Один из законов власти, выведенных известным американским писателем Робертом Грином, гласит, что для установления власти необходимо создавать бутафорию альтернативности вариантов развития перед объектами влияния таким образом, чтобы вариант, предпочтительный для субъекта влияния всегда оказывался лучше всех остальных. Анализ внешнеполитического дискурса и действий КНР свидетельствует о том, что Пекин избрал именно эту тактику.

В настоящее время Китай активно продвигает транспортно-энергетический проект «Экономического пояса Великого Шелкового Пути». В условиях глобализации мировой экономики транспортные проекты приобретают особую значимость: страны, не имеющие инфраструктурной базы выхода на мировые рынки, не только не могут претендовать на статус центра экономического роста, но и не в состоянии поддерживать необходимый для стабильного развития уровень благосостояния населения. В то время как страна, которая инициирует и спонсирует строительство трансконтинентальных магистралей, фактически устанавливает «внешний контроль» над производственными возможностями стран-участниц. Учитывая тактику КНР по экспорту своей рабочей силы на места реализации инфраструктурных проектов, представляется, что транспортные проекты смогут не только обеспечить Пекину контроль над перемещением товаров, услуг, капиталов, людей, но и значительно расширят демографическое и, следовательно, геополитическое присутствие в той или иной стране.

При этом «великий немой мировой политики» не выражает явного негатива по отношению к конкурентным проектам, но латентно указывает на предпочтительность своего предложения. Это наглядно можно проследить на примере развернувшейся в Киргизии дискуссии относительно перспектив интегрирования республики в ЕАЭС и китайской альтернативы «Экономического пояса Великого Шелкового Пути». В частности, в статьях китайского государственного медийного рупора «Жэньминь жибао» отмечалось, что выдвинутый Пекином проект не нацелен на конкуренцию с Россией и может параллельно существовать с ЕАЭС. Между тем, ряд китайских экспертов (Жуань Цзунцзэ, вице-президент Китайского института международных проблем, а также Сунь Чжуан Чжи, глава секретариата по изучению ШОС Китайской академии общественных наук) в своих выступлениях в СМИ и научно-образовательных институтах Киргизии отмечают, что основными бенефициарами процесса евразийской интеграции будут страны с сильной экономикой (РФ и Белоруссия). В этих условиях, по их мнению, для центрально-азиатских республик, уровень развития экономик которых ниже, наиболее предпочтительным вариантом выстраивания долгосрочной внешнеэкономической линии является китайский проект «Экономического пояса Великого Шелкового Пути», предлагающий равные возможности для всех стран-участниц, независимо от состояния их экономик. При этом следует отметить, что «равные возможности» предполагают, в первую очередь, транзит китайских товаров и экспорт энергоресурсов, а не развитие собственного производства, что является целью евразийской интеграции.

Вместе с тем представляется, что на данном этапе Пекину выгодно существование евразийских интеграционных структур. Отсюда такая амбивалентная риторика китайского руководства в этом отношении. В частности, сотрудничество с Таможенным союзом обеспечивает доступ китайским товарам на 170-миллионный рынок с минимальными бюрократическими издержками в контексте таможенного контроля. В этом аспекте показательно функционирование Международного центра приграничного сотрудничества «Хоргос»: товарооборот между Казахстаном и Китаем в 2013 г. через него достиг 11 млрд. долларов, что выше показателя предыдущего года — года открытия этого центра − на 55,5%. Кроме того, наличие крупного рынка сбыта на границах с проблемным Синьцзян-Уйгурским автономным районом выступает залогом экономического роста последнего и его превращения в «ворота» Китая в Центральную Азию. И данная цель может быть реализована в ближайшем будущем, принимая во внимание тот факт, что за период с января по август 2014 года доходы китайского города Хоргос от функционирования казахстанско-китайского центра приграничного сотрудничества увеличились на 80% по сравнению с аналогичным периодом 2013 года.

При этом в дальнейшем существование интеграционного блока может быть встроено в систему интересов Китая. Данная тактика уже отчетливо прослеживается на примере российско-китайских отношений. В частности, Пекин отказался от выплаты аванса на строительство газопровода «Сила Сибири». По мнению ряда экспертов, это было обусловлено нежеланием российской стороны закупать все необходимые для строительства трубы товары и услуги в Китае, так как фактически все вложенные Китаем средства должны были вернуться в китайскую экономику, что значительно снижает экономическую значимость проекта для России. В итоге, «Газпром» в условиях закрытых для него европейских финансовых рынков имеет фактически только один источник внешнего кредитования — китайские банки, на возможность привлечения средств из которых указывает тот факт, что правление «Газпрома» уже обращалось к президенту с просьбой отменить налог на проценты по кредитам в китайских банках. При этом и китайское правительство планирует стимулировать свои финансовые институты к кредитованию российских банков и компаний, что нашло отражение в озвученной главой китайского правительства Ли Кэцяном на встрече с Дмитрием Медведевым инициативе открыть кредитные линии для субъектов российской экономики на сумму в 4,5 млрд. долларов. Учитывая же выдвинутую Си Цзиньпинем в 2013 году идею использования юаня в торговых операциях со странами Центральной Азии, представляется, что Китай стремится предотвратить наращивание мощи России в качестве «инфраструктурного гиганта» в регионе, так как сам преследует эту цель, и представить юань в качестве привлекательной альтернативы доллару.

Параллельно КНР ведет активную работу в сфере формирования образа государства с фактически неограниченными финансовыми ресурсами. Последние могут быть предоставлены в форме грантов и кредитов всем заинтересованным в сотрудничестве с Китаем государствам на достаточно «мягких», в сравнении с западными, условиях: проекты должны реализовываться китайскими компаниями с привлечением китайской рабочей силы. В аспекте данного имиджа особую значимость приобретают недавние инициативы китайского руководства в области финансовых институтов: создание Азиатского банка инфраструктурных инвестиций (уставной капитал в 50 млрд. долларов), а также Инфраструктурного фонда Великого Шелкового Пути (40 млрд. долларов). В настоящее время из средств Инфраструктурного фонда Великого Шелкового Пути выделено 16,3 млрд. долларов на строительство и расширение железнодорожных и автомобильных магистралей, трубопроводов в провинциях, через которые планируется провести основные инфраструктурные линии Великого Шелкового Пути.

При этом, усиление позиций Китая в Центральной Азии выгодно США, экспертное сообщество которых предлагает американскому руководству задействовать в своей внешней политике принцип «враг моего врага — мой друг» и отказаться от стратегии сдерживания России в Центральной Азии путем столкновения российско-китайских интересов в этом регионе. При этом для США не должны представлять принципиальную важность идеологические составляющие интеграционных проектов Китая и России. В этом отношении значимо именно то, чтобы в ЦА лидирующие позиции занял любой актор, но только не Россия. Отсюда рекомендации американских экспертов Киргизии не отказываться от китайского «Экономического пояса Великого Шелкового Пути» ради «краткосрочных выгод присоединения к прокремлевскому блоку», так как Китай ищет в Центральной Азии партнеров, а Россия − защитников.

Таким образом, китайский проект «Экономического пояса Великого Шелкового Пути» объективно составляет конкуренцию российскому Евразийскому союзу и ставит под вопрос их сосуществование в долгосрочной перспективе. Тем не менее, на современном этапе евразийский интеграционный блок выступает благоприятным фактором для Пекина в аспекте сглаживания межгосударственных противоречий между центрально-азиатскими странами и создания единого экономического пространства, функционирование которого впоследствии может быть отрегулировано в соответствии с условиями Китая. При этом данный проект следует рассматривать не только в разрезе экономической выгоды для Китая:

− повышение уровня экономического развития бедных центральных и западных провинций Китая;

− расширение рынков сбыта своей продукции;

− диверсификация торгового сообщения с Европой,

но и в сфере безопасности и геополитики (расширение своего экономико-демографического присутствия в регионе через реализацию инфраструктурных проектов, обеспечивающих контроль над региональными социально-политическими процессами). При этом особую значимость представляет тот факт, что КНР демонстрирует свое желание и, главное, способность выступить в качестве покровителя и финансового благодетеля для стран Центральной Азии, не требуя ни гарантий их лояльности, ни выдвигая условий выполнения ими кредитных соглашений, что выставляет китайский интеграционный проект в выгодном для них свете.

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram