Директор Аналитического центра Андрей Казанцев — о проблеме международного терроризма в центральноазиатском регионе.
2015 год оказался очень тяжелым для стран Центральной Азии в силу продолжения тенденции к росту нетрадиционных угроз безопасности.
Традиционно основным вызовом в этом плане была ситуация в Афганистане, где продолжают усиливаться кризисные явления. Наиболее важной угрозой является наметившаяся в 2014–2015 годах концентрация боевиков в Северном Афганистане, на границах бывших советских республик. Тревожным событием было взятие талибами Кундуза и продолжающееся общее ослабление позиций кабульского правительства. Последнее по-прежнему внутренне ослаблено межэтническими противоречиями между пуштунами и таджиками; западная помощь, в том числе военная, постепенно уменьшается, а заменить ее пока другие внешние игроки не могут или не хотят. Боеспособность и моральный дух афганской армии, на которую США с 2002 потратили 43 млрд долларов года, очень низки, и вряд ли она будет способна противостоять «Талибану» и другим террористическим группировкам, если внешняя помощь еще больше ослабнет. Примером того, чего стоит опасаться, может служить судьба подготовленной американцами иракской армии, разбежавшейся перед слабо вооруженными террористами ИГ.
Опасной тенденцией является перебазирование на север Афганистана с севера Пакистана достаточно больших групп международных террористов. Сейчас, по оценкам афганских сил безопасности, переданных ООН, в стране порядка 6500 активно действующих иностранных боевиков — террористов (с учетом самих афганцев, активно участвующих в повстанческих группах, в основном, в «Талибане», численность боевиков — около 50 000). На севере Афганистана, по данным российского Министерства обороны, развернута целая сеть лагерей международных террористов. В этом контексте вполне возможно повторение событий по образцу «Баткенской войны» (вторжение боевиков ИДУ в Кыргызстан в 1999 году).
Число боевиков в 1999 году не превышало 200–250 человек, однако борьба с ними из-за слабости государственных структур Кыргызстана потребовала военного вмешательства России и ряда других стран СНГ. Еще один пример того, что может повториться, — судьба одного из подразделений российского Московского погранотряда, погибшего в свое время на таджикско-афганской границе. В этой связи главный редактор газеты «Военно-промышленный курьер» Михаил Ходаренок отметил: «При определенном сценарии для помощи Таджикистану и Киргизии нам придется задействовать до пяти-семи общевойсковых дивизий с артиллерией, бронетехникой, тыловыми и специальными подразделениями».
В принципе, подготовленные для этого силы у ОДКБ есть, и они проводят регулярные учения на границах Афганистана. Вопрос только в том, насколько Россия будет готова к «третьему фронту» войны после Украины и Сирии. Однако игнорирование соответствующей угрозы — это тоже не идеальная стратегия, так как в случае полной дестабилизации Центральной Азии российские мегаполисы тут же ощутят последствия массовых потоков мигрантов, по сравнению с которыми европейский миграционный кризис 2015 года покажется достаточно несерьезным.
Еще более опасным является взаимовлияние ситуации в Центральной Азии и Афганистане, ситуации на Ближнем Востоке и в России. ИГ — это новый и очень серьезный идеологический вызов светской государственности всех исламских по своей культуре стран и регионов постсоветского пространства. Порядка 5–7 тысяч человек из постсоветских стран отправилось воевать в Сирию и Ирак. Происходит инфильтрация ИГ на восток и север Афганистана. Черные знамена ИГ подняли представители туркменских племен, проживающие на афганско-туркменской границе (там живет много потомков басмачей, воевавших еще против советской власти в 1920-30-ые годы). На лояльность ИГ присягнули представители двух исторически самых страшных террористических организаций постсоветского пространства: «Имарата Кавказ» и одного из крыльев «Исламского движения Узбекистана». Центральная Азия и Афганистан отнесены ИГ к территориальному подразделению «вилаят Хорасан». ИГ, имея большие финансовые ресурсы, благодаря помощи из ряда радикальных фондов, расположенных на территории Аравийского полуострова, активно просачивается в Афганистан, используя войну внутри «Талибана» после смерти его лидера муллы Омара. Разница в оплате боевика ИГ и «Талибана» уже семикратная, а в Афганистане, как показывает история, деньгами можно сделать куда больше, чем танками. По фигурирующей в Кыргызстане и Таджикистане информации, на дестабилизацию только Центральной Азии и только по линии ИГ выделено порядка 70 млн долларов.
Экономическая ситуация на постсоветском пространстве в целом и в центральноазиатских странах в частности была в 2015 году очень тяжелой. Здесь сказалось падение цен на сырье, эффект взаимных российских и западных санкций, обострение старых структурных экономических проблем. Запущенный проект ЕАЭС (в нем участвует Казахстан, в 2015 году вошел Кыргызстан, а также шли переговоры о членства Таджикистана) также оказался под ударом неблагоприятной экономической конъюнктуры.
Особенно тяжело на экономиках Таджикистана, Кыргызстана и Узбекистана сказалась девальвация рубля, уменьшение спроса на рабочую силу в России и определенное ограничение трудовой миграции, которые привели к резкому снижению перечислений мигрантов в свои страны. А эти перечисления давали до кризиса, по некоторым экспертным оценкам, порядка 50% ВВП Таджикистана, 33% ВВП Кыргызстана и до 15% ВВП Узбекистана. Отсутствие наличных средств и обострение безработицы (куда деваться тем здоровым мужчинам, кто уже не нужен в России?) привело к резкому обострению всех проблем центральноазиатских стран, включая проблему религиозного экстремизма.
В этой ситуации особенно опасным становится приток средств с Ближнего Востока, направленных на поддержку разного рода радикальных исламистских структур, в том числе ИГ. С учетом того, что ряд радикальных исламистских фондов Ближнего Востока объявил России джихад, а также с учетом внешнеполитических противоречий по сирийскому вопросу с Саудовской Аравией, Катаром и Турцией, не исключено, что приток средств на поддержку террористическо-экстремистских группировок, действующих в Центральной Азии, на севере Афганистана и в самой России, будет продолжать усиливаться с целью оказать на Москву геополитическое давление.
Особенно тревожная ситуация в Центральной Азии сложилась в Таджикистане. На фоне острейшего социально-экономического кризиса наблюдается ускорение радикализации в обществе, затронувшее, в частности, и правоохранительные органы. Наиболее вопиющим в этом плане фактом в 2015 году было дезертирство и уход в ИГ полковника ОМОН Гулмурода Халимова. Осенью прошлого года произошел военный мятеж, который возглавил заместитель министра обороны генерал-майор Абдухалим Назарзода. Правительство в борьбе с радикальным исламом также допустило определенные перегиб, которые могут привести к усилению исламистского подполья (закрытие мечетей, запрет на исламскую одежду, запрет умеренно-исламистской Партии исламского возрождения Таджикистана).
В Кыргызстане особую опасность представляет наслоение проблематики роста исламского радикализма на геополитический раскол страны на север и юг, а также на острые межэтнические противоречия между киргизами и узбеками на юге, которые в 2010 году привели к погромам.
В Туркменистане в 2014–2015 годах имеет место серьезное ухудшение положения, связанное с ситуацией на туркменско-афганской границе, куда проникло даже ИГ. Активно идет вербовка в ИГ и в самой стране, о чем свидетельствует количество боевиков из Туркменистана в Сирии и Ираке (порядка 360 человек, по оценкам международных экспертов).
В Казахстане и особенно в Узбекистане наблюдается обострение социально-экономических проблем на фоне постоянной проблемы транзита власти в силу возраста президентов обеих ключевых стран региона. Следует, правда, отметить, что ситуация в Казахстане пока сравнительно стабильна: в целом, эту страну можно считать своеобразным «бастионом», предохраняющим Россию от угроз с юга.
Описанная выше ситуация очень тревожна. Однако идет поиск путей решения проблем. В самом регионе наиболее перспективным можно считать «казахстанский путь». Руководство этой страны ответило на рост угроз активизацией политики, направленной на институциональные реформы, создание эффективной рыночной экономики, формирование мощного финансового центра. Экономическое благополучие — это хороший путь нейтрализации проблем религиозного экстремизма, рост которого в других странах региона связан не в последнюю очередь с социально-экономическими проблемами.
Российская внешняя политика также пребывает в поиске путей решения региональных проблем. Два момента в 2015 году представляются мне наиболее важными. Первый из них — это объявленный главой России с трибуны ООН курс на формирование глобального антитеррористического альянса, по образцу антигитлеровской коалиции. Возможно, что в этой идее до определенной степени резонировал и опыт начала 2000-х годов, когда Россия и США, пострадавшие от серии страшных терактов, вместе боролись с «Аль-Каедой» и «Талибаном» в Афганистане. При всех геополитических разногласиях очень важно искать пути сотрудничества со всеми силами в мире в борьбе с таким универсальным злом, как терроризм. Второй момент — это соглашение России и Китая о сопряжении ЕАЭС и «Экономического пояса Великого шелкового пути». Такое взаимодействие открывает перед центральноазиатскими странами новые перспективы социально-экономического развития, а также позволяет усилить координацию политики России и КНР в борьбе с угрозой международного терроризма в регионе.
Правила комментирования
comments powered by Disqus