О растущем конфликте между НПО и властью, о причинах провала судебной реформы, о том, как сложно воспитывать чистых от коррупции адвокатов и угрозе нацбезопасности со стороны ГКНБ , - наша беседа с руководителем общественного объединения "Партнерская группа "Прецедент" Нурбеком Токтакуновым.
- Международные организации констатируют, что в Кыргызстане усиливается давление на гражданское общество. Как вы считаете, ситуация ухудшается только последние год-два?
- Я занимаюсь общественной деятельностью с 2003 года, и сейчас делаю то же самое, что и при президентах Аскаре Акаеве и Курманбеке Бакиеве. Но при всем их авторитаризме такого давления не было. Да, на политиков гонения организовывали, была гневная риторика и дискуссии с гражданским обществом. Однако такой агрессивной дискредитации не было, когда даже президент выступает с клеветой в адрес НПО. Я на себе ощущаю, как усиливается это давление, уровень агрессии: слежки, заказные статьи, клевета.
- В чем причина этого?
- Тоже размышляю об этом. После событий 2010 года произошли коренные изменения. Принципиальное отличие вот том, что при бывших президентах была выстроена единая коррупционная иерархия, коррупция работала как безотказный механизм. У гражданского общества была в основном роль сторожевой собаки. Мы могли громко высказываться о нарушениях, это было важно, но власти действовали по принципу "собака лает - караван идет".
Сейчас же когда есть несколько центров влияния политического влияния коррупционная система перестала быть монолитом. Гражданское общество, используя энергию политической конкуренции, теперь может вступать во временные союзы с политическими силами, продвигая какую-то инициативу. Например, тот же законопроект о нике с несовершеннолетними, (который, кстати, по моему мнению, не совсем совершенен), когда политики объединились с отдельными представителями неправительственного сектора. У гражданского общества появились сила и возможность влиять на процессы. Поэтому некоторые представители власти испытывают настоящую ненависть к отдельным правозащитникам и активистам. Поэтому и усиливается давление.
- Парламент отклонил так называемый закон об иностранных агентах. Как вы думаете, в чем истинные причины этого?
- Мне кажется, что власти сами поняли: принятие закона ударит по ним, потому что это бы консолидировало и усилило неправительственный сектор. А многие активисты гражданского общества, в том числе неизвестные широкой общественности, пошли бы в политику. В Кыргызстане очень много специалистов НПО, которые не публичны, но делают много экспертной работы. Они бы тоже стали более активно проявлять себя. Политическое поле бы тогда обновилось и оживилось, ситуация для властей стала бы менее предсказуемой.
Плюс началась волна требований от общества, чтобы государственные органы и чиновники были подотчетны. Требуя финансовую отчетность от НПО, в первую очередь государство должно быть подотчетно перед своими гражданами. То есть гражданский контроль государственной власти приоритетнее госконтроля за делами общества. Пока само государство не подотчетно перед обществом, то не стоит вообще поднимать вопрос о подотчетности гражданского сектора.
- Не думаете ли вы, что власти найдут иные способы регулирования НПО?
- Конечно, могут найти. Например, в Уголовный кодекс пытаются внести поправки об уголовной ответственности юридического лица. Изменения в законодательство вводятся по рекомендации ФАТФ как один из способов борьбы с отмыванием денег. Высшей мерой ответственности станет ликвидация юридического лица. Считаю, что изменения в новом проекте УК внесены, потому что наши эксперты предоставили недостаточно квалифицированную информацию о ситуации в стране. В Кыргызстане нет надобности бороться с отмыванием денег с помощью введения уголовной ответственности юридических лиц. Для противодействия отмыванию денег нужно, чтобы заработали те механизмы, которые у нас уже имеются. Такие поправки в УК могут использовать для давления в политических целях и на НПО. Тогда и закона об иностранных агентах не потребуется.
- Вы говорили, что чувствуете, что лично на вас усилилось давление. В чем это проявляется?
- Я к происходящему между властью и НПО, в том числе и со мной, отношусь нормально с точки зрения исторического процесса. Как говорится, "назвался груздем, полезай в кузов". Единственное спасение против клеветы и дискредитации - просто продолжать делать то, что делаешь.
Но стоит отметить роль органов национальной безопасности: вместо того чтобы следить за гражданскими активистами, им бы следовало заняться порочными тенденциями в государственной политике. Они прекрасно знают, что я не вынашиваю замыслов переворота, наоборот, постоянно информирую их об угрозах национальной безопасности. Например, я советовал им повлиять на государственную политику относительно протестных акций и относительно общественных обсуждений, реально угрожающих безопасности страны. Государственная политика складывается из совокупности законодательства и практики. Законодательство нашей страны о мирных собраниях и общественных обсуждениях позволяет действовать в соответствии с разумным алгоритмом, однако по факту власти действуют избирательно и в соответствии с порочной практикой.
Разумная политика относительно протестных акций любого формата сводится к изучению сигналов о протестных акциях и принятии соответствующих мер следующего характера: в случае выявления обоснованности протестной акции - восстановление законности и принятие мер в отношении лиц, ответственных за нарушения; в случае несогласия с требованиями протестующих - проведение разъяснительной работы; и только в случае выявления провокационного, немирного характера протестной акции - принятие мер правоохранительными органами. Но ведь для этого нужно, чтобы власти работали – изучали ситуацию, разговаривали с людьми, принимали меры и т. д. Гораздо проще для чиновников идти путем запретов, но это опасный путь. Запрещать протестные акции, это все равно что запрещать землетрясения. Если людям приспичит выйти с протестом, никакие запреты их не остановят, перевороты 2005 и 2010 годов наглядно это продемонстрировали. Если же власти будут по-настоящему работать с протестными акциями, проявляя при этом уважение к людям, к их праву выражать свое мнение, протестовать, это по-любому будет существенно снижать накал страстей.
Разумная политика относительно общественных обсуждений направлена на выявление позиции и мнений различных групп интересов и позволяет скорректировать или существенно изменить планируемое решения власти с целью максимального снижения общественного противодействия после принятия решения. Однако в реальности государственная политика в этой области направлена на формальное заполнение протоколов об общественных обсуждениях, формальное вынесение проектов решений на сайты, причем без экспертиз, либо с экспертизами, состоящими из трех строчек. Мол, мы сами разберемся, это не вашего ума дела. Такое отношение к мнению людей, к их праву участвовать в обсуждении также способствует накоплению недовольства и напряженности, повышает силу противодействия принимаемым решениям власти, даже если они действительно нужны. Таким образом, действующая политика государственной власти по отношению к протестным акциям и общественным обсуждениям способствует накоплению в обществе протестных настроений, недовольства властями и дает дополнительную энергию деструктивным политическим силам и группам.
Именно такими факторами, способствующими росту недовольства в стране, должно заниматься ГКНБ, делать анализ и рекомендовать верховной власти комплекс мер для изменения государственной политики. Но вместо этого они зачем-то ходят по больницам и изучают здоровье моих родственников.
- Как вы можете объяснить то, что, с одной стороны, чиновники поворачиваются лицом к Западу с целью получения финансирования, с другой - явно попирают западные ценности, ухудшая ситуацию с правами человека?
- Если вы под "поворачиваются лицом к Западу" имеете в виду дело Азимжана Аскарова, которое решили пересмотреть, то я не вижу здесь послаблений, это требование ООН. Судя по кампании по моей дискредитации именно в связи с этим делом, власть готовится руками Верховного суда не исполнять решения международного суда. Очень надеюсь, что я ошибаюсь в этом вопросе.
Что касается той тенденции, о которой вы говорите, то корень ее в отсутствии единой государственной внешней политики.
- В продолжение о наблюдающихся тенденциях. В последнее время обострилась риторика о "грантоедах". Она вас задевает?
- Геббельсовская пропаганда с выстраиванием логической цепочки "НПО-гранты-США" была всегда. Тут нужно понимать одну вещь: геополитическое влияние любых других государств – это естественное явление. Если кто-то говорит, что один ветер хороший, а другой – плохой, если говорит про один ветер, а про другой умалчивает, значит тот человек и есть предатель. И это повод задуматься, в чьих интересах работает такой "обвинитель".
Думая о национальных интересах, надо не стены ставить, а мельницы, использовать геополитическое влияние в интересах государства. Собственно, к этому сводится суть государственной внешней политики. У нас, к сожалению, национальный интерес как будто один – союз с Кремлем. Но я считаю, что нынешняя кремлевская власть - это отнюдь не российский интерес, а напротив, антироссийский. Если посмотреть на геополитическую картину, то у США – свой интерес, у России - свой, у Турции – свой. А у нас должен быть свой. А права человека - это не западные ценности, а общечеловеческие. Те ценности, которые прописаны в нашей Конституции в разделе прав человека, издревле присущи нам, кыргызам? Разве кыргызы не были издревле свободолюбивы, разве кыргызы не были издревле требовательны к своим властям, разве у кыргызов не ценилось милосердие к слабым?
- Мы поговорили о тенденциях взаимоотношения власти и НКО. Но какие тенденции заметны в неправительственном секторе? По последним данным, зарегистрировано примерно 17 тысяч НПО, чем они живут и дышат?
- Действующих НПО у нас не так уж много. В Кыргызстане также много дипломированных юристов, но как начнешь себе искать кого-то в штат, то найти очень сложно. С НКО ситуация аналогичная.
Атмосфера в гражданском секторе меняется с политической ситуацией. Если раньше неправительственные организации были вроде сторожевой собаки, следящей за событиями, то теперь могут влиять на принятие решение. И тут сфера НКО столкнулась с проблемой низкого аналитического и экспертного потенциала. Достаточно часто депутаты обращаются за экспертизой, которую нужно дать не только качественно, но и оперативно. Не всегда эксперты из НПО могут это сделать. Гражданское общество стало перед вызовом, что нужно усиливать аналитический и экспертный потенциал. Я сам работаю над собой в этом смысле.
Согласитесь, выйти покричать можно в любой момент. Но гражданское общество должно научиться работать с политиками, в первую очередь с парламентом, где сконцентрирована политическая жизнь. Мы должны становиться не только вотчдогами (от англ. watchdog – "сторожевая собака"), но и синтенками (центр по превентивной отработке кризисов), усиливая свой потенциал.
Раньше мы были объединены против одной коррупционной властной иерархии. Поэтому гражданский сектор был достаточно консолидирован в критике Акаева и Бакиева, если внутри НПО были какие-то конфликты, то сор из избы не выносился. Появление новой конкурентной среды в политике стало обострять какие-то конфликты внутри гражданского общества, ведь сфера НКО неоднородна. Но это нормально, гражданский сектор ни в коем случае не должен быть монолитом, его сила в разнообразии и даже в разновекторности, все люди разные, мы учимся работать в новых условиях, и новое гражданское общество еще взрастет.
- Вы являетесь членом адвокатуры. Периодически и там разгораются скандалы. Насколько вообще консолидировано адвокатское сообщество?
- Когда мы занялись адвокатурой, у меня были большие надежды на то, что объединенная адвокатура сможет оживить судебную реформу, начав ее снизу. К сожалению, адвокаты являются основными посредниками в судебных спорах, проводниками коррупции. Я думал, что даже небольшое количество адвокатов, действующих в новом некоррупционном стиле, когда действуешь в интересах клиента и только на основании закона, могли бы повлиять на судебную реформу. Но в реальности я увидел, насколько низкое правосознание у многих адвокатов. Многие не поняли, что образовалась единая адвокатура и зачем она нужна. Когда я с этим столкнулся, просто впал в депрессию. Так что адвокатура, как и многие сферы в нашей стране, переживает болезни роста. Однако я все еще считаю, что мобилизация адвокатуры – последний шанс на судебную реформу. В общем, несмотря на серьезные издержки и большие оговорки, первый этап создания адвокатуры все же прошел. И дело, надеюсь, все же дойдет до создания по настоящему единой адвокатуры.
- Пытаются ли власти адвокатами как-то управлять через систему лицензирования или иным способом?
- Были попытки. Например, когда сотрудники ГКНБ устроили обыск офисов адвокатов в Оше, чтобы решить свои проблемы, – найти документы, которые касаются лично их. Но адвокаты мобилизовались и смогли отстоять свои права через суд. Что же касается вопроса лицензирования адвокатов министерством юстиции, сейчас идут дискуссии по этому поводу. Лично я никогда не испытывал давления Минюста, но, думаю, наступит момент, когда Минюст сам откажется от ответственности за выдачу лицензий.
- Само руководство страны, судя по заявлениям, признало, что судебная реформа не состоялась. Как ситуацию в судебной системе оцениваете вы?
- Кыргызстан упустил шанс на качественное изменение ситуации в судебной системе. Есть такая концепция правосудия переходного периода, когда новые власти, свергнувшие прежний режим, дают установку правоохранительной и судебной системе привлечь у ответственности тех, кто организовывал и исполнял репрессии, творил беззаконие. Но у нас получилось, что руководство страны начало использовать тех же послушных исполнителей, которые раньше на них же и оказывали давление и были исполнителями воли верховной власти в лице Акаевых, Бакиевых и окружения президентов. Эти исполнители остались на своих местах. Например, тот следователь, который замял в свое время дело об убийстве Медета Садыркулова, расследовал и дело Данияра Нарымбаева.
Когда президент критикует судебную реформу, то он говорит о делах, когда судьи приняли решение, которое не понравилось лично главе государства. Проблема же гораздо глубже.
Правосудие и соблюдение прав человека – единственный источник справедливости для общества. Если спрос на справедливость не удовлетворяется, то в обществе накапливается агрессивная энергия, энергия злобы и недовольства, которая потом выплескивается на центральные площади. Так что соблюдение прав человека имеет очень практическое значение для государственной власти, это не вопрос искусно написанных отчетов.
Ситуация в судебной системе не улучшилась. Может, были какие-то технические улучшения: ремонт, компьютеры. Возможно, оптимизировано рассмотрение неконфликтных дел, но рассмотрение конфликтных, политизированных, коррупциогенных дел не улучшилось. Власть вознаграждает послушных судей тем, что позволяет снимать коррупционный урожай, закрывая глаза на их делишки.
Правила комментирования
comments powered by Disqus