С 2016 года в Центральной Азии происходит транзит власти – прежних партийных руководителей сменяют молодые управленцы. К 2023 году власть сменилась в большинстве стран ЦА, за исключением Таджикистана. Модели транзита власти в регионе и связанные с ними вызовы проанализировали эксперты Казанского федерального университета – д. п. н., доцент, заведующий кафедрой конфликтологии Андрей Большаков и старший преподаватель кафедры международных отношений, мировой политики и дипломатии Марат Сафин в статье для научного журнала «Научные вести».
«Нелиберальные демократии» и региональная специфика
Конституционно все страны Центральной Азии представляют собой президентские республики, смена власти в которых осуществляется на всенародных выборах. Существование таких механизмов необходимо: стареющим руководителям нужна возможность передать власть молодым политикам, обеспечив стабильность и преемственность политического курса.
На практике режимы стран ЦА сильно различаются – прежде всего, по уровню политического плюрализма. Туркменистан считается наиболее закрытым и авторитарным государством региона, в то время как Киргизия – страна с высоким уровнем противостояния кланов и свободой для зарубежных НКО – по параметрам либеральной демократии считается самой плюралистичной. Остальные страны ЦА располагаются между этими «крайними случаями» – так, Казахстан тяготеет к конкурентной западной модели, в то время как Таджикистан развивается по иному вектору.
В реальности анализ политических режимов Центральной Азии в рамках дихотомии «демократия/авторитаризм» всегда будет неточным: институты этих государств слишком молоды, а период независимости относительно короток. Попытка оценивать государства региона по критериям устоявшихся конкурентных систем стран Европы неизбежно приведет к ошибкам.
В отличие от Запада, страны Центральной Азии сталкиваются с гораздо большим уровнем угроз в плане стабильности, а передача власти становится для них серьезным испытанием.
Более продуктивно анализировать режимы ЦА в предложенной Фаридом Закарией концептуальной рамке «нелиберальной демократии» – в таких системах ряд институтов народовластия может быть полностью или частично ограничен. В этом случае особенно важна роль преемника, который должен наследовать политическому курсу предшественника. Примеры транзита в подобных режимах дает история Сингапура, Китая, Азербайджана. Так, Дэн Сяопин, уступив преемнику руководство КНР, продолжал возглавлять Высший военный совет, играя роль арбитра и контролируя политическую обстановку.
От отца к сыну: «непотистская» модель
Реальная передача власти от отца к сыну требует значительного времени, устойчивости институтов и отсутствия дестабилизирующих факторов. «Непотистская» модель эффективна без наличия серьезных угроз – от конкурентных групп интересов во внутренней политике или дестабилизирующего влияния извне.
В 2022 году состоялся транзит власти в Туркменистане. Он произошел стремительно: только в феврале прошлого года Гурбангулы Бердымухамедов объявил о намерении «уступить дорогу молодым», а 12 марта на пост президента был избран его сын Сердар. Отец вновь избранного главы государства стал председателем верхней палаты парламента – Халк Маслахаты Милли Генгеша (в январе 2023 года в стране прошла парламентская реформа: парламент был преобразован в однопалатный Меджлис, а из бывшей верхней палаты был сформирован «высший представительный орган» Халк Маслахаты Туркменистана во главе с экс-президентом Гурбангулы Бердымухамедовым – прим. Ia-centr.ru).
Большинство аналитиков считают, что экс-президент решил проконтролировать сына на должности главы государства в течение нескольких лет. Сердар Бердымухамедов ранее являлся зампредседателя кабинета министров, однако как президент он политически слабее отца.
Представляется, что в Таджикистане транзит пройдет по схожей модели, однако в настоящее время он отложен. В 2020 году Эмомали Рахмон был переизбран президентом республики, его вероятный преемник Рустам Эмомали тогда же стал спикером верхней палаты парламента. Решение о транзите остается в руках действующего главы государства: смена власти может пройти в 2027 году или раньше. Сценарий также во многом будет зависеть от внешнеполитической ситуации вокруг Душанбе.
Киргизия: страна революций и переворотов
В киргизской модели полностью отсутствует стабильность, а выборы или референдумы не гарантируют легитимности транзита. Любой политический порядок может быть изменен в угоду интересам конкурирующих групп.
Обычно представитель кланов Севера сменяет на посту главы государства уроженца Юга и наоборот. Президент Киргизии зачастую приходит к власти силовым путем: в 2005 и 2010 годах в государстве прошли две «цветные революции», а последний переворот состоялся в 2020 году. Почти никто из руководителей страны, за исключением первого президента Аскара Акаева, не задерживался на посту надолго: так, Роза Отунбаева правила меньше двух лет, а предыдущий глава государства Сооронбай Жээнбеков – менее трех.
«Кризисное двоевластие» и конфликт элит в Казахстане
В Казахстане транзит растянулся во времени: уйдя с поста президента, Нурсултан Назарбаев остался во главе Совета безопасности и продолжал влиять на управление через своих родственников, занимавших важные посты в экономике и политике. Эта модель таила в себе значительные риски: двоевластие приобрело форму скрытого конфликта между элитными группами. Такое положение дел грозило стране политической дестабилизацией, и после январских событий 2022 года двоевластие было стремительно свернуто.
В короткий срок президент Касым-Жомарт Токаев очистил верхний эшелон власти от людей, кровно или неформально связанных с Назарбаевым. После референдума 2022 года упоминание о елбасы исчезло из Конституции. Еще раньше была обновлена бывшая «назарбаевская» партия Nur Otan (ныне Amanat – прим. Ia-centr.ru), против ряда крупных чиновников начались антикоррупционные расследования.
Токаев консолидировал новую элиту, при этом впервые за много лет в Казахстане появился русский вице-премьер – Роман Скляр. Президент проводит масштабную программу как социальных, так и политических реформ, заявленных как демонтаж «суперпрезидентской республики».
Модель реформ: амортизация политических рисков
В 2016 году в Узбекистане пришел к власти Шавкат Мирзиёев – опытный руководитель и тяжеловес времен Ислама Каримова. При этом межэлитные противоречия были оперативно устранены. В 2021 году Мирзиёев был вновь избран на президентский пост. В настоящее время элита Узбекистана консолидирована и не представляет угрозы для власти.
Данная модель наиболее стабильна, однако она не может существовать на основе принципов реальной политической конкуренции. Реформы в такой системе могут угрожать ей дестабилизацией. Это проявилось на примере протестов в Каракалпакстане летом 2022 года, прошедших на фоне подготовки конституционного референдума. При этом с точки зрения государственной безопасности модель Узбекистана наиболее предпочтительна, хотя и не исключает всех рисков.
Каждая из моделей транзита имеет свои недостатки и преимущества – все они, за исключением киргизской, стремятся избежать резких политических потрясений и сценария «цветной революции». Основным интересом власти в этих условиях становится охрана стабильности и государственного суверенитета.
Правила комментирования
comments powered by Disqus