После тридцати лет выстраивания казахстанской модели межнационального согласия и единства приходится с сожалением констатировать, что при всей своей «уникальности» и «мировой популярности» она не принесла того эффекта, на который рассчитывали ее авторы: бесконфликтного сосуществования разных этносов добиться не удалось. Соответственно, ее адекватность современным условиям, в которых живет наше общество, и стоящим перед ним вызовам остается под большим вопросом. Что же не так с этой моделью, где были допущены ошибки и есть ли ей достойная альтернатива? Предоставляем слово экспертам в области нациостроительства.
Максим Крамаренко, руководитель Информационно-аналитического центра «Институт евразийской политики»: «Многие из диаспор не хотят считать себя просто этносами»
- Наша модель межэтнического согласия, если мы будем опираться на Закон РК «Об Ассамблее народа Казахстана», в упрощенной схеме представляет собой казахский народ и иные этносы, постоянно проживающие в республике, что в совокупности является народом Казахстана. Согласно Концепции развития АНК до 2025 года, все этносы должны консолидироваться вокруг казахского народа, что и обеспечивает существование народа Казахстана.
Термин «народ» в данном законе используется в двух значениях, что создает определенную путаницу. Когда идет речь о «казахском народе», то подразумевается сформированная в результате исторического развития общность на базе близких (а, возможно, и не совсем) этнических групп. Под «народом Казахстана», скорее всего, наш законодатель понимает «политическую нацию», то есть общность людей, основанную на единстве принадлежности к одному гражданству. Таким образом, основная цель нашей модели межэтнических отношений – создание национального государства, что во многом повторяет процессы появления подобных государств в Европе в конце 18-го века. Основные признаки таких политических образований – общая территория происхождения и установление одного государственного языка, как, в принципе, и записано у нас в Конституции.
Действительно, Казахстан не успел пройти фазу становления национального государства в свое время – тогда, когда это произошло с большинством других стран. В связи с чем такая модель в современных условиях по ряду причин может давать сбои.
Во-первых, в XVIII, XIX и в начале XX века не существовало такого глобального информационного пространства, как сейчас, - пространства, в котором стираются национальные границы и есть возможность общаться и воспринимать любую информацию на удобном для конкретного человека языке и из тех источников, которые он считает важными. Такое положение дел мешает утвердить на суверенной территории один язык государственно-правовой коммуникации. Например, в Казахстане попытки ограничить использование русского языка в сфере радио- и телевещания в итоге привели к тому, что население республики пользуется как российскими, так и другими иностранными информационными каналами, вещающими на русском языке. То есть по факту, утверждение одного государственного языка «вытолкнуло» в чужие информационные пространства значительную часть, если не большинство, населения Казахстана, что делает тщетными усилия госаппарата в работе по формированию определенного общественного мнения.
Во-вторых, появление национальных государств на базе взаимодействия различных этносов, еще не оформившихся в самостоятельные народы, – это одно, а республика, население которой состоит из представителей различных уже сформировавшихся народов, имеющих за пределами Казахстана свои государства и иные национально-государственные образования, – уже немного другое. И многие из них не хотят считать себя просто этносами - этакими строительными кирпичиками определенного народа. Ведь в таком случае рано или поздно придется отказаться от духовно-культурной связи с историей своего народа, частью которого они уже являлись. Тем более что это произошло в результате ликвидации большого государства. Для них больше подходит термин «диаспора» - часть народа, оказавшаяся за пределами своего государства.
У нас в Казахстане отказываются от этого термина, видимо, опасаясь негативного влияния иностранных государств на свои диаспоры. Но отказ от термина не отменяет самого явления. Зато его отсутствие на нормативном уровне не позволяет установить политико-правовое регулирование в данной сфере.
При этом нужно понимать, что Казахстан – государство, находящееся не где-то на окраине континента или на отдельном острове. Наоборот, наша республика расположена в центре Евразии. А это значит, что через нашу территорию осуществляется движение не только товаров, но и людей, часть которых может «оседать» у нас, формируя свои диаспоральные общины. И такой приток возможен в основном из стран бывшего Советского Союза, где распространен русский язык.
И вот здесь встает вопрос: что для нас более предпочтительно? Замыкаться в рамках национального государства образца XIX-XX вв. или же, исходя из своего географического положения и уровня научно-технического прогресса в сфере телекоммуникаций, обеспечивающего единство ранее разделенных народов, извлекать выгоду от наличия в стране различных диаспор, которые могут привлекать в Казахстан инвестиции, технологии, увеличивать объем внутреннего рынка?
Асель Тутумлу, ассистент-профессор Ближневосточного университета, эксперт по Центральной Азии: «Модель, которая внедряется сверху, работать не будет»
- Как и многие мои коллеги, считаю, что эта модель никогда не работала, да и вряд ли заработает. По сути, она является переформатированной на казахстанский лад версией советской этнополитики, которая была выстроена сверху вниз, что в итоге и привело к ее краху. Боюсь, мы следуем тем же путем, так и не переосмыслив ошибки прошлого.
В чем же схожесть советской и казахстанской моделей? Во-первых, в понимании категории «народ». Как известно, в СССР классовый подход подразумевал слияние всех классов в один народ на основе объединяющей идеи коммунизма. Сплочение подразумевало сознательный и рациональный выбор, убеждение, что он является самым лучшим общественным строем для каждого гражданина. При этом любые другие идеи и практики рассматривались как пережиток прошлого. Особенность эта проглядывалась во всем, в том числе в программных выступлениях руководителей страны и различных политических институтов.
А теперь посмотрите на лозунги, программы и мероприятия Ассамблеи народа Казахстана – и увидите то же самое. Все они транслируют главную мысль, что сильная и сплоченная нация строится на сознательном выборе общей идеи всеми этнически разными гражданами – идеи казахстанскости. Она предполагает, что человек обязан знать государственный язык, ценить казахские культуру, традиции, любить землю Казахстана и т.д. То есть иметь определенные ценностные ориентации и моральный облик, которые позволяют ему демонстрировать принадлежность к новому над-национальному классу людей, основанному на так называемом духе казахстанскости. Появляется такой Homo Kazakhstanicus, и здесь эта самая казахстанскость понимается как более современная супранациональная идентичность, а этническая принадлежность оказывается второстепенной.
Во-вторых, схожесть между советскостью и казахстанскостью заключается в необходимости иметь передовую общность, на основе которой произойдет слияние. В советское время такой общностью был русский народ, который выступал в роли старшего брата. Столь почетное звание он получил за то, что первым поверил в идеи коммунизма и развенчал старый капиталистический строй. Соответственно, русский язык как язык революции лег в основу формирования советского человека. В казахстанской же модели слияние этнических групп происходит вокруг казахской нации, которая, по мнению отечественных идеологов, повидав многое на своем веку, сумела сохранить универсальные ценности. И теперь уже казахи, по сути, выступают в роли старшего брата, и именно их язык и традиции заложены в основу новой модели.
Если помните, в советский период «национальность» и «гражданство» рассматривались как два разных понятия. Не случайно столь популярной была сталинская формулировка: «социалистический по содержанию и национальный по форме», когда людей делили на так называемую титульную нацию и все остальные, отдавая приоритет языку и культуре первой. Эта модель преподносилась как уникальная/оригинальная, и она легла в основу национально-территориального размежевания в 1920-30 годах.
В современном Казахстане действует похожий принцип: «казахский по содержанию и национальный по форме». В его рамках активно пропагандируются те же язык, культура, традиции казахов, но при этом ограничивается демонстрация в публичной сфере признаков других этносов. Яркое тому свидетельство – празднование Наурыза, когда в казахских юртах размещаются представители разных национальностей, входящих в АНК. Казахскость тут сочетается и с этническими танцами, и угощеньями. То есть под понятием «этничность» мы подразумеваем деполитизированные личностные характеристики сообществ и групп, определяемые государством. А потому неудивительно, что политические интересы этнических меньшинств у нас не идут вразрез с казахстанскостью.
Примечательно, что модель межнационального, межэтнического и, добавлю, межрелигиозного согласия была сформирована в 1990-х годах, когда Казахстан стремительно проходил так называемой путь «шоковой терапии». Чтобы легитимировать неолиберальные реформы, правительство уже тогда пыталось вбить в сознание граждан, что все они разные, и в этом их сила. Мол, если каждый будет работать на страну, при этом работая на себя, то вместе мы создадим сильную капиталистическую экономику. И, мол, каждый этнос привнесет свое в общее дело на благо всем. Со временем, конечно, люди стали понимать, что неолиберальные реформы были иллюзией, что они не привели страну ни к демократии, ни к рыночной экономике, и что все озвученные в его рамках обещания были пустыми.
Соответственно усилились протесты, в том числе со стороны социально уязвимых слоев населения. Причем все они имели ярко выраженный экономический характер: люди требовали и требуют социальной поддержки, справедливого распределения материальных благ – вспомните многодетных матерей, рабочих-нефтяников и т.д. Самое интересное, что часто такие протесты маскируются под межэтнические конфликты, и это стало одним из негативных последствий обсуждаемой модели. Те же кордайские погромщики, к примеру, разыграли национальную карту, по сути, для того, чтобы прийти в села, где проживают дунгане, и забрать/уничтожить чужое имущество.
Очевидно, что любая модель межнационального и межэтнического согласия, которая создается и внедряется институтами власти, никогда не работала и не будет работать. Она может функционировать лишь при жестком авторитарном режиме, который в нынешних реалиях могут себе позволить очень мало стран, хотя некоторые и пытаются – Китай, к примеру. В остальных случаях тактика «сверху вниз» просто не сможет долго удерживать крышку от котла, в котором разгорается социальная напряженность на фоне имущественного неравенства.
Поэтому пора искать совершенно новую модель, другие подходы, которые будут основаны на инклюзивной модели экономического развития и совместной ответственности за нее. Только действуя снизу вверх, мы сможем получить желаемое согласие в казахстанском обществе на всех уровнях социальной стратификации.
Зульфия Имярова, ассоциированный профессор-исследователь университета «Нархоз»: «Этнические меньшинства оказались между двух огней»
- Идея межэтнического согласия берет свое начало с советских времен, когда ключевой идеологемой являлся культ «дружбы народов», основанный на братстве, сотрудничестве и толерантности. Казахстан перенял эту систему межнациональных отношений – он считается «лабораторией дружбы народов», где процветают культура, традиции и языки этнических групп, и, дескать, отличается этим от некоторых других постсоветских стран, где этнические меньшинства находятся в менее благоприятном положении.
Наши власти всегда с гордостью повторяли и повторяют, что единство всех народов многонационального Казахстана является главной ценностью страны. Однако случившиеся в феврале прошлого года погромы сел, в которых проживает дунганская община, и последовавший затем суд над их участниками показали, что братство, равенство и справедливость являются довольно условными понятиями и что зачастую их трактовка основана на двойных стандартах.
Кроме того, они продемонстрировали, что советское представление о терпимости и дружбе между людьми значительно изменилось и сегодня интерпретируется с разных точек зрения. Власти стремятся поддерживать общественный мир, создавая официально провозглашенную картину «межэтнического согласия», а в это время люди, называющие себя национал-патриотами, требуют для себя исключительного права на государство, его ресурсы и привилегии.
В этой ситуации этнические меньшинства оказались между двух огней, поскольку им приходится вести переговоры как с местными властями, так и с националистами, чтобы получить доступ к имеющимся экономическим ресурсам. Неспособность отдельных лиц договариваться и идти на уступки может привести к негативным последствиям для всей общины.
Вы спрашиваете: есть ли необходимость внести в сложившуюся модель изменения, и какими эти изменения должны быть? Считаю, что на данном этапе нам нужны четкая и ясная общенациональная идеология, способная объединить весь народ Казахстана, и действительно работающие законы, перед которыми были бы равны все граждане без привязки к этничности. А те проекты, которые сейчас реализует АНК, вроде выпуска книг по истории этносов три сборника «Сказки этносов Казахстана», вряд ли можно назвать эффективным способом укрепления межэтнического согласия.
Правила комментирования
comments powered by Disqus