго Чавеса в 2013 году. Однако в отдельных редких случаях это может способствовать ощутимым улучшениям в жизни миллионов простых людей.

По мнению некоторых, это произошло – по крайней мере, частично и на некоторое время – в случае со смертью Иосифа Сталина в 1953 году. Несомненно, это произошло в августе 2016 года со смертью Ислама Каримова, чье жестокое 27-летнее правление (1989-2016 гг.) в Узбекистане стало синонимом худших форм репрессий, пыток и заключения в тюрьму по политическим мотивам.

На сегодняшний день, четыре года спустя после смерти Каримова и прихода к власти Шавката Мирзиёева, правительство Узбекистана в рамках более масштабной и амбициозной программы реформ предприняло ряд решительных шагов для решения некоторых из наихудших нарушений прав человека, связанных с длительным правлением его предшественника.

С сентября 2016 г., почти сразу после смерти Каримова и под многолетним давлением международного сообщества, правительство начало выпускать на свободу политических заключенных, которых по состоянию на июль 2020 г. насчитывалось около 60 человек, включая журналистов и правозащитников, находящихся на протяжении долгого времени под стражей, не говоря уже об освобождении неустановленного числа религиозных узников.

В числе освобожденных – Юсуф Рузимурадов и Мухаммад Бекжанов – двое дольше всех в мире находившихся в заключении журналиста – 19 и 18 лет соответственно, правозащитники Агзам Тургунов и Азам Фармонов, а также мирные политические диссиденты, такие как Самандар Куканов, первый заместитель Председателя парламента Узбекистана после обретения независимости. Незаконно лишенный свободы на 24 года, Куканов является одним из наиболее долго находившихся в заключении политических активистов в мире после Нельсона Манделы.

Устраняя еще одно наследие, в августе 2019 года президент распорядился о закрытии пресловутой тюрьмы Жаслык – долгое время являющейся символом эпидемии пыток в Узбекистане и заточения критиков правительства – в соответствии с требованием органов по правам человека Организации Объединенных Наций (ООН), выдвинутым впервые еще 17 лет назад. Рузимурадов, Бекжанов, Тургунов и Фармонов все отбывали наказание в этой тюрьме. Тем не менее, существует сохраняющаяся обеспокоенность по поводу того, что власти не закрыли этот объект окончательно и все еще могут использовать его для содержания подозреваемых.

В январе этого года Мирзиёев объявил об отмене прописки, вида на жительство советского образца, который позволял органам власти существенно ограничивать свободу передвижения граждан внутри страны. И покончив с многолетней интернет-цензурой, он распорядился отменить запрет на некоторые сайты с критикой, и при этом ключевой представитель его правительства в СМИ практически признал, что социальные сети и блогеры сегодня являются одними из самых важных арбитров общественного мнения в Узбекистане.

Однако несмотря на то, что медийный ландшафт стал более оживленным, некоторые блогеры и журналисты все еще подвергаются преследованиям, даже задержаниям, когда пытаются разглядеть коррупцию или оспаривают действия местных властей. Значительные усилия правительства по искоренению принудительного взрослого и детского труда в хлопковом секторе Узбекистана являются, возможно, наиболее заметной попыткой искоренить нарушения советской и каримовской эпох.

Прошлое, особенно когда оно остается без внимания, способно отомстить за благие планы реформ и проникнуть в будущее.

Вышеперечисленные шаги свидетельствуют о значительном прорыве в области прав человека. Но прошлое, особенно когда оно остается без внимания, способно отомстить за благие планы реформ и проникнуть в будущее. Единственным способом обеспечения решительного ухода Узбекистана от тяжелейших нарушений прав человека в эпоху Каримова и дальнейшего улучшения положения с правами человека является принятие правительством на себя обязательств по осуществлению осмысленного процесса оценки прошлого и обеспечения правосудия переходного периода.

Правосудие переходного периода подразумевает судебные и внесудебные действия, направленные на установление истины и примирение, а также на обеспечение правосудия и ответственности с тем, чтобы признать и исправить наследие широко распространенных нарушений прав человека, которые стали систематическими при правлении Ислама Каримова.

Правосудие переходного периода подразумевает судебные и внесудебные действия, направленные на установление истины и примирение, а также на обеспечение правосудия и ответственности с тем, чтобы признать и исправить наследие широко распространенных нарушений прав человека.

Помимо этого, в нарушение своих международных и внутренних обязательств, Ташкент еще не создал условий для реабилитации освобожденных политических и религиозных заключенных, у многих из которых состояние здоровья остается плачевным из-за тяжелых испытаний, выпавших на их долю в заключении на протяжении десятилетий. Бывшие и до сих пор содержащиеся под стражей политические заключенные Узбекистана заслуживают правосудия и возмещения ущерба за серьезные нарушения прав человека, которым они подверглись, но данный вопрос в Узбекистане пока еще даже не стоит на повестке дня.

В рамках международного права в области прав человека правосудие переходного периода направлено на привлечение виновных к ответственности за нарушения и признание страданий и человеческого достоинства жертв. Оно также нацелено на составление достоверного отчета по прошлому, что никогда не представлялось возможным с момента обретения Узбекистаном независимости в 1991 году. Кроме того, правосудие переходного периода важно для Узбекистана, медленно восстанавливающего после периода тяжелых репрессий, но в котором нарушения прав человека были настолько серьезными и укоренившимися на протяжении жизни целого поколения, что обычная судебная система еще не в силах обеспечить правосудие.

В одной статье трудно детально рассмотреть каждую из них, однако меры правосудия переходного периода в Узбекистане могли бы включать в себя и такие меры:

1. публичное уголовное преследование лиц, виновных в серьезных злоупотреблениях;
2. комиссии по установлению истины, в отношении преследования критиков правительства, в том числе за массовые убийства в Андижане в мае 2005 г.;
3. компенсацию и реабилитацию жертв пыток и заключения по политическим мотивам;
4. институциональную реформу Службы государственной безопасности ( СГБ) и милиции; и
5. сохранение памяти о прошлых злоупотреблениях в виде публичных пространств, памятников и музеев.

Цель данного труда – предоставить «дорожную карту» для правосудия переходного периода в Узбекистане на основе изучения международной и местной нормативно-правовой базы, уже существующей для поддержки таких начинаний. Он обобщает отважные помыслы бывших политзаключенных, пытавшихся добиться своей юридической реабилитации, одновременно затрагивая более широкий общенациональный диалог о темном прошлом Узбекистана. В нем также упоминаются высказывания некоторых представителей власти, несмотря на свою осторожность, позволяющие дать оценку прошлым и текущим нарушениям прав человека в Узбекистане.

Зверские пытки и смерть андижанца Алижона Абдукаримова в руках правоохранительных органов в мае 2020 года и редкий общественный резонанс, вызванный смертью Абдукаримова, наглядно показывают, насколько трудно искоренить устоявшиеся политику и практику нарушения прав человека без постоянного независимого надзора, парламентского контроля и активного участия независимых СМИ и гражданского общества.

Правосудие переходного периода и реабилитация необходимы в Узбекистане здесь и сейчас. Несмотря на то, что некоторые из вышеперечисленных реформ дали реальные результаты и фактически свергли значительную часть наследия Каримова, правительственные чиновники, включая самого президента Мирзиёева, лишь косвенно ссылаются на репрессии прошлого, предпочитая вместо этого «смотреть в будущее». Такой подход, однако, недостаточен для решения глубинных проблем в области прав человека, которые должны быть устранены, если Узбекистан хочет двигаться вперед.

Нам срочно необходима структура, не зависящая от государственной системы исправительных учреждений, которая будет иметь полномочия на разработку средств правовой защиты по отдельным делам, связанным с прошлыми и текущими злоупотреблениями. Формирование подобной комиссии стало бы сигналом о намерении правительства откликнуться на призывы своих граждан к прекращению нарушений прав человека и встать на путь, ведущий к более уважительному отношению к правам человека.  Из интервью с Агзамом Тургуновым, правозащитником, жертвой пыток, находившимся в заключении в 2009-2017 годах.

Правосудие переходного периода и реабилитация имеют важнейшее значение для укрепления уважения к верховенству права и созданию подотчетных учреждений спустя десятилетия, в течение которых ни то, ни другое не существовало. Чрезвычайно трудно будет добиться таких процессов, и для этого потребуется большое политическое мужество. Но в отсутствие отрезвляющего общенационального диалога о прошлых нарушениях – в первую очередь основанного на голосах независимого гражданского общества – трудно представить себе амбициозную программу реформ, которую президент Мирзиёев сделал визитной карточкой успешной или стабильной работы своей администрации на долгосрочную перспективу.

Реабилитация — это право

В 2005 году Комиссия ООН по правам человека приняла Основные принципы и руководящие положения, касающиеся права на правовую защиту и возмещение ущерба для жертв грубых нарушений международных норм в области прав человека и серьезных нарушений международного гуманитарного права (далее «Основные принципы»). Основные принципы направлены на объединение международного гуманитарного права и права в области прав человека и подчеркивают важность соблюдения обязательства по компенсации на внутригосударственном уровне для жертв злоупотреблений. В марте 2006 года Основные принципы были приняты Генеральной Ассамблеей ООН, что еще больше укрепило их статус несмотря на то, что формально они не имеют обязательной силы.

Следует подчеркнуть, что в Основных принципах подробно описывается круг возможных мер по компенсации – реституция, компенсация, реабилитация, сатисфакция и гарантии неповторения. Основные принципы, хотя они еще находятся в стадии разработки, уже упоминаются в правовой практике ряда договорных органов по правам человека и фигурируют в нескольких недавно принятых международных правовых документах и внутригосударственном законодательстве, а также применяются рядом комиссий по установлению истины во всем мире.  Основные принципы в значительной степени отражают уже устоявшиеся нормы международного права и вносят важный вклад в их объединение и закрепление.

В отношении жертв грубых нарушений прав человека в Узбекистане, Новак и Макартур утверждают: «как правило, жертвы пыток заинтересованы, прежде всего, не в денежной компенсации, а в других средствах возмещения ущерба, лучше содействующих восстановлению их чести и человеческого достоинства».

В международном праве нет четкого определения реабилитации как формы возмещения. Наиболее близкое выражение данного определения, содержащегося в Основных принципах, заключается в том, что в некоторых ситуациях лица, пострадавшие от серьезных нарушений прав человека или гуманитарного права, должны получить возмещение, в частности, путем реабилитации, то есть физической и психологической помощи, а также социальных и юридических услуг. Следовательно, хотя концепция реабилитации, изложенная в Основных принципах, указывает на формы реабилитации, выходящие за рамки здоровья, она не дает полного определения тому, что каждый из них означает или включает в себя.

Диана Шелтон, ведущий ученый в области возмещения, определяет реабилитацию как право «всех жертв серьезного злоупотребления и их иждивенцев» [sic] и представляет собой «процесс восстановления полного здоровья и репутации человека после травмы в результате серьезного посягательства на его физическую или психическую неприкосновенность […] Она направлена на восстановление того, что было утрачено. Реабилитация направлена на достижение наивысшей физической и психологической способности путем взаимодействия с личностью, семьей, местной общиной и даже обществом в целом.»

Недавно Комитет ООН против пыток придал более неотложный и предметный характер обязательству Узбекистана по обеспечению реабилитации бывших политических заключенных и жертв пыток. В своих Заключительных замечаниях от декабря 2019 года, приветствуя освобождение в Ташкенте «значительного числа» политических заключенных начиная с сентября 2016 года, Комитет призвал правительство «освободить» тех, кто был осужден в ходе несправедливого судебного разбирательства или на основании пыток, предоставить им «возмещение, включая компенсацию и реабилитацию» и «рассмотреть вопрос о создании независимой комиссии для расследования этих вопросов».

Бывшие заключенные не имеют доступа к правосудию

Правительство Узбекистана, не предприняло никаких конкретных действий по реабилитации около 55 освобожденных политических заключенных, включая правозащитников, политических активистов, журналистов и других общественных деятелей, а также многих других религиозных заключенных, хотя и получило признание за их освобождение. Подавляющее большинство освобожденных правительством до сих пор считаются виновными в совершении преступления.

Освобождение осуществляется в форме помилования, досрочного освобождения или амнистии, а не успешной апелляции или каких-либо официальных действий, предпринятых для однозначного признания того, что задержание было противозаконным или необоснованным. Несмотря на то, что ряд правозащитников и журналистов, долгое время находившихся в заключении, отказались официально просить прощения, в качестве условия для освобождения, за преступления, которые они не совершали, на некоторых из них оказывалось такое давление.

Фактически, нынешняя политика Ташкента сводится к отказу официального признания необоснованного или политически мотивированного характера первоначального задержания и последующего тюремного заключения и не дает жертвам шанса на судебное расследование в отношении лиц, виновных в серьезных злоупотреблениях, от которых они пострадали.

Ввиду отсутствия мер со стороны правительства по обеспечению реабилитации, многие освобожденные политические заключенные сами принялись добиваться пересмотра ранее вынесенных им приговоров. В ходе этого процесса они столкнулись с серьезными препятствиями.

«Мы с сожалением сообщаем вам, что ваше личное дело было уничтожено…»

Ряд освобожденных заключенных сообщают, что они не могут получить материалы суда по своим собственным делам, без которых они не могут подать и оспорить свои первоначальные обвинительные приговоры.

Например, 24 ноября 2016 года был освобожден бывший депутат Самандар Куканов, находившийся в тюрьме 23 года и 5 месяцев в наказание за свою мирную оппозиционную политическую деятельность. «Я отсидел больше, чем любой другой политзаключенный в истории Узбекистана», – сказал Куканов. «За 23 года моего тюремного заключения несколько членов моей семьи были отправлены за решетку, и здоровье моей жены было разрушено. Я больше всего хочу, чтобы меня реабилитировали, потому что я никогда не совершал тех преступлений, за которые меня осудили».

Направив в сентябре 2018 года в Ташкентский областной суд апелляционную жалобу о пересмотре приговора по уголовному делу, Куканов получил письмо, в котором сообщалось, что 6 апреля 2017 года «материалы его уголовного дела» были «уничтожены в установленном порядке» Ташкентским областным государственным архивом. Исходя из этого, в письме говорится, что его просьбы о «полной реабилитации» не могут быть пересмотрены. Позднее это письмо продемонстрировало, что власти пытаются помешать ему начать производство по делу.

На следующий год Куканов продолжил добиваться своей реабилитации в Верховном суде Узбекистана – примечательное слушание, на котором присутствовал автор данного материала. Его адвокаты настойчиво утверждали, что дело было сфабриковано на основе ложных доказательств, что оно являлось местью за мирную оппозицию Куканова Каримову и что обвинительный приговор должен быть отменен в соответствии с «реформами нового президента».

Тем не менее, в июле 2019 года Верховный суд отклонил попытку Куканова отменить обвинительный приговор и постановил, что «все обвинения в [первоначальном] деле… были доказаны». Куканов полон решимости продолжать борьбу и вновь подаст апелляцию.

Многочисленные правила ООН о реабилитации и компенсации игнорируются

Сотрудник ООН и бывший государственный чиновник Эркин Мусаев был подвергнут пыткам и неправомерно лишен свободы на 11 лет. Он был освобожден 11 августа 2017 года после того, как Верховный суд принял решение о сокращении срока наказания. В своем докладе о правах человека в Узбекистане за 2007 год Государственный департамент Соединенных Штатов (США) сообщил, что Мусаев был подвергнут пыткам в заключении, в том числе жестоким избиениям по голове, груди и ногам, и в течение двух месяцев содержался без возможности встретиться с адвокатом или другими посетителями.

 В совместном письме спецдокладчика ООН по пыткам и главы Рабочей группы ООН по произвольным задержаниям тогдашнему президенту Каримову говорится, что в результате одного избиения сотрудниками тюрьмы Мусаеву была сломана челюсть. Кроме того, власти заставили его подписать признание в том, что он занимался шпионажем за США, Великобританию (Великобритания) и ООН.

В мае 2008 года Рабочая группа ООН по произвольным задержаниям пришла к выводу, что тюремное заключение Мусаева является «произвольным» и противоречит нескольким международным договорам, участником которых является Узбекистан. В феврале 2011 года, когда власти перевели Мусаева в тюрьму строгого режима в Навоийской области, на его теле были обнаружены следы ожогов и других травм.

В июне 2012 года Комитет ООН по правам человека принял решение о том, что правительство пытало и другими способами жестоко обращалось с Мусаевым и нарушило его права на свободу, безопасность и справедливое судебное разбирательство в соответствии с Международным пактом о гражданских и политических правах (статьи 7, 9 и 14 соответственно). Комитет призвал Узбекистан предоставить ему эффективное средство правовой защиты в связи с этими нарушениями. Однако власти проигнорировали это предписание, и Мусаев оставался в тюрьме до 2017 года.

Попытки Мусаева добиться юридической реабилитации неоднократно срывались. Судебные органы отказывают ему в выдаче приговора по уголовному делу и отказывают в праве на обжалование на том основании, что он не приобщил его к материалам дела. Как и другие бывшие заключенные, Мусаев из-за судимости сталкивался с большими трудностями в поисках достойной работы. За ним следили спецслужбы, и он столкнулся с большими трудностями при реинтеграции в общество после долгих лет заключения.

Примечательно, что наличие двух отдельных предписаний от органов ООН по правам человека, признающих его осуждение незаконным и призывающих предоставить ему компенсацию и средство правовой защиты, не заставило власти Узбекистана полностью оправдать Мусаева, или даже начать новый судебный процесс. И они должны сделать это незамедлительно. 

Ограничение движения, слежка

Другие бывшие заключенные, получившие «условно-досрочное освобождение» по статье 73 Уголовного кодекса Узбекистана, сообщили, что их свобода передвижения ограничена, что за ними ведется наблюдение, и что они обязаны периодически являться в милицию для «профилактических бесед».

Мухаммад Бекжанов, один из наиболее долгое время находившийся в заключении журналистов в мире до своего освобождения в феврале 2017 года, в течение целого года не мог выезжать за пределы своего родного региона – Хорезма на северо-западе Узбекистана. Позже он покинул Узбекистан для воссоединения со своей семьей в США. Но, по его словам, власти не предоставили ему никаких законных способов оспорить обвинительное заключение и вернуть имущество, конфискованное после его ареста и насильственного вывоза из Украины в 1999 году.

Правозащитник Агзам Тургунов и независимый журналист Бобомурод Абдуллаев, оба бывшие политзаключенные, заявили, что с момента их освобождения спецслужбы и милиция ведут за ними слежку и подвергают их даже запугиванию. Тургунов неоднократно задерживался и подвергался штрафам с момента своего освобождения – один раз в августе 2018 года за использование своего телефона для записи мирной акции протеста перед Верховным судом и второй раз в 2019 году.

Абдуллаев был задержан службами безопасности в сентябре 2017 года и подвергался пыткам в период предварительного заключения по обвинению в попытке свержения правительства. В мае 2018 года по итогам судебного заседания, на котором присутствовал автор, он был условно освобожден и оштрафован. Хотя судебный процесс над Абдуллаевым создал прецедент в плане степени его открытости и транспарентности, власти так и не провели расследование убедительных утверждений Абдуллаева о применении пыток.

Абдуллаева снова задержали августа этого года сотрудниками Государственного комитета национальной безопасности Кыргызстана по запросу узбекских властей и, спустя две недели, 22 августа, экстрадировали его в Узбекистан. Узбекские власти предъявили ему обвинения по статьями 158 («Посягательства на Президента Республики Узбекистан») и 159 («Посягательства на конституционный строй Республики Узбекистан») УК Узбекистана. 23 августа в Ташкенте журналиста освободили под подписку о надлежащем поведении.

Vlasti подозревают его в авторстве материалов, публикуемых в Facebook’е под псевдонимом «Қора мерган» («Черный стрелок»). В этих материалах, написанных в критическим стиле, речь идет о высшем руководстве Узбекистана, в частности, о конфликте и коррупции внутри первой семьи страны, а также о деяниях, якобы совершенных президентом Шавкатом Мирзиёевым  в период его пребывания на посту премьер-министра и в должности главы (хокима) Джизакской области. Однако даже после задержания Абдуллаева в Бишкеке и заключения его под стражу в СИЗО ГКНБ в Telegram-канале продолжали публиковаться материалы за подписью «Қора мерган» («Черный стрелок»).

К властям Кыргызстана с требованием немедленного освобождения Абдуллаева и прекращения уголовного дела против него обратились правозащитные организации и также Государственный департамент США и посол Соединенных Штатов Америки в Дэниел Розенблюм.​

Правозащитник Азам Фармонов, 14-летний срок заключения которого был сокращен при его освобождении в октябре 2017 года, заявил, что в рамках условно-досрочного освобождения он по-прежнему обязан ежемесячно выплачивать правительству часть своей зарплаты, а также, что крайне сложно получить оплату за медицинскую помощь, которую правительство обязано выплачивать бывшим заключенным. «Получение денег, выделяемых правительством на оплату медицинской помощи, настолько сложно, что я просто сдался», – сказал мне Фармонов.

Освобожденные женщины-заключенные также сталкиваются со стигматизацией и трудностями.

К сожалению, огромные юридические, психологические, физические и финансовые трудности, которые испытывали бывшие политзаключенные Узбекистана, не ограничиваются только мужчинами. Несколько бывших заключенных-женщин, с которыми я встречался, рассказали о жизни после освобождения, в которой они чувствуют себя невидимыми, маргинализированными и еще менее способными получить доступ к правосудию за выпавшие на их долю испытания.

В июне 2018 года я встретился с Дилором Абдукодировой в ее доме в Андижане. В 2010 году Абдукодирова была приговорена к 18 годам лишения свободы по возвращении в Узбекистан, для воссоединения со своими детьми. Пятью годами ранее она покинула страну после того как стала свидетелем жестокой бойни в Андижане, когда узбекские правительственные войска застрелили сотни в основном безоружных демонстрантов недалеко от центральной площади города. Абдукодирова отбыла наказание в единственной женской тюрьме Узбекистана в Зангиоте Ташкентской области.

Во время пребывания в тюрьме Абдукодирова начала испытывать сильные боли в ногах и бедрах. Когда я беседовал с ее семьей у нее дома, она из-за боли не могла даже посидеть дольше нескольких минут. Абдукодирова заслуживает справедливости, поддержки и финансовой компенсации за неправомерное заточение вдали от семьи. Структуры социальной поддержки и медицинские, психосоциальные услуги, в которых она и другие бывшие заключенные нуждаются, в значительной степени отсутствуют и их необходимо создать без промедления.

Ранние успехи

Несмотря на многочисленные препятствия на пути достижения справедливости и подотчетности, в Узбекистане были достигнуты некоторые ранние, важные юридические успехи на пути к реабилитации.

Статья 83 предусматривает «Основания для реабилитации»

Правозащитник Чуян Маматкулов, проживающий в южном узбекском городе Карши, обладает впечатляющей уникальностью: он единственный человек, который когда-либо пытался подать в суд на Ислама Каримова. В ответ на это и многие годы защиты простых граждан в суде в качестве правозащитника, милиция и службы безопасности подбросили Маматкулову наркотики во время его ареста в 2012 году, и в конечном итоге приговорили его к 12 годам лишения свободы. Как и некоторые другие, упомянутые здесь, Маматкулов провел время в Жаслыке, где подвергался жестоким пыткам. Он был освобожден в марте 2018 года.

На вопрос о том, как он оценивает пробные реформы в Узбекистане за последние четыре года, Маматкулов отвечает, что они изменили его жизнь и жизнь его семьи. Однако те годы, что были украдены у него репрессивным государством, разлучая его с женой и двумя дочерями, он никогда не сможет вернуть. Тем не менее, не утратив смелости, Маматкулов возобновил свою правозащитную деятельность и настойчиво добивается собственной реабилитации в судах.

В декабре 2018 года, создавая прецедент для Узбекистана, Верховный суд предоставил Маматкулову право на новый судебный процесс – это был первый случай, когда бывший политзаключенный получил право на новый судебный процесс. Более важная победа наступила в марте 2020 года, когда Каршинский апелляционный суд полностью снял с Маматкулова все обвинения и присудил ему номинальную денежную компенсацию. 

В решении установлено, что доказательства по делу Маматкулова, в том числе ложные показания сотрудников правоохранительных органов и показания, полученные под давлением от свидетелей, были сфабрикованы. Таким образом, суд постановил, что никаких доказательств, подтверждающих совершение преступления, нет.

На основании статьи 83 Уголовно-процессуального кодекса Узбекистана («Основания для реабилитации») дело Маматкулова представляет собой потенциальную «дорожную карту» в будущих делах. Статья 83 гласит:

Подозреваемый, обвиняемый, подсудимый признается невиновным и подлежит реабилитации, если, в частности:  отсутствует событие преступления, по поводу которого было возбуждено уголовное дело и производилось расследование или судебное разбирательство; отсутствует в его деянии состав преступления; он непричастен к совершению преступления.

Основываясь на полном оправдательном приговоре, Маматкулов в настоящее время добивается полной компенсации по гражданскому делу. Его случай свидетельствует о том, что узбекское законодательство уже дает основание для реабилитации лиц, лишенных свободы на ложных, произвольных или политически мотивированных основаниях. Данная практика может быть систематизирована и применена через механизм или комиссию правосудия переходного периода к более широкой группе бывших политических заключенных.

Оправдательный приговор по «шпионскому» делу дает надежду

Другой случай, дающий луч надежды, – это дело Андрея Кубатина, тюрколога, который был задержан за шпионаж в 2017 году по статье 157 (измена государству). Статья 157 неоднократно использовалась в политических целях для преследования и заключения в тюрьму десятков, возможно, сотен лиц, включая бывших правительственных чиновников, сотрудников ООН, ученых, военных, журналистов и других лиц за шпионаж, якобы совершенный в интересах чередующихся групп стран (США, Великобритания, Россия, Турция, Таджикистан и т.д.). Вызывает озабоченность тот факт, что значительное число лиц были арестованы по обвинению по статье 157 с 2016 года, судимы на закрытых судебных процессах и подвергались пыткам или жестокому обращению.

Благодаря бесстрашной активности его сестры Клары Сахаревой органы власти и суд Ташкента согласились пересмотреть его приговор, сначала смягчив наказание, а в сентябре 2019 года оправдав Кубатина по всем пунктам обвинения.

После оправдательного приговора Элис Уэллс, исполнявшая в то время обязанности главного помощника госсекретаря США по Южной и Центральной Азии и ведущего дипломата Вашингтона по Центральной Азии, написала в твиттере: «Освобождение ученого Андрея Кубатина из тюрьмы – долгожданное событие. Я призываю правительство Узбекистана продолжить тщательный пересмотр предыдущих приговоров по статье 157. AGW». К сожалению, узбекское правительство до сих пор не последовало этому совету. Родственники многих других заключенных по статье 157, все еще находящихся за решеткой, борются за освобождение своих родственников и их последующее оправдание.

Хотя власти не предприняли прямых действий по реабилитации, в марте месяце после трех попыток регистрации местной правозащитной группы «Huquqi Tayanch» («Правовая поддержка»), первой независимой правозащитной неправительственной организации (НПО), зарегистрированной в Узбекистане с 2002 года, появилась надежда на то, что она будет зарегистрирована. Huquqi Tayanch, созданная бывшими политическими заключенными Азамом Фармоновым и Дилмуродом Саидовым, установила реабилитацию и социальную реинтеграцию бывших политических заключенных и жертв пыток в качестве одного из своих ключевых направлений деятельности. 

Регистрация единственной критичной независимой НПО, к сожалению, является исключением, а не правилом в Узбекистане Мирзиёева. Один из основателей Huquqi Tayanch, правозащитник Агзам Тургунов, говорит, что власти настаивали на его исключении из организации в качестве условия ее регистрации. Многочисленным НПО, таким как Гуманитарно-юридический центр в Бухаре и группа мониторинга принудительного труда «Чирок», базирующаяся в Каракалпакстане, было отказано в регистрации Министерством юстиции по надуманным основаниям, несмотря на большую заинтересованность правительства в развитии роли гражданского общества. Давно назрела необходимость перемен в этой области.

Правосудие переходного периода и Андижан

Любое обсуждение вопросов правосудия переходного периода в Узбекистане было бы неполным без учета самой коллективной травмы в новейшей истории страны и определяющего события 27-летнего правления Ислама Каримова – Андижанской резни.

13 мая 2005 года правительственные войска открыли огонь по тысячам преимущественно мирных демонстрантов на центральной площади города Андижана, расположенного в Ферганской долине на востоке Узбекистана. Протестующие собрались, чтобы выступить против бедности, безработицы и репрессий со стороны правительства и призвать правительство отреагировать на их бедственное положение.

Ранее в день протеста вооруженные люди освободили 23 местных бизнесмена, осужденных за «религиозный экстремизм», и захватили здания местных органов власти. По мере того, как собирались тысячи протестующих, правительственные силы на бронетранспортерах (БТР) и снайперы вели огонь по толпе гражданских лиц без всякого предупреждения и разбора, перекрывая площадь, когда люди пытались спастись бегством, в результате чего погибли сотни людей. Хотя на площади находилась небольшая группа боевиков, подавляющее большинство демонстрантов были безоружны. Затем правительственные войска прошли через площадь и казнили раненых там, где они лежали.

Представители правительства не предприняли никаких очевидных усилий для того, чтобы применение смертоносной силы было сведено исключительно к ситуациям, в которых оно строго неизбежно для защиты жизни людей, как этого требует международное право. Организация Объединенных Наций и другие межправительственные организации установили, что правительство применяло смертоносную силу в чрезмерной степени.

После этой резни узбекское правительство, в стремлении переписать историю того дня и жестоко пресекая любые попытки раскрыть правду о зверских убийствах или добиться привлечения к ответственности, отвергло все усилия, направленные на проведение независимого расследования. Хотя свидетельства очевидцев и другие доказательства указывают на более чем 700 убитых, узбекские власти утверждали, что было убито только 187 человек и обвиняли исламистов и неназванные западные державы в планировании переворота.

В последующие месяцы сотни людей были приговорены к лишению свободы до 22 лет в ходе судебных процессов, которые были названы критиками как заказные со стороны правительства, и каждый, кого подозревали, что он участник или свидетель тех событий, становился мишенью для преследований.

Яростное сопротивление Каримова призывам к независимому расследованию резни заставило США и Европейский Союз (ЕС) ужесточить санкции в отношении Узбекистана на несколько лет, что привело к масштабному изгнанию из страны международных неправительственных организаций и глубокой политической и экономической изоляции миллионов простых узбеков. Только со смертью Каримова в августе 2016 года Узбекистан начал медленно выходить из стагнации и глубокой атмосферы страха, последовавшей за а<

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram