Туркменистан в марте 2022 года ожидают досрочные президентские выборы. Основным претендентом на кресло Гурбангулы Бердымухамедова долгие годы называют Бердымухамедова-младшего, сына действующего главы государства. Однако в политической системе «самой закрытой страны в Центральной Азии» немало особенностей, которые не могут не повлиять на смену лидера государства: свои «серые кардиналы», свой расклад сил между племенами, свои особенности принятия решений. Востоковед и профессор СПбГУ Александр Князев объясняет, как разрешатся интриги турменского транзита власти.
Уходя – уходи?
О своем уходе с поста президента, выступая в Халк Маслахаты (парламенте Туркменистана) 11 февраля, Гурбангулы Бердымухамедов прямым текстом не заявлял. Интрига была порождена последующим сообщением Центризбиркома Туркменистана о назначенных на 12 марта досрочных президентских выборах. Затем острота интриги была в значительной степени дезавуирована выдвижением Сердара Бердымухамедова кандидатом в президенты от Демократической партии Туркменистана.
Решение Аграрной партией выдвинуть кандидатом в президенты заместителя главы Марыйского вилаята (аналог термина «область» – ред.) Агаджана Бекмырадова показывает, что основные контуры предстоящих выборов соответствуют традиционно постановочному характеру всех электоральных кампаний страны. Остается дождаться выдвижения еще одного кандидата – статиста – от Партии промышленников и предпринимателей. Других партий в Туркменистане просто нет.
Эксцентричность президента Туркменистана известна, поэтому создаваемая конфигурация транзита ставит перед собой целью и проверку туркменской элиты на лояльность к самому Бердымухамедову-старшему. Можно вспомнить, как эдакое своеобразное тестирование происходило летом 2019 года, когда туркменский президент исчез из публичного пространства, что породило множество слухов о его, якобы, смерти.
Центральная избирательная комиссия Туркменистана говорит о «проведении избирательной кампании на высоком организационном уровне, в строгом соответствии с Конституцией страны и общепринятыми нормами международного права». Однако, туркменский избирательный кодекс предусматривает, что избирательная кампания объявляется не позднее 72 дней до назначенной даты выборов. Простая арифметика показывает, что от начала этой кампании – 14 февраля, до даты выборов – 12 марта, 72 дня никак не помещаются. Вероятно, эту правовую коллизию также можно расценить как проявление специфической туркменской традиции.
В плоскости сравнительного анализа
Такая схема во многом напоминает оказавшийся, как уже ясно, неудачным казахстанский сценарий транзита, где Нурсултан Назарбаев, сохраняя за собой ряд высших постов, почти два года ограничивал самостоятельность избранного президентом Касым-Жомарта Токаева. Стремление Токаева быть в большей степени самостоятельным и близким к реалиям жизни общества спровоцировало в итоге попытку государственного переворота в январе 2022 года со стороны ближайшего окружения Назарбаева.
В случае передачи своего поста Сердару, Гурбангулы, вероятно, рассчитывает на то, что сын в любом случае будет лоялен по отношению к отцу. Тем более, что по многим свидетельствам Сердар Бердымухамедов в малой степени амбициозен и проходит все ступени карьерного роста в основном по настоянию отца. Другое дело, что политический вес самого Сердара основывается на поддержке отца, и как самостоятельная политическая фигура Бердымухамедов-младший себя пока не проявлял. Впрочем, опыт всемирной истории таков, что в династийных политических системах случалось, что сыновья свергали отцов или избавлялись от их опеки самыми жесткими способами. Да, и наоборот бывало.
Продолжая сравнение с казахстанским сценарием, нужно отметить – пусть пока и скорее гипотетически – важное отличие в пользу туркменского варианта. В Казахстане главным гарантом сохранения статуса Назарбаева являлся Комитет национальной безопасности во главе с Каримом Масимовым, которому в ходе подготовки транзитного сценария было передано максимальное количество полномочий. Фактически, под контролем КНБ находились все без исключения силовые и контролирующие государственные структуры. В итоге, почувствовав угрозу этому положению со стороны Токаева, Масимов, вероятно, и возглавил попытку государственного переворота. Во всяком случае, он – наиболее крупная из политических фигур, кому предъявлено такое обвинение.
В Туркменистане монополии какого-либо из государственных ведомств, аналогично казахстанскому КНБ, не существует. Более того, продолжающаяся уже много лет, частая ротация руководителей силовых структур выглядит как продуманная политика Гурбангулы Бердымухамедова, направленная на недопущение возникновения оппозиции к нему в этой среде. Поэтому не плоявилось сильных политических фигур с силовым ресурсом. Да, и полковник Гурбанмырат Аннаев (министр национальной безопасности Туркменистана) к таким фигурам точно не относится.
«Серый кардинал» и «нация племен»
Единственной сильной фигурой кроме самого президента Бердымухамедова в Ашхабаде является еще один вице-премьер и министр иностранных дел Рашид Мередов. Находясь во власти на протяжении более 25 лет, Рашид Мередов совершил все, чтобы сделать свою роль незаменимой в парадигме установившегося в Туркменистане политического режима. Он является единственным министром, который самостоятельно определяет политику своего ведомства, полностью замыкая на себя максимум международных контактов.
Определяя международную политику, он имеет значительное влияние и на формирование политики внутренней, многократно подтверждая свою незаменимость и тщательно демонстрируемую лояльность президенту.
О каких-либо амбициях относительно президентского поста со стороны Мередова неизвестно, но он, вероятно, сам должен понимать, что при любом развитии событий он не сможет рассчитывать на поддержку туркменских родоплеменных кланов.
Мередов по происхождению наполовину азербайджанец, а в существующих этнополитических реалиях это обстоятельство сразу ограничивает его возможности. По логике можно предположить, что Мередов либо в транзитном сценарии под фигуру Сердара Бердымухамедова не участвует, либо в нем задействован на прежних ролях. Еще вариант – Мередова в краткосрочной перспективе из высшего круга элиты просто удалят.
В любом случае, являющемуся фактически «серым кардиналом» действующего президента, Рашиду Мередову в случае реального транзита нужно будет как-то переформатировать свою роль во власти. Так что увидеть его в роли альтернативного кандидата и конкурента Сердару Бердымухамедову, похоже, практически нереально.
Однако в сценарии избрания президентом Сердара в целом содержится немало рисков. Помимо законодательных и вообще публичных условий туркменской политической системы, включая институт президентства, важной является опора на нахождение консенсуса между родоплеменными клановыми авторитетами. Во времена Сапармурата Ниязова, известного как Туркменбаши, выросшего в детском доме и не обремененного родовыми и семейными обязательствами, это обстоятельство не имело большого значения.
С приходом Бердымухамедова клановый и региональный фактор для Туркменистана заметно усилился. И так сложилось, что важнейшее место в этой неформальной системе связей последние десятка полтора лет занимают текинские племенные лидеры, в первую очередь – Ахалского вилаята, ахалцы или ахал-текинцы. С ними у семьи Бердымухамедовых, несмотря на общее происхождение, складываются непростые отношения. Достаточно сказать, что даже уход Сердара Бердымухамедова с поста главы Ахалского вилаята в феврале 2020 года во многом был связан с конфликтом между ним и ахалскими лидерами.
Существует серьезное недовольство монополией на власть Бердымухамедовых и в других родоплеменных группах Туркменистана. Так, почти традиционно в скрытой оппозиции к ним стоят марыйские текинцы (Марыйский вилаят). По разным оценкам, практически три четверти всех чиновников (а среди руководителей разного уровня в силовых структурах – до 90%) – это ахалские текинцы преимущественно из Бахарденского этрапа (аналог термина «район» – ред.), откуда родом и Бердымухамедовы.
Марыйская же элита имеет связи с религиозно-экстремистским подпольем, которое, в свою очередь, связано с зарубежными центрами – в первую очередь в Турции и в арабских странах. Недовольство существует и среди других родоплеменных/региональных групп элиты практически во всех вилаятах. В ситуации перманентно сложной социально-экономической обстановки это недовольство сдерживается только административными мерами, подкрепленными силовым ресурсом. Однако если в работе этих механизмов сдерживания произойдет какая-либо разбалансировка, в том числе связанная с транзитом, то протестные настроения могут перейти из скрытой фазы в открытую.
Известный туркменский и российский этнолог Шохрат Кадыров когда-то назвал туркмен «нацией племен», и эта особенность этнического состояния общества во многом может оказать влияние на транзит власти в его предполагаемой династийной форме.
К слову, ранее туркменские клановые элиты уже давали понять, что не готовы принять Сердара в качестве безоговорочного главы государства, поэтому важной задачей всей семьи становится достижение внутриэлитного компромисса, чем и будет в первую очередь заниматься Бердымухамедов-старший на посту председателя верхней палаты парламента. В том числе и для обеспечения как собственной безопасности, так и для сохранения своего влияния.
Семья семье – рознь
Нет полного единства и в самой семье Бердымухамедовых по вопросу транзита власти. Определенные амбиции на лидерство, например, высказывает один из племянников действующего президента Шамурад Реджепов, которого называют едва ли не теневым «олигархом». Определенный конфликт между ним и Сердаром Бердымухамедовым обострился с приходом Сердара на пост вице-премьера, курирующего финансовую сферу.
За семьями Реджеповых и Довлетовых (это еще одна семья другой сестры действующего президента) стоят не только авторитет их старших лидеров, но и боевые бригады, промышляющие рэкетом и устраивающие акции устрашения для бизнес-конкурентов. Насколько велики амбиции этих родственников и как далеко они могут пойти в их достижении – сказать трудно, но немаловажными факторами внутритуркменской политики они уверенно являются.
Можно только отметить, что деятельность Сердара Бердымухамедова на посту председателя Высшей контрольной палаты Туркменистана с февраля до конца лета 2021 года, где он (по поручению отца?) брал под контроль основные денежные, в том числе коррупционные, потоки страны, вызвала значительное недовольство среди чиновничества, включая и близких, и дальних родственников.
На посту вице-премьера в компетенции Сердара находилось и проведение приватизации государственных предприятий, результаты которой, вероятно, могут послужить важным инструментом достижения необходимого баланса интересов семьи, родственников и других приближенных как уходящего, так и будущего президентов.
* * *
Некоторые источники свидетельствуют о болезни Гурбангулы Бердымухамедова (в качестве версии называется сахарный диабет) и это, якобы, торопит действующего президента с реализацией транзита власти к сыну.
Однако можно предположить и обратный вариант. Внешне Бердымухамедов демонстрирует хорошую физическую форму, тогда ускорение транзитного сценария через проведение досрочных президентских выборов основывается на его желании самому руководить всем транзитным процессом. Физическое состояние Нурсултана Назарбаева в январские дни 2022 года можно оценивать как одну из причин провала попытки его окружения отправить Токаева в отставку. Сделав свои выводы из казахстанского опыта, Гурбангулы Бердымухамедов пытается стремительно провести транзит власти и возглавить его из кабинета в Халк Маслахаты.
В случае избрания Сердара Бердымухамедова нельзя исключать и каких-то законодательных нововведений, которые должны закрепить некую новую конфигурацию высшей власти, включая статусы президента и председателя парламента. Пост президента, например, может быть ограничен преимущественно руководством работой правительства – по крайней мере, на переходный период для нахождения необходимых компромиссов среди разрозненной элиты «нации племен».
