Политико-дипломатический компромисс между США и Россией оказался недостижимым.
Вероятно, когда-нибудь историки обозначат отрезок времени между 2014 и 2022 годами как некий переходный период в эволюции европейской политики XXI века. Многие из тех процессов и тенденций, которые были запущены или даже только намечены в 2014-м, получили свое окончательное оформление и закрепление восемь лет спустя. Оглядываясь назад, можно заключить, что драматические и неожиданные для многих события 2014 года в итоге зафиксировали лишь некое временное перемирие между Москвой и западными столицами, отразив сложившееся на тот момент шаткое равновесие сил и обоюдную неготовность сторон к немедленной дальнейшей эскалации.
Зафиксировав такое временное перемирие, обе стороны начали активную подготовку к новому раунду противостояния. Этой подготовке не воспрепятствовали ни бурное четырехлетие президентства в США Дональда Трампа, ни драматический выход Великобритании из Евросоюза, ни хронические кризисы на Ближнем Востоке, ни продолжающееся усиление глобальных позиций Пекина, ни даже накрывшая мир пандемия коронавируса.
Россия продолжала форсированную модернизацию своих Вооруженных сил, проводила программы импортозамещения, накапливала валютные резервы, расширяла торговые отношения с Китаем и углубляла политическое и военно-техническое взаимодействие с партнерами по ОДКБ. Запад отрабатывал форматы и механизмы санкционного давления, укреплял восточный фланг НАТО, повышал уровень координации политики внутри Североатлантического альянса и Европейского союза, наращивал военно-техническую помощь Украине и последовательно атаковал Россию на разнообразных международных площадках – от Генассамблеи ООН до встреч министров иностранных дел Совета Европы и ОБСЕ.
Было ли повторное, еще более масштабное столкновение неизбежным? На протяжении восьми лет относительного затишья многократно предпринимались попытки превратить временное перемирие в прочный и устойчивый мир. Над решением этой сложной задачи настойчиво работали дипломаты, эксперты-международники, общественные деятели с обеих сторон. Было подготовлено множество дельных предложений, касающихся как Украины, так и более общих проблем европейской безопасности.
К сожалению, ни одно из этих предложений так и не было услышано или по крайней мере не стало основой для договоренности. Пропасть между Россией и Западом расширялась все больше, напряжение вокруг Украины продолжало накапливаться. В итоге в феврале 2022 года восьмилетнее перемирие оказалось взорванным дипломатическим признанием Москвой ДНР и ЛНР и началом российской военной операции на украинской территории. Конфликт вновь перешел в острую фазу, но на принципиально ином уровне. Переходный период завершился новым кризисом с неизбежными и необратимыми последствиями не только для Украины, но и для отношений между Россией и Западом в целом.
Было бы, наверное, не вполне корректным проводить прямые аналогии между наступающей европейской реальностью 2022 года и периодом холодной войны второй половины прошлого века. По всей вероятности, впереди нас ждут более мрачные и более опасные времена, чем даже те, которые завершились перестройкой и новым мышлением, а затем и окончательным распадом мировой социалистической системы и самого Советского Союза.
В годы холодной войны, особенно после Карибского кризиса октября 1962 года, стороны хорошо представляли себе красные линии друг друга и старались по возможности не пересекать их. Сегодня красные линии не признаются как действительно красные, а повторяющиеся заявления о таких линиях воспринимаются на другой стороне как блеф и пустая риторика.
В годы холодной войны между двумя военно-политическими блоками в Европе сохранялось устойчивое равновесие. Сегодня НАТО по большинству военно-технических параметров намного сильнее России, даже и с учетом потенциала союзного Москве Минска.
В годы холодной войны в отношениях между Западом и СССР при всех существовавших разногласиях и противоречиях сохранялось взаимное уважение и даже имелось определенное доверие, позволявшие надеяться на предсказуемость отношений. Сегодня об уважении, а там более о доверии речи больше и не идет, отношения вступили с фазу непредсказуемости.
Наступившая непредсказуемость не позволяет делать окончательные заключения относительно того, какой может стать "новая европейская реальность" на ближайшие годы, а тем более – на десятилетия. Это зависит от конечного исхода российской военной операции, от характера и итогов предстоящего украинского "политического транзита", от устойчивости антироссийского единства Запада, от динамики общего соотношения сил в мире, от степени остроты стоящих перед сторонами общих проблем и от множества других факторов. Тем не менее некоторые предварительные предположения уже напрашиваются.
Во-первых, Россия снова невольно перехватила у Китая, казалось бы, уже прочно закрепленную за ним роль главного международного злодея и оппонента Запада. Конечно, сдерживание китайских внешнеполитических амбиций не снимается с повестки дня Вашингтона и его европейских партнеров, но эта задача пока отодвигается на второй план. Тем более что по украинскому вопросу Пекин занял предельно осторожную, можно даже сказать, отстраненную позицию, подчеркивая свое уважение принципов суверенитета и территориальной целостности всех государств, включая и Украину. Изменить нынешнюю систему приоритетов Запада способны разве что явные и недвусмысленные попытки Китая решить военным путем проблему Тайваня, но такие попытки в ближайшем будущем представляются маловероятными.
Во-вторых, у Москвы на Западе практически не остается союзников или хотя бы сочувствующих наблюдателей. Если после 2014 года в Европе сохранялись значительные силы, призывавшие учитывать интересы России и сочетать давление на Кремль с возможностью каких-то уступок со стороны ЕС и НАТО, то теперь даже такие деятели, как лидер французской ультраправой консервативной партии "Национальное объединение" Марин Ле Пен или чешский президент Милош Земан, единодушны в своем осуждении российских действий. Что же касается США, то в Вашингтоне антироссийский консенсус стал прочнее, чем когда бы то ни было за последнюю треть века.
Во-третьих, Россию ждет неизбежная и скорее всего длительная пауза в политическом диалоге на высоком уровне. В обозримом будущем Кремль едва ли увидит вереницу президентов, премьер-министров, канцлеров и министров иностранных дел, стоящих в очереди на встречу с российским руководством. Многочисленные визиты западных лидеров в Москву накануне кризиса приходится отнести к числу внешнеполитических провалов – российскую сторону не удалось ни в чем переубедить, политико-дипломатический компромисс оказался недостижимым.
Хотя бы частичный политико-дипломатический бойкот со стороны Запада представляется вполне вероятным; в каких-то случаях он будет дополняться сворачиванием работы дипломатических представительств, отзывом послов и даже (по примеру Украины) разрывом дипломатических отношений.
В-четвертых, Москве предстоит длительная и очень затратная гонка вооружений. С учетом происходящих на территории Украины событий Западом будет ставиться задача максимально использовать свои очевидные экономические и технологические преимущества, чтобы со временем девальвировать российский военный потенциал – как ядерный, так и конвенциональный. Хотя пока еще преждевременно констатировать смерть контроля над вооружениями в целом, но соревнование с Москвой в разнообразных качественных параметрах вооружений будет лишь усиливаться на протяжении всего обозримого будущего. В нынешних условиях едва ли удастся вернуться к разговору о моратории на расширение НАТО или о других вариантах юридически обязывающих гарантий российской безопасности.
В-пятых, Россия надолго становится постоянным и приоритетным объектом западных экономических санкций. Санкционное давление, как можно предположить, будет нарастать постепенно, но последовательно. Для того чтобы полностью освободиться от существующей зависимости от российских поставок, в первую очередь – углеводородных, потребуется длительное время, но, встав на этот путь, Запад едва ли потом свернет с него. За отказом от "Северного потока – 2" последует сокращение закупок российского газа, поставляемого по другим газопроводам, даже если альтернативные источники углеводородов окажутся более дорогими. Это же относится к другим сырьевым или иным мировым рынкам, на которых Россия пока сохраняет заметные позиции.
В-шестых, Россию будут последовательно оттеснять от существующих и еще только формирующихся глобальных технологических цепочек, определяющих переход мировой экономики на новый технологический уклад. В этих целях будут предприниматься усилия по ограничению участия российских ученых в международных научно-исследовательских проектах, создаваться препятствия для деятельности совместных предприятий в сферах высоких технологий, а также и для высокотехнологического экспорта из России (и импорта в Россию). Как следствие, технологическое сотрудничество Москвы с Западом будет сокращаться, а технологическая зависимость России от Китая – возрастать.
В-седьмых, между Москвой и Западом развернется ожесточенная борьба за умы и сердца людей в остальном мире, особенно в странах глобального Юга. Для того чтобы окончательно превратить Россию в страну-"изгоя", Западу необходимо превратить свой нарратив российско-украинского конфликта в глобальный, универсальный нарратив. Для этого будут предприниматься усилия по продвижению нарратива в Южной и в Юго-Восточной Азии, на Ближнем Востоке, в Африке и в Латинской Америке. Россию будут представлять как страну, бросившую вызов фундаментальным нормам международного права и подрывающую основы не только европейской, но и глобальной безопасности. Стратегическая цель будет предполагать максимально возможную изоляцию России на мировой арене, что должно перекрыть возможности Москвы диверсифицировать свои внешнеполитические, экономические и иные связи и хотя бы частично компенсировать ущерб, вызванный сворачиванием сотрудничества с Западом.
Выдержит ли Москва такое давление на протяжении длительного времени? Сможет ли найти варианты для эффективной контригры, создающей встречные угрозы и вызовы западным оппонентам? Укрепит ли Россия свои нынешние позиции в мировой торговле, в основных международных организациях, в двусторонних отношениях со своими ключевыми партнерами? Будет ли в состоянии найти и задействовать не связанные с Западом ресурсы экономической и социальной модернизации? В "новой реальности" все эти, не такие уж и новые для Москвы вопросы приобретают особую актуальность. В последнюю четверть века российская политическая и социально-экономическая системы при всех своих многочисленных недостатках,демонстрировали высокую степень устойчивости и жизнестойкости. Но с вызовами такого масштаба, как нынешний кризис, Россия Владимира Путина еще не сталкивалась.
Правила комментирования
comments powered by Disqus