Глобальные тренды цифрового виджилантизма наконец добрались до Душанбе, Таджикистан, и приняли местную форму. Вооруженные смартфонами, доступом к Интернету, и недоверием к правоохранительным органам, жители города пытаются устранить дисфункции государства. Записи нарушений правил дорожного движения, нарушений общественного порядка, и инцидентов насильственного принуждения молодых парней к воинской службе регулярно выставляются в соцсетях в попытке вызвать реакцию у гражданского общества и призвать государство к ответственности – все это в условиях жесткого государственного контроля над свободой выражения и дорогостоящего некачественного Интернета.

Распространение смартфонов и социальных сетей за последнее десятилетие привело к возникновению глобального феномена, который академик Дэниэл Троттье определяет как «граждане, коллективно оскорбленные действиями своих сограждан», берутся за обеспечение соблюдения правовых и культурных норм «путем выявления и пристыжения нарушителей этих норм с помощью цифровых медиа». Подобные методы извлекают выгоду из общественного возмущения и вирусного эффекта, создаваемого социальными сетями, и существуют на стыке стремления к справедливости и развлечений. Люди по всему миру используют цифровой виджилантизм для различных целей, от освещения инцидентов жестокости полиции и возобновления общественного дискурса о проблемах ежедневного расизма в Соединенных Штатах до пристыжения кыргызских женщин, которые вступают в отношения с представителями других национальностей в России.

Цифровой виджилантизм против населения

Цифровой виджилантизм в Таджикистане пока ограничивается улицами Душанбе и просторами Фейсбука и Ютуба, отражая тем самым низкий уровень проникновения смартфонов за пределами столицы страны и характер местного рынка телекоммуникаций, в котором мобильный Интернет дорог, но использование определенных соцсетей не потребляет трафика. Видео нарушений правил дорожного движения и нарушений общественного порядка, записанные жителями города, быстро находят свою аудиторию на таких популярных таджикских страничках в Фейсбуке, как “Я – Душанбинец” и “Мы – Таджики!”, которые часто служат единственно доступными форумами для открытой дискуссии в стране. Многие жители отправляют эти видео официальной страничке душанбинского департамента Министерства Внутренних Дел в Фейсбуке. Каждое из этих видео собирает сотни реакций и комментариев, пристыживающих нарушителей и призывающих властей наказать их.

Люди, публикующие эти видео, и последующие дискуссии пытаются добиться правосудия, используя вирусный эффект соцсетей в обход коррупции в правоохранительных органах, которая позволяет нарушителям избежать правосудия дачей взятки. В случае правосудия, добытого цифровым виджилантизмом, “наказание тела”, отданное на откуп государству, сопровождается “наказанием души”, достигнутым через публичный стыд и подмоченную репутацию. Публичный стыд – важнейший элемент цифрового виджилантизма – имеет особое значение в таджикской культуре, в которой стыд является формой социальной смерти.

“Единственное, чего [нарушители] боятся, это общественного порицания. Их этими пятнадцатью сутками вообще не запугать. А вот когда их фотку постят в Интернете, это для них конец света просто”, объяснил в интервью Тимур Темирханов, 25-летний журналист и социальный активист из Душанбе. “[До появления Интернета] вот ты их сфоткал и налепил на стену. Проходящие мимо десять-двадцать человек увидят, и то сорвут. В Интернете же [его фото] увидят за час тысяч пятьдесят человек. У нас город маленький, страна еще меньше. А под комментариями он не сможет защититься, всем нельзя ответить”.

Власти быстро реагируют на подобные видеозаписи, подвергая подозреваемых аресту за несколько дней и сообщая об этих арестах в новостях онлайн. Каждая подобная новость обычно включает видео, послужившее поводом для задержания, и фото нарушителя. Обескураженные лица арестованных и издевательски звучащая музыка, которую порой накладывают на видео об аресте, подчеркивают важность публичного пристыжения. Один из первых случаев цифрового виджилантизма, который успешно добился правосудия – это случай приставаний молодого таксиста к девушке на улице в августе 2018 года. Нарушитель был арестован на следующий день после инцидента и приговорен к 10-дневному административному аресту и общественным работам; новость о его приговоре, вызвавшая одобрение социальных активистов города, включала фотографии, на которых нарушитель подметает двор и моет полы.

«Я помню период, когда парни просто могли приставать к девушкам на улице, и им ничего за это не было. А потом парней начали за это наказывать, если девушки их снимали», рассказала в интервью Вика Петрова, 20-летняя журналистка из Душанбе. «И у девушек появился такой инструмент, как телефон; каждый раз, как поднимала телефон, они отставали. И я постепенно начала чувствовать себя более безопасно».    

Местная культура стыда – не единственная причина, по которой у цифрового виджилантизма есть определенный успех в Таджикистане. Перенос ответственности за общественный порядок на плечи граждан восходит корнями к советской эпохе, во время которой государство принуждало своих граждан к коллективистскому правосудию и осуждению, позволяя государству извлекать выгоду, оставаясь при этом в стороне. Вовлечение жителей Душанбе в коллективистскую слежку друг за другом поддерживает “кругозор властей” без траты ограниченных государственных ресурсов и позволяет властям создавать видимость отзывчивости на нужды населения, что особенно важно для мэра города Рустама Эмомали, которого воспринимают как технократа и более отзывчивую альтернативу политикам предыдущих поколений и который считается вероятным следующим президентом страны.   

У цифрового виджилантизма есть очевидные недостаки. Любой человек, владеющий смартфоном и доступом к Интернету – нынче это практически каждый житель Душанбе – может заниматься цифровым виджилантизмом и пристыжением сограждан онлайн. В отличие от товарищеских судов в советские годы, цифровой виджилантизм позволяет жителям Душанбе наслаждаться анонимностью и возможностью продлить эффект возмездия. 

Однако подобное поведение наносит вред межгражданским отношения в стране, где социальная структура уже находится под стрессом тяжелых экономических условий, местной культуры стыда, недоверия к правительству, и воспоминаний о недавней гражданской войне. Цифровой виджилантизм также создает среду, в которой презумпция невиновности заменяется презумпцией вины, как на это указывает академик Рашид Габдулхаков – и это в стране, в которой отсутствует независимая судебная система и граждане регулярно лишаются права на справедливое судебное разбирательство.

Цифровой виджилантизм против государства

Проблема, в борьбе с которой эффект цифрового виджилантизма пока не ясен – это так называемые “облавы”, или инциденты насильственного принуждения молодых парней к воинской службе.

В Таджикистане, мужчины в возрасте от 18 до 27 лет обязаны отслужить от 1 до 2 лет в вооруженных силах страны. Единственный способ избежать или отсрочить воинскую службу – это добиться исключения по причинам здоровья, быть студентом очного отделения, быть отцом как минимум двоих детей, или же быть единственным сыном в семье. По некоторым оценкам, в стране сейчас около 350 тысяч мужчин, годных для воинской службы, однако каждый год в период с 1 апреля до 31 мая и с 1 октября по 30 ноября Министерство Обороны с трудом набирает 16 тысяч призывников.

Дело в крайней непопулярности воинской службы в Таджикистане. Служебные условия плохие, с холодными грязными бараками и нехваткой пропитания. “Дедовщина” широко распространена: По оценке Офиса Гражданских Свобод, с 2014 по 2017 год как минимум 62 солдата подверглись побоям и жестокому обращению и как минимум 12 инцидентов привели к смертельному исходу. Наконец, армия Таджикистана не предлагает служащим привилегий и престижа, которые предлагают вооруженные силы других стран.

В призывные месяцы каждый год молодые парни уезжают из страны в поисках трудоустройства, записываются на образовательные курсы, или же переезжают с места на место в попытке избежать призыва. В свете острой нехватки призывников и давления со стороны гражданского общества, таджикское правительство рассматривает реформы, призванные повысить престиж военной службы. Заходили разговоры о предоставлении ветеранам земельных участков и бесплатного обучения вождению. В прошлом феврале, Министерство Обороны предложило сократить срок обязательной службы с 24 до 18 месяцев.

Но пока реформы лишь обсуждаются и власти продолжают прибегать к насильственным методам пополнения армии, начиная с ограничения свободы передвижения граждан призывного возраста и прекращения подачи электроэнергии целым районам заканчивая проведением “облав”. Игнорируя процедуры проведения призыва, подробно прописанные законом, люди в гражданской одежде и в немаркированных машинах без видимой связи с государственными органами похищают молодых парней в общественных местах или вламываются к ним в дом и отвозят их в военкоматы, где молодых парней быстро регистрируют и отправляют на службу до того, как у семей похищенных есть возможность среагировать.

Насимджон Касымов, житель района Рудаки, был похищен в ноябре 2019 года в день своего восемнадцатилетия, когда незнакомцы ворвались в дом и утащили его, несмотря на протесты семьи и соседей. Через три дня после инцидента, персонал военкомата района Шахринав ворвался в дом 25-летнего местного жителя, проигнорировав тот факт, что он уже отслужил в армии. За месяц до этого, Абдулло Гурбати, корреспондент Азии Плюс, забрался в автобус на пути домой и осознал, что автобус наполнен парнями, которых насильно везут в военкомат.

“Облавы” были особенно распространены до 2013 года. В 2013 году около 40 процентов опрошенных солдат признали, что оказались на службе в результате “облавы”. Под давлением гражданского общества президент Таджикистана публично раскритиковал практику “облав”, что привело к сокращению количества инцидентов. Когда же инциденты “облав” вновь участились в 2018 году – до 400 жалоб в год, по оценкам главы Офиса Гражданских Свобод Дильрабо Самадовой – доступ к Интернету и смартфонам был достаточно распространен, чтобы жители Душанбе взялись за публикацию инцидентов “облавы”.

Каждое опубликованное видео привлекает много внимания – например, видео “облавы” в апреле 2018 года в центре Душанбе набрало больше 18 тысяч просмотров на Ютубе – и вызывает достаточно осуждения для того, чтобы изменить поведение нарушителей. Множество видео “облав” показывает, как нарушители снимают номера со своих машин и уезжают, дабы избежать общественного внимания;

Абдулло Гурбати, упомянутый ранее корреспондент Азии Плюс, был отпущен домой при условии, что он не станет публиковать видеозапись своей поимки. Общественное осуждение практики “облав” накалилось настолько, что новостные выпуски, освещающие подобные похищения, порой собирают до полумиллиона просмотров на Ютубе. Министр обороны Шерали Мирзо был вынужден обратиться к главам военкоматов с призывом “не создавать проблем” по ходу призыва.

Однако инциденты “облавы” продолжают происходить. Во-первых, потому что “облава” является “кормушкой для коррупции”, по словам Дильрабо Самадовой: Семьи похищенных молодых парней вынуждены платить взятки, дабы вытащить членов семьи из армии. Во-вторых, власти пока удовлетворены нынешней ситуацией: Стоит общественному осуждению “облав” накалиться, как власти наказывают мелких чиновников и обещают реформы, что позволяет им успокоить общественность без необходимости фундаментальных перемен. Наконец, цифровой виджилантизм, освещающий проблему “облав”, бессилен, потому что нарушителем закона в данном случае являются не рядовые граждане, а само государство. Академик Рашид Габдулхаков подчеркивает, что в таком случае “в игру вступают сила и невосприимчивость властей к общественному порицанию, исходящие из привилегий государства.”

Заключение

Репрессивное государство, подобное таджикскому, имеет преимущество перед другими субъектами за счет монополии на правовые механизмы, основные средства массовой информации, и другие инструменты контроля, позволяющей не нести ответственности перед общественным мнением. До тех пор, пока в Таджикистане нет независимой судебной системы и независимых СМИ, способных призвать исполнительную власть к ответственности перед народом, эффект цифрового виджилантизма в стране будет ограничиваться выявлением незначительных нарушений правил дорожного движения без существенного устранения более серьезных недостатков верховенства закона.

Более того, цифровой виджилантизм в его нынешней форме полезен властям, ибо он служит клапаном давления, выпускающим излишки социально-политического разочарования. Подобные пессимистичные выводы не новы и свойственны пониманию цифрового виджилантизма по всему миру; эти выводы особенно сходи с трендами в России, с которой Таджикистан во многом разделяет реалии.

 

 

 

 

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram