Поговорить на эту важную тему «Азия-Плюс» решила с экспертом в области противодействия насильственному экстремизму Рустамом Азизи.
Двое из смертников, совершивших взрывы в иранском Кермане 3 января, во время которых погибло около 100 человек, оказались выходцами из Таджикистана. Незадолго до этого в Германии были задержаны другие граждане нашей страны, которые по сообщениям европейских спецслужб, готовились к терактам, в том числе, в знаменитом Кельнском соборе.
Но и это не все. За последний год было около 10 случаев, когда таджики были связаны с радикальным группами или имели отношение к терактам.
Может ли это означать, что все больше таджикистанцев примыкают к рядам радикалов, в особенности, к ИГИЛ?
3 января в провинции Керман Исламской республики Иран прогремело два взрыва, в результате которых погибло 89 человек. Ответственность за теракт взяла на себя группировка «Исламское государство» (ИГИЛ), иранские власти заявили, что смертниками были граждане Таджикистана. Позже стало известно имя одного из них - Бозоров Исроил Амонуллоевич, второй организатор взрыва носит прозвище «Абдулла Таджик» («Абдуллоҳи тоҷик»), но его имя не известно.
По данным иранских властей, еще накануне взрывов они задержали 23 члена ИГИЛ, которые планировали теракт в день памяти генерала Сулаймани. Есть ли среди них таджики, неизвестно.
Это не первый раз, когда выходцы из Таджикистана совершают теракты в Иране. В августе прошлого года один из них открыл огонь по посетителям Мавзолея Шах-Черах в Ширазе, который считается одной из главных святынь и достопримечательностей города.
В результате обстрела погибло четыре человека. Официальные органы Ирана сообщили, что гражданин Таджикистана представился Рахматулло Наврузовым.
Другой теракт в этой мечети был совершен в октябре 2022 года, тогда погибли 15 человек. Ответственность за нападение взяла на себя ИГИЛ, а одним из исполнителей также оказался гражданин Таджикистана - 23- летний Субхони Комрон.
Как сообщали тогда иранские СМИ со ссылкой на министерство разведки страны, всего по подозрению в причастности к организации нападения на мавзолей Шах-Черах были задержаны 26 человек. Среди них и другие граждане Таджикистана.
В январе 2023 года по сообщениям иранских спецслужб на юго-востоке страны были ликвидированы две группы, связанные с террористической группировкой ИГИЛ. Среди них также были граждане Таджикистана.
«Террористы планировали совершить акты нестабильности в юго-восточной провинции Систан и Белуджистан…группы получали приказы от представителей региональной сети в западных и арабских странах, а также Израиля, а их членами были граждане разных стран, в том числе, Таджикистана», - говорилось также в распространенном заявлении спецслужб по этому поводу.
В конце декабря в Германии и Вене произошел ряд арестов членов ИГИЛ, которые планировали теракты в трех крупных храмах Европы во время рождественских служб, в том числе, в самом высоком храме Европы – Кельнском соборе. На этих службах должны были принять участие высокопоставленные европейские политики.
Как сообщает издание Bild со ссылкой на осведомлённые источники, планированием этих терактов занимался 30-летний выходец из Таджикистана Мухаммад Раджаб Б.
По предварительным данным, террористы хотели совершить теракт для «ИГИЛ-Хорасан».
Прошлым летом европейские СМИ сообщали о задержании лиц, планировавших теракты в Германии и Нидерландах. Первый арест произошел в Германии, где были арестованы 7 членов ИГИЛ из которых 5 оказались гражданами Таджикистана. Двое других были гражданами Туркменистана и Кыргызстана.
Спустя несколько дней в Нидерландах был задержан другой гражданин Таджикистана вместе со своей супругой – гражданкой Кыргызстана. Он получил поручение совершить теракт в Нидерландах, однако не успел к нему подготовиться.
В феврале прошлого года при попытке теракта был задержан гражданин Таджикистана в Казахстане. Он пытался взорвать мечеть в мавзолее Ходжи Ахмета Ясави в Туркестане.
В апреле 2023 года информагентство Interfax.Ru сообщало о пожизненном сроке гражданину Таджикистана, который являлся главарем террористической организации ИГ в России и готовил теракты в столичном регионе и Новосибирске. Мужчина был признан виновным в совершении 21 преступления, в том числе, за организацию и участие в террористической деятельности.
Для совершения преступлений он вербовал граждан Таджикистана в ряды ячейки ИГ и «организовал незаконное изготовление, приобретение и хранение взрывных устройств, огнестрельного оружия и боеприпасов», - цитирует УФСБ издание.
По некоторым данным речь идет о Тоджиддине Назарове, известном в ИГИЛ под именем Абу Усома Нораки.
Есть и случаи, не связанные с идеологией. Одним из громких событий прошлого года стал теракт в аэропорту Молдовы, когда один из похитителей банкира Шухрата Исматуллаева, убил двух пограничников, дело было возбуждено по статье «теракт».
Но и «вишенкой на торте» в прошлом году стало заявление и.о. министра обороны правительства «Талибан» Мухаммад Якуба Муджахид о том, что ко многим терактам в Афганистане, а именно «к нападениям на мечети, молельни, религиозные школы и богословов» причастны иностранные граждане, особенно граждане Таджикистана».
По его словам, за последние 12 месяцев талибы убили десятки граждан Таджикистана, еще сотни были задержаны по различным обвинениям.
Почему таджикистанцы вступают в ряды террористов?
Поговорить на эту важную и актуальную тему «Азия-Плюс» решила с экспертом в области противодействия насильственному экстремизму Рустамом Азизи.
– Кроме теракта в Кермане, только в прошлом году было около 10 сообщений о терактах и терроризме с участием граждан Таджикистана. Можно ли говорить о том, что все больше таджиков присоединяются к радикальным группам?
– Я скептически отношусь к этому утверждению и не считаю, что таджиков становится больше среди террористов. Вы исходите из частоты последних событий, но в целом официальные данные говорят об обратном.
По данным Контртеррористического агентства ООН и других структур за 2017-2018 годы - это более адекватные данные, учитывая разгром ИГИЛ после этих лет, что делает подсчет их количества сложнее - по численности боевиков и количеству присоединившихся граждан на душу населения, таджики занимали 14-е место, уступая нескольким соседним странам из стран СНГ, стран Ближнего Востока и даже некоторым европейским странам.
По степени вовлеченности таджиков в террористическую деятельность ИГИЛ, наши граждане также не лидируют. Рассмотрим случаи с таджиками: их привлекают преимущественно для решения конкретных задач, исходя из их потенциала.
Например, в нескольких случаях в Иране и Афганистане, языковой фактор играл важную роль, поскольку персоязычных террористов эффективнее использовать с практической точки зрения, чем направлять туда представителей других наций, которых можно раскрыть уже на ранней стадии подготовки. Таджики легче адаптируются и остаются незамеченными в персоязычных странах.
Возможно, это звучит как попытка смягчения, но нет, я никоим образом не пытаюсь уменьшить репутационный вред и риски для безопасности от участия таджиков в различных экстремистских группах. Однако цифры свидетельствуют об обратном, и поэтому я не могу согласиться с утверждением, что количество таджиков увеличивается.
Скорее наоборот, их становится меньше, поскольку ИГИЛ и другие радикальные группы снижают активность, следовательно, уменьшается их потребность в бойцах. Таджиков, в основном, используют для задач более низкого уровня.
Кроме того, таджики практически не были представлены в руководящем составе ИГИЛ, что также может влиять на их общее количество. За исключением Гулмурода Халимова, никто из таджиков не занимал ключевых позиций в иерархии командования. Исследования указывают, что таджики занимают низкие позиции в этой иерархии.
Еще одним фактором, подтверждающим данную версию, является отсутствие формирований национальных батальонов или военных подразделений таджиков в регионе, в то время как у наших соседей такие структуры существуют.
Однако необходимо помнить, что даже один террорист представляет серьезную угрозу, и мы должны сербезно рассматривать все возможные риски и угрозы для нас.
– А как на счет движения «Ансаруллах» в Афганистане, разве оно не состоит из наших граждан?
– Говоря о военизированных формированиях, я имел в виду отряды в составе ИГИЛ. «Ансаруллах» представляет собой довольно скромную и небольшую организацию, численность боевиков которой, по самым максимальным подсчетам, насчитывает около 150 человек.
Это «дочернее» подразделение «Аль-Каиды», аффилированное с «Талибаном». Оно появилось в контексте разногласий между таджиками и другими этническими группами в "ИТП" и "ИДУ", когда таджики решили создать свое собственное подразделение.
Оно не представляет сильной угрозы, особенно учитывая, что в последнее время его лидер Махди Арслан «загадочно» исчез. Кроме того, к ним не присоединяются новые члены, поскольку у них отсутствует активная вербовка, в отличие от «ИГ Хорасан», где идет интенсивная вербовка таджиков и других центральноазиатских граждан.
– Вы говорите о данных за 2017-2018 годы, но можно ли их считать актуальными сегодня?
– Да, потому что они отражают активный период деятельности ИГИЛ. В общем, деятельность этой организации можно разделить на три фазы:
Первая фаза – период формирования ИГИЛ, в который вошли люди, уже ранее радикализованные и даже участвовавшие в террористических группировках, таких как «ИДУ», «ИДТ», «Хизб ат-тахрир», а также некоторые местные небольшие группы.
Эти люди не были результатом самой ИГИЛ, а скорее были аффилированы и использовали этот бренд как некий экстремистский интернационал. Однако большинство из них были физически уничтожены и с тех пор осталось мало выживших.
Вторая фаза – период активной деятельности ИГИЛ, когда происходила активная вербовка рекрутов и эмиссаров. Люди уже знали идеологию ИГИЛ и присоединялись к ней семьями в надежде на возникновение нового государства. Данные за указанный период учитывают именно эту группу людей.
Однако большинство из них также были физически устранены, поскольку с ИГИЛ вели борьбу различные группировки, начиная от местных курдских или шиитских ополчений Ирака, и заканчивая международной коалицией. Те, кто остался, либо разбежались, либо переместились в труднодоступные места, включая соседний с нашей страной Афганистан, присоединившись к так называемому «ИГ Хорасан».
Третья фаза – это период набора и вовлечения людей в ряды этих групп после 2019 года. В основном это молодежь, завербованная как в миграции, так и внутри страны. Это индивидуальные случаи с различными мотивациями. Некоторые из них уже обосновались в Европе, и их вербуют там, исходя из предположения, что они ближе и поэтому более доступны для дальнейшего использования по месту нахождения.
Все последние случаи терактов в Иране, Афганистане и Европе совершили люди, присоединившиеся к ИГИЛ на третьей волне.
– Что может их привлекать в этих группах? Почему они вступают в их ряды?
– Существуют различные группы, и каждая из них имеет свои мотивы и стимулы для присоединения. Не всегда «экономический детерминизм» является причиной, когда экономическое положение человека заставляет его присоединиться к радикалам.
Во-первых, при экономических трудностях радикализация не является единственным возможным сценарием для человека – у него могут быть и другие варианты негативного исхода, такие как преступление, суицид и другие формы девиантного поведения.
Во-вторых, как показывают реальные случаи, среди завербованных есть и те, кто не сталкивался с подобными проблемами.
Я бы также не согласился с мифом о миграции, поскольку данные показывают, что вербовка происходит как среди мигрантов, так и в странах происхождения завербованных. Миграция не является причиной радикализации, это лишь место, где рекрутеры и эмиссары находят свою целевую аудиторию. В эту группу входят молодые люди в возрасте от 18 до 26 лет - именно в этом возрасте наши соотечественники чаще всего отправляются на заработки.
В общем, как я уже говорил, каждый случай уникален, но можно выделить несколько основных групп:
Первая группа – это люди с «кризисом идентичности», ищущие новую идентичность, особенно это характерно для молодого возраста. Это в основном люди из сильно модернизированных семей, либо смешанного происхождения, достаточно светские, или, как мы привыкли называть, «обрусевшие семьи», которые в условиях новых национальных государств испытывают затруднения с определением своей смешанной идентичности.
Они затем пытаются компенсировать свои комплексы повышенной религиозностью, говоря: «да, я не очень хороший/правильный таджик, но зато я очень хороший мусульманин».
Если посмотреть на самых активных радикалов, то это либо люди, которые недавно приняли Ислам, либо люди, которые начали его практиковать недавно, хотя и являются этническими мусульманами. Таким образом, первая группа — это люди с кризисом идентичности или люди с новой приобретенной идентичностью.
Вторая группа – это люди, склонные к криминальному образу жизни. Если посмотреть на некоторых боевиков ИГИЛ, не только из наших стран, но и из европейских, то это люди с криминальным прошлым или склонные к преступной деятельности.
Деятельность террористических групп дает им возможность заниматься тем, что они хотят, и при этом получать «бонусы» в виде уверенности, что они занимаются «богоугодным» и «святым» делом. Например, среди таджиков были известны Абу Халид Кулоби (Нусрат Назаров) и Абу Усама Нораки (Тоджиддин Назаров), которые имели криминальное прошлое, включая участие в торговле наркотиками.
И третья группа – это самая большая группа, которую в основном вовлекают в выполнение заданий низкого уровня, они, условно говоря, выполняют роль «пушечного мяса». Эта группа, так называемая маргинализированная группа из неуспешных людей, часто с низким уровнем образования и дохода, при этом с высоким уровнем неосознанной религиозности, которая делает их склонными к подчинению.
У них есть склонность действовать по шаблонам. Очень часто это представители отдаленных, не урбанизированных регионов, либо из очень закрытых семей с низким уровнем образования, которые не имеют систематического религиозного образования, а имеют некоторые представления о религии.
Они смотрят на все через призму своего понимания религии, что есть мусульмане – есть неверные, есть халяль – есть харам, джихад и т.д. Таких людей очень легко убедить присоединиться к различным группам.
– Возможно ли изменить эту тенденцию, даже если наших граждан, как вы говорите, не так много в рядах радикальных групп?
– Конечно, это возможно, и уже происходит изменение. Даже при беглом взгляде на цифры видно, что у нас нет массового присоединения к радикальным группам, и отъезда в страны с террористической активностью тоже не наблюдается в масштабах. Нынешние случаи присоединения являются скорее индивидуальными и результатом конкретных действий, стратегий и планов как на уровне таджикского общества, так и мирового.
Несмотря на некоторые недостатки, имеются и положительные результаты, такие как повышение уровня осведомленности. Например, встречались случаи, когда людей пытались завербовать, но они прекращали общение или информировали правоохранительные органы об этих попытках. Таким образом, тенденция меняется, но риски сохраняются.
Новые обстоятельства на российском рынке труда, такие как депортация части мигрантов или сложности с поиском работы, делают их более уязвимыми для вербовки, пропаганды и рекрутинга. Кроме того, даже если деятельность ИГИЛ в целом уменьшилась, «ИГ Хорасан» наоборот, активизировала свою пропаганду, используя язык стран региона.
Группировка «ИГ Хорасан» представляет для нас бóльшую угрозу, так как она фокусируется на региональном уровне, а не на глобальном. Это означает, что воздействие глобальных акторов на них ограничено, их, например, не будут бомбить, как это происходило в Сирии. Следовательно, у группы «ИГ Хорасан» больше шансов выжить и создавать угрозы для безопасности в регионе.
Также в последние годы в Таджикистан возвратились более 500 женщин и детей, что также создает определенные вопросы для нашей безопасности. Надеемся на их реабилитацию, но признаем, что посттравматический синдром и чувство обиды могут продолжить оставаться источниками нашей бдительности.
- Помимо безопасности, как это еще на нас может отразиться, например, не создаст ли это проблемы с доверием к нашим паспортам?
- Да, это может негативно сказаться на нашей репутации. Последние события представляют собой значительные репутационные риски, поскольку любое упоминание граждан нашей страны в контексте террористической деятельности всегда неблагоприятно воспринимается.
Кроме того, с учетом происходящего в Иране, где началось потепление в отношениях между Таджикистаном и Ираном, текущие события могут затруднить этот процесс и негативно повлиять на возможные соглашения по сотрудничеству.
Как уже отмечено, ситуация в России также может способствовать маргинализации трудовых мигрантов из Таджикистана, делая их более уязвимыми. Хотя важно избегать привязывания борьбы с терроризмом к миграции, поскольку это сделает наших мигрантов еще более уязвимыми и ухудшит их уже чувствительное положение в странах пребывания.
Правила комментирования
comments powered by Disqus