Ситуация на Украине с начала военных действий быстро обросла мифами, которые наложились на постмайданное мифотворчество и на давние стереотипы вокруг этой страны.
В самой ситуации есть немало сложных граней, которые пропаганда аккуратно обходит стороной. Так, например, официально идущие два месяца военные действия войной юридически не называются. Для России это специальная военная операция, для Украины – российское вторжение, при котором было введено военное положение. Но войну ни Москва, ни Киев официально не объявили.
Более того, газопроводы, проходящие через территорию Украины, работают в штатном режиме, а российская армия начала наносить удары по украинской железнодорожной сети только после многочисленных недоуменных публикаций относительно того, почему не нарушается схема западных военных поставок. Обращает на себя внимание и то, что существуют явно неприкосновенные для военных инфраструктурные цели и не менее неприкосновенные для пропаганды имена ряда крупных бизнесменов с обеих сторон.
То, что Зеленский – фигура явно подставная, известно достаточно хорошо, но официальная Москва неоднократно заявляла, что считает его легитимным президентом и свергать не собирается.
Заявленная цель по денацификации Украины также вызывает вопросы в контексте того, что эта задача тяжело достижима даже при полной оккупации всей территории страны (от чего Россия также открещивается). Хорошо известно, что победить радикальный национализм не удалось в свое время КПСС и КГБ СССР.
Логически можно предположить, что речь скорее может идти о "денацификации" добровольческих подразделений типа "Азова" – праворадикальных боевых подразделений, представляющих головную боль не только для России, но и Киева.
Эти структуры создавали и создают мощнейшее конфликтное поле, которое – при поддержке американских и британских спецслужб – стало фактором срыва Минских соглашений. Именно они представляют основную военную цель для России, а Киев явно не горит желанием их спасать.
С другой страны, причины, по которым Россия пошла на военный сценарий, вполне очевидны.
Шла откровенная накачка украинской армии оружием и националистической пропагандой с целью реализовать на Юго-Востоке "Карабахский сценарий", т.е. решение проблемы Донбасса военным путем – без учета интересов и России, и населения обеих республик, хотя много раз сорванные Минские соглашения подразумевали их мирную реинтеграцию в состав Украины.
У самой войны, которая не война, есть уже своя логика. Понятно, что первоначальные планы и сценарии – российские, украинские, американские, европейские – уже сильно смешались.
В первое время большинство ожидало быстрого военного поражения Украины (да и военные явно его обещали руководству), однако после определенной стабилизации фронта пошли разговоры о том, что Киев, мол, имеет (оказывается!) одну из самых сильных армий в Европе, которая "сильно мотивирована".
Мотивация, впрочем, достаточно быстро слетела, поскольку выяснилось, что НАТО воевать не собирается.
Ход боевых действий в целом, конечно, вызывает вопросы. Информполе завалено "фейками", картинок и видео реальных боевых действий на удивление мало, а информация о потерях, даже самая пессимистичная, не совсем соответствует заявленному уровню боев. В то же время растущая напряженность в регионе и влияние конфликта на глобальную повестку дня потенциально способствует его переходу в совершенно новую стадию с высоким риском применения ОМП.
Предположим, что практически все стороны устраивает сложившаяся ситуация, поскольку открывает перед ними принципиально новые возможности.
Запад производит массовый сброс устаревшей военной техники и боеприпасов, утилизация которых обошлась бы в копеечку, а замена сейчас легко санкционируется правительствами и парламентами. Киев свалил все возможные и невозможные бюджетные расходы на Европу, а кроме того получил уникальный исторический шанс: Украина теперь выступает не в традиционной роли просителя, а "жертвы российской агрессии" и "щитом западного мира", что дало ей возможность навязывать безвольным европейским политикам ("трусливым сосискам") собственную повестку, требовать помощи, денег, оружия, преференций и тому подобного. Причем, куда все это уходит, никому особенно неизвестно: западные эксперты тихо подсчитали, что заявленный Киевым расход снарядов и ракет не адекватен уровню боевых действий, а дезертиры-наемники в один голос утверждают об огромной нехватке оружия и боеприпасов. Достаточно массово идут скандалы с расхищением и махинациями с гуманитарной помощью.
Не нужно забывать, что у Украины есть свои политико-экономические традиции. Страна известна высоким уровнем коррупции, кланово-олигархической системой, политическими убийствами, а также своими устойчивыми позициями в криминальной сфере – нелегальной торговле оружием, наркотиками, людьми и человеческими органами. И обе "рэволюции" ничего принципиально не изменили.
Причем нельзя забывать о встроенности в эти схемы и западных элит. Взять, к примеру, украинскую эпопею семьи Байденов. Как известно, в бытность Джо Байдена вице-президентом и куратором украинской демократии, его сын Хантер, знаменитый своими скандальными проектами политического лоббизма, пристрастием к алкоголю и наркотикам, занимался в Киеве "газовым бизнесом". Попытки украинской генпрокуратуры расследовать эти проекты были пресечены Байденом-старшим. А когда Трамп попытался добиться от Зеленского расследования коррупционных деяний Байденов, демократы во главе с недавно гостившей в Киеве Нэнси Пелоси попытались организовать импичмент Трампа.
Геополитика уходит в экономику, а экономика – в бизнес и коррупцию.
Западные СМИ и политики уже тихо ропщут насчет того, что финансы и оружие, отправляемые в Киев, по сути, идут в "черную дыру" и непонятно, где в итоге окажутся.
Ситуация с санкциями и сбоями в логистике развивается по своему собственному сценарию. Судя по всему, негативный эффект бьет прежде всего по экономике Европы, чем доставляет немалое удовольствие Москве и Вашингтону.
Под шумок происходит активный передел сфер влияния, торговых путей и, что весьма немаловажно, массовый передел активов. Под угрозой санкций или возможной национализации прежние инвесторы массово-точечно и с немалым дисконтом выходят из весьма крупных проектов.
Запад сделал ставку на возможные социальные катаклизмы или "заговор олигархов" в России, которые могли бы стать причиной падения "путинского режима", но первое – это война нервов, которую Путин пока выигрывает, а второе маловероятно, поскольку российский бизнес прекрасно понимает, что поражение Москвы сделает их весьма уязвимыми в будущем. Самые нервные, впрочем, просто сбежали.
Твердых военно-политических планов у России изначально не было, а цели спецоперации особо не афишируются. Но – затягивание конфликта играет на руку Москве. Запад выложил практически все козыри, а идти на военные действия не готов (особенно под ненавязчивые угрозы России использовать свой ракетно-ядерный потенциал). Евросоюз по ряду ключевых вопросов не может найти консенсус, а изначально огромный санкционный пакет, во-первых, ударил по самой еврозоне, а во-вторых, был слишком быстро запущен, что привело к нехватке аргументов для дискуссии. Кроме того, чрезмерная антироссийская истерия быстро вылилась в откровенную русофобию, которая уже начала давать обратный эффект. Украина, перебарщивая с постановочными сценами "российских военных преступлений", растущими требованиями и истериками, начала быстро утомлять западные экономики, правительства и общественное мнение. Понятно, что на сторону России они никогда не перейдут, но Киев явно подошел к опасной черте. Зеленский – все-таки неплохой юморист, но плохой актер и совершенно никакой политик.
Москва аккуратно втягивает в конфликт Польшу, которая и так имеет старые виды на Львовщину, но ее участие в активных боевых действиях может спровоцировать раскол НАТО, Евросоюза, да и Украины. Кроме того, обозначение Приднестровья целью возможного продвижения российской армии вызвало известные проблемы в Молдове и Румынии, а заодно и Киева, у которого старый территориальный спор с Кишиневом.
Если смотреть на конфликт глобально, то победа России объективно выгодна достаточно большому числу игроков. Мало кто рассматривает Киев стороной конфликта, его роль инструмента понятна всем. Россия противостоит США и Великобритании, особо не рассматривая другие западные центры в качестве самостоятельных игроков. В Евросоюзе многие понимают, что США втянули их в конфликт и заставили нести чрезмерные социальные и экономические издержки, но не имеют ни сил, ни политической воли переиграть ситуацию в свою пользу.
Китай, Турция, Иран, Индия, Латинская Америка и другие заинтересованы в ослаблении США; они же – за вычетом Китая – заинтересованы и в укреплении России как фактора, сдерживающего чрезмерно активный в последние десятилетия Пекин. Это касается и Центральной Азии, в которой Запад очень хочет, но никак не может закрепиться. Взять недавние январские события в Казахстане: если отсечь всю пропагандистскую шелуху, то достаточно очевидно, что их можно рассматривать как попытку госпереворота, который попытался организовать экс-премьер и глава КНБ Масимов в интересах своих политических и деловых партнеров из Вашингтона и Лондона и направленный против Москвы и Пекина (а им, кстати, предшествовал российский ультиматум Западу о взаимных гарантиях безопасности и зонах влияния в Евразии).
Вспоминается т.н. "национально-освободительное восстание 1916 года", которое случилось аккурат в тот момент, когда российская армия смогла перейти в стратегическое наступление на австрийском и турецком фронтах. В советский период история восстания была хорошо подчищена и переписана, но в архивах сохранилось немало свидетельств активной деятельности немецкой и турецкой разведки в регионе…
В общем, в контексте ситуации в Европе события в Казахстане очень похожи на удар в тыл. Не первый, но и не последний.
Относительно недавно в рамках торговой войны Трампа с Китаем американская пропаганда в лице радио "Азаттык" бросилась накачивать тему мифических "казахских концлагерей" в СУАР, активно играя с пантюркизмом, национализмом и панисламизмом.
Чего же ждать дальше?
Быстрая военная победа невозможна: ресурсы сторон ограничены. Европа заинтересована в скорейшем урегулировании, ибо несет социальные риски в виде инфляции, безработицы и экономического спада. Возможный голод в Африке и на Ближнем Востоке может спровоцировать новую волну беженцев и терактов.
Белому дому нужно добиться каких-то успехов к осени, чтобы демократы не потеряли большинство в Конгрессе. Экономика в стране выглядит неважно, что работает на рейтинг Трампа, а у демократов так и нет адекватного кандидата на выборы-2024.
У Путина позиция достаточно удобная: он свои цели не формулировал, так что может закончить кампанию в удобный для себя момент (но это создает немалые риски – отсутствие четких целей вкупе с "разнонаправленными высказываниями официальных лиц сильно дезориентирует). Перехода к мобилизационной экономике Путин делать не хочет (хотя ситуация объективно к этому подталкивает). Российский президент не социалист, а скорее капиталист. И он не Сталин (скажем откровенно: Сталин вряд ли смог бы прийти к власти в России в конце 1999 года).
Путин явно не собирается восстанавливать Советский Союз; судя по всему, ему ближе образ Российской империи, но без монархии и с ракетно-ядерным оружием. Вместе с тем, идеология Русского мира у населения сильно смешивается с советской символикой. Примечательно, что Путин назвал одной из причин конфликта на Украине политику Ленина, а российские солдаты под красными флагами восстанавливают на Донбассе памятники Ильичу.
Нынешняя РФ – это не Союз и не империя. Она более развитый, но всего лишь кусок разрушенного в 1991 году целого. Для развития ей нужно собрать вокруг себя различные куски Большой Евразии. Необязательно те же и необязательно военным путем (но идеология Русского мира, построенная во многом на одиозной работе провокатора и антисоветчика Солженицына, – фундамент для этого проблемный, в отличие от факторов языка, евразийства и цивилизационной общности).
Сценарий дальнейшего конфликта на Украине не должен противоречить долгосрочной стратегии интеграции и развития, как бы ни парадоксально это звучало.
Вместе с тем, нужно понимать, что причины нынешней войны лежат прежде всего в событиях 2014 года, в ходе которых Запад в союзе с радикальными силами исказил ход исторического развития Украины. Напомню, что первый Майдан фактически закончился через 6 лет унизительным провалом оранжистов на выборах 2010 года. Второй Майдан проходил под откровенно националистической повесткой, отменой либерального языкового законодательства и сворачиванием технологического сотрудничества с Россией, критически важного для обеих стран. Кстати, была попытка создания совместного предприятия с Китаем на базе легендарного завода "Мотор Сiч", но киевские власти по требованию США новых партнеров кинули (уже при Зеленском).
Если анализировать идеологический разворот Украины в последние 8 лет, то можно понять, что внешние кураторы направили страну не сколько в сторону национализма или нацизма, столько перевели на абсолютно новый уровень дихотомию русский-украинец, насытив ее не просто "галицийским подходом" к национальному вопросу, но и множеством псевдоисторических, культурно-мифологических, либерально-демократических, оккультных элементов (заодно и расширив национальную базу "украинства"). При этом подобный дискурс активно продвигался в течение длительного времени на постсоветском пространстве, охватив значительные круги либеральной и националистической общественности практически во всех странах. Эта идеология, которую можно назвать "постколониальным синдромом" (или по трактовке Москвы – "русофобией"), достаточно сильно закрепилась в массовом сознании и направлена на абсолютное отрицание советского/российского исторического прошлого и ценностного набора. Что интересно: в Центральную Азию и некоторые другие регионы в своем либеральном варианте она заходила через Россию (точнее русскоязычное либеральное пространство), а в панисламистском/пантюркистском варианте – через Турцию (пока Эрдоган не воспользовался усталостью своей страны от сидения в очереди в ЕС и не развернул ее в сторону неоосманизма).
Если с Прибалтикой все и так было ясно, то идеологическую войну за Украину Россия, конечно, проиграла. Киев наотрез отказывался признавать Москву "старшим братом", а Москва не воспринимала Киев ни в какой другой ипостаси. В итоге Украина болталась несколько десятилетий между "Европой" и "Евразией" и явно не хотела делать однозначный выбор. Но в какой-то момент ее перестали спрашивать. Именно в Киеве проходила отработка сценариев "оранжевых революций" (если кто забыл, то до "Майданов" была кампания "Кучму геть"), которые затем стали применяться на постсоветском пространстве (а в Киеве потребовались аж две "революции"). На сегодня вопрос в том, что из Украины была построена эффективная антироссийская конструкция, которая при активной идеологической, финансовой и военно-технической накачке с Запада неуклонно двигалась к прямой конфронтации. Россия сыграла на опережение, но ход боевых действий показывает, что ее военный потенциал находится практически на пределе возможностей при том, что Украина продолжает накачиваться оружием и финансами со стороны почти всего западного мира (даже с учетом воровства и коррупции), а в отношении превентивного разрушения железнодорожной системы Украины до недавнего времени действовали какие-то теневые договоренности, что позволило Западу спокойно снабжать ее армию.
Потеря ракетного крейсера "Москва" при неясных обстоятельствах (даже киевские пропагандисты не уверены, что корабль погиб вследствие обстрела украинскими ракетами "Нептун") резко сократило возможности Черноморского флота осуществлять блокаду Одессы и Николаева, а также поддерживать десантные операции. Поход на Киев закончился отводом войск, наступление на Запорожье, Николаев, Харьков и Кривой Рог остановилось (видимо, вследствие нехватки и распыления ресурсов), а о наступлении на Краматорск (изначальной цели спецоперации) вообще речь давно не идет. С другой стороны, создан стратегический плацдарм на территории Херсонской и Запорожской областей, которые позволяют – при дополнительной мобилизации ресурсов и хорошем командовании – обеспечить наступление на Одесском и далее – Приднестровском направлении. Но и Украина накопила силы для контрнаступления в районе Харькова и активной обороны Днепропетровской области.
Все это ставит стратегические и тактические вопросы оценки адекватности и перестройки системы управления боевыми действиями, подготовки войск, военно-промышленного комплекса, информационной политики, консолидации общества, бизнеса и политического руководства. Конечно, все эти проблемы нужно было бы решать задолго до начала боевых действий, но это, так сказать, традиция. Война имеет все перспективы перейти в затяжную стадию, что, в принципе, устраивает значительную часть заинтересованных сторон, кроме европейской экономики.
Для России победа в этой войне (а противной стороны является не просто Украина, но и стоящее за ней НАТО) – вопрос принципиальный, вопрос и выживания страны, и слома всей конструкции однополярного мира. Но нужно понимать, что победа должна быть тесно увязана с такими вопросами, как минимизация потерь (реальных, а не фейковых), применение обычного оружия (рассуждения некоторых московских экспертов о тактическом ядерном оружии на украинском театре военных действий – это маразм), а также выстраивание антизападной коалиции (не обязательно военной, но политической и экономической). Необходимый потенциал, ресурсы и политическая воля в России для этого есть.
Правила комментирования
comments powered by Disqus