С 1990 года, с момента избрания президентом, и вплоть до  своего свержения в 2005 году, Аскар  Акаев искренне стремился построить в своей республике классическое демократическое государство западного типа. Такой путь был бы уникален для среднеазиатского региона. Правда, в начале 90-х годов прошлого столетия в соседнем  с Киргизией Таджикистане той же целью вроде бы руководствовались и местные "демократические" силы, пошедшие на странный союз с исламистами. Однако их кандидат в президенты кинорежиссер Давлат Худоназаров, по
своей интеллигентности и наивному идеализму напоминавший Аскара Акаева, выборы проиграл. В  республике началась долгая  и кровавая  гражданская война, окончившаяся установлением в Таджикистане откровенно авторитарного кланового режима.

Киргизия оказалась на какой-то период удачливее. В стране существовала реальная многопартийная система, местные журналисты, действительно, говорили и писали то, что думали, действовало множество НПО в том числе и  зарубежных  — президент хотел перенимать западный опыт построения правового общества .

Аскар Акаев пытался  создать в республике максимально комфортные условия для иностранного  капитала и таким образом "протолкнуть" республику  на мировой рынок.   О серьезности этих намерений свидетельствовало, например, то,  что крупнейшее киргизское золотоносное месторождение Кумтор было отдано  на разработку канадской компании.

Увы, "среднеазиатской Швейцарии", как  называли Киргизию, все-таки не получилось. Выяснилось, что ни свобода слова, ни даже привлечение иностранного капитала не в состоянии сделать в одночасье Киргизию процветающим государством. Кстати, сам киргизский президент это понимал.  Он – и это вызывало  сильное недовольство у жителей республики – неоднократно говорил, что "мы должны осознать, что Киргизия – это глубочайшая провинция".

Но граждане хотели жить, если ни как в Европе, то по крайней мере, как в ушедшем в прошлое Советском Союзе. Между тем, после распада СССР уровень жизни в Киргизии, впрочем, как и в соседних среднеазиатских государствах, катастрофически упал. По другому в государстве бедному природными ресурсами и с  неквалифицированными трудовыми ресурсами быть и не могло.  Но киргизы этого понять никак не хотели, и с их точки зрения во всем был виноват только Акаев. Тем более первого киргизского президента, действительно, было в чем упрекнуть.

При Акаеве процветала семейственность (множество фирм принадлежало его жене и детям) и коррупция. А сам не выдержавший столкновения с реальностью киргизский лидер все чаще искал утешения в спасительной бутылке. В конце концов в киргизском президенте разочаровался и Запад. При явной помощи США — американское посольство в открытую субсидировало как оппозиционную прессу,  так и саму оппозицию — произошла перешедшая в погромы "тюльпановая" или "урючная" революция. Вряд ли  в Белом доме представляли, какого джина они выпускают из бутылки.  С момента свержения Акаева ситуацию в республике можно охарактеризовать одним словом — хаос.

Я часто бывал на митингах  в постакаевской Киргизии и могу с уверенностью  утверждать, что большинство демонстрантов (часто пьяных) даже в общих чертах не могли объяснить, против чего они протестуют.  Впрочем, значительная часть из них бунтовала попросту за денежное вознаграждение. В республике даже  была  популярна шутка: "Новая туристическая услуга для иностранцев: "Хотите  посидеть в президентском кресле – нет проблем! Заплатите несколько десятков тысяч долларов, и мы специально для вас организуем небольшую революцию!"

Попытки захвата собственности люмпенизированной толпой, руководимой уголовными авторитетами, стали почти рутинным явлением  в послеакаевской Киргизии. Впервые это киргизское "кnow-how" опробовал житель Нарынской области Нурлан Мотуев, захвативший с односельчанами государственное угольное месторождение. По мнению
Мотуева, оно должно было принадлежать сельчанам, так как "находится на их землях".

"Революционная" инициатива  Мотуева была подхвачена по всей республике, причем, в первую очередь земли отбирались у "чужаков" — иностранцев и представителей национальных меньшинств. Например, канадская компания, разрабатывающая золоторудное месторождение Кумтор, постоянно подвергается давлению со стороны руководимых "авторитетами" агрессивных толп. Зафиксированы и многочисленные атаки местных жителей на китайские предприятия. По существу, иностранный бизнес в Киргизии уже прекратил свое существование.

Резко обострились и межнациональные отношения. После киргизско-узбекской резни на юге страны в 2010 году межнациональные столкновения быстро перекинулись и на север республики. Причем, нападениям подвергались не только узбеки, но и турки-месхетинцы, уйгуры, дунгане, выходцы из Дагестана, евреи. Как правило, революционеры при этом хотят  захватить собственность "инородцев".

Я наблюдал этот процесс сразу же после второй, антибакиевской "революции". Зрелище было довольно жуткое. Вооруженная мотыгами полупьяная толпа захватывала чужие автомобили прямо на улицах Бишкека. Машины набивались под завязку: люди сидели на их крышах и даже в багажниках. "Революционеры" ехали громить дома турок-
месхетинцев. У них не было никаких сомнений в своей правоте: "Ведь мы киргизы! Вся земля должна принадлежать только нам!"

Кстати, Аскар Акаев одной из главных своих задач на  президентском посту, видел именно поддержание межнационального согласия в республике. Помню, что в начале 90-х на одной из пресс-конференций в Москве Аскар Акаев говорил о  том, как он пытается удержать местных русских от выезда из республики.

Надо сказать, что тогда русские в массовом порядке покидали республику, о чем я и написал в своей статье. Реакция президента Киргизии была неожиданной: на следующий день он пригласил меня на свою дачу в Подмосковье и несколько часов советовался (!) со мной, как сохранить межнациональное согласие в республике и даже предложил быть его советником по национальным вопросам. Как сказал мне тогда Акаев, по его мнению, сложный национальный состав Киргизии  очень взрывоопасен, и он в качестве одной из главных своих задач видит создание  механизма, предотвращающего  возникновение межэтнических конфликтов.

Киргизский президент создал концепцию межнациональных отношений "Кыргызстан – наш общий дом", и худо ли бедно, но она, действительно, работала. По крайней мере, при нем столкновений на национальной почве не было.

После этого эпизода я неоднократно встречался с Аскаром Акаевым в Киргизии, и каждый раз он, напоминая  о нашей первой встрече, говорил, что ему хотя и не удалось добиться экономического процветания (как он справедливо считал в ближайшие годы достигнуть этого было вообще нереально), межнациональная стабильность и мир в государстве по-прежнему сохраняются, а это, по его мнению, – главное. Во время каждой из таких бесед я искренне восхищался  совсем "не царской", очень интеллигентной  манерой поведения моего собеседника, и в то же время ловил себя на мысли, что киргизский президент выглядит все  более усталым и даже растерянным...

Конечно, сегодня обвинения Аскара Акаева в коррупции и "семейном бизнесе "  выглядят почти несерьезно: по крайней мере, после его свержения эти грехи в среде нового  руководства страны  увеличились в разы. И сам Акаев совершенно не походил на сребролюбца. Скорее всего, он просто не был готов к тому, что вокруг воровать будут все – даже его ближайшие родственники. Единственный киргизский ученый с мировым именем, говорящий на великолепном русском языке петербургского интеллигента, попросту не мог справиться с тем, что ему досталась. Мог разве что примириться — с помощью, увы, все того же алкоголя.

Общеизвестна поговорка: "Каждый народ достоин своего правителя". Но, в каком-то смысле, граждане Киргизии не то, что были не достойны своего президента, а просто не "доросли" до него. Сам же Акаев "опуститься" до нужного уровня не смог или не захотел, а потому оказался чужим на своей родине. Правитель такого типа был бы, возможно, и неплох в какой-нибудь Швейцарии, но совершенно неуместен в современной Киргизии, и поэтому его политический крах был абсолютно закономерен.

Аскар Акаев не отдал войскам приказ стрелять с толпу и попросту сбежал от восставших в Москву. Тогда многие в Киргизии объявили его трусом. Но так ли это?  Возможно, просто президент Киргизии решил, что его должность не стоит людской крови.

По другому повел себя свергнувший Акаева Курманбек Бакиев, когда уже он лишился власти на волне новой "революции". Укрепившись в "родовом селе" на юге республики, Бакиев заявил, что не признает своего смещения и "перенес столицу" на юг. В конечном итоге он, уже свергнутый президент, все-таки покинул Киргизию, но практически сразу после этого начались массовые столкновения между киргизами и узбеками на юге республики, и кровь пролилась. Очень многие считают, что таким образом Бакиев "отомстил" за свою отставку. Возможно,  это не так, но, Аскара Акаева уж точно никто даже и заподозрить не может в чем-то подобном.

После отставки Акаев вернулся в науку, став профессором в МГУ. Знающие люди в Академии наук говорили мне, что в отличии от многих "академиков" с национальных окраин Аскар Акаев, действительно, настоящий ученый "от бога", заслуживший все свои  регалии без  распространенных в  советское время поблажек выходцам из национальной глубинки.  По мнению крупнейшего специалиста в области голографии академика Юрия Денисюка, Аскар Акаев "смог достичь поразительных результатов на стыке двух областей — оптики и компьютерных технологий, намного опередив своё время". Так что, наверное, именно наука, а не политика – настоящее призвание Аскара Акаева...

Но он честно пытался сделать из родной Киргизии  вторую Швейцарию.  Эксперимент оказался неудачным, но его руки не запятнаны кровью, и Аскар Акаев может с чистой совестью заявить: "Я пытался сделать из вас европейцев, но вы сами этого не захотели".

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram