Покойный президент Узбекистана Ислам Каримов заявлял, что не рассматривает возможность вхождения страны в ЕАЭС, опасаясь, что интеграционный проект может каким-то образом негативно повлиять на суверенитет страны. Сотрудничество с ОДКБ республика приостановила, а вопросы региональной безопасности предпочитает обсуждать либо в формате ШОС, либо в рамках двустороннего диалога с Россией. Таким образом, Узбекистан в прошедшие годы практически вышел за рамки евразийского проекта, сохранив лишь некоторые связи в рамках механизмов СНГ.
Сейчас руководство страны меняется и вполне естественны ожидания того, что может измениться и внешняя политика. Здесь вполне можно ожидать и попыток реанимировать участие Узбекистана в евразийской интеграции, восстановления контактов с ОДКБ и переговоров о членстве ЕАЭС.
Вопрос в том, как далеко Узбекистан захочет пройти по этому пути, а также – насколько это окажется возможным? Меня неоднократно спрашивали об этом журналисты, но рамки среднего интервью не позволяют достаточно подробно остановиться на всех «за» и «против», что потребовало написание настоящей статьи.
Начнем с анализа проблем. Помимо артикулированных Каримовым идеологических причин членство в ЕАЭС вызывало скепсис у республиканской элиты из-за неясности – какое место она займет в рамках объединения. На текущий момент у Узбекистана далеко не самый плохой уровень развития экономики, если сравнивать с соседями: удалось сохранить машиностроительный комплекс, химическую промышленность, производство востребованных на рынке сортов хлопка, газодобычу.
Проблема в том, что большая часть описанной номенклатуры не слишком востребована на общем евразийском рынке. Машиностроительную и химическую продукцию, включая ГСМ – вполне успешно производят Россия и Беларусь, рынок минерального сырья – также уже прочно занят Россией и Казахстаном.
Отдельные производства с высокой добавленной стоимостью, особенно производство транспортных средств, российский бизнес выносит в союзные республики, но они преимущественно ориентированы на местный рынок. Максимум, как в случае троллейбусного завода в Душанбе, его продукция может уходить на юг, в Афганистан или иные страны дальнего зарубежья. Да, агропромышленный комплекс и газодобыча вполне впишутся в общий рынок ЕАЭС, но эти отрасли представляют для лидеров Узбекистана меньшую ценность, так как их наукоемкость невысока.
Судя по всему, Каримов рассматривал в качестве основной модели взаимоотношений с ЕАЭС конкуренцию на региональных рынках автомобилестроения и химии, поэтому не стремился присоединяться к Союзу, а пытался ввести комплекс ограничительных для предприятий-конкурентов. В частности, в конце 2000-х гг республика ввела дополнительные налоги для импортных автомобилей, заблокировали потребительские кредиты на их покупку и даже ограничили конвертацию валюты для фирм-импортеров. В этой связи с других странах СНГ даже ставился вопрос о введении симметричных мер против поставщиков из Узбекистана.
Проблема в том, что выбранная предыдущим президентом страны модель защиты национальной промышленности за счет жесткого протекционизма и изоляции рынка начала буксовать еще несколько лет назад. Исследования «Центра экономических исследований» (Ташкент) 2013 года показали, что рентабельность многих национальных автопроизводителей невысока, к моменту обследования они практически исчерпали потенциал сокращения цен и могли удерживать лидерство на местном рынке только за счет протекционизма властей. Корень проблем, судя по всему, – в малых объемах производства комплектующих, ведь конкуренты из других стран, включая Россию, экономят за счет «эффекта масштаба», а узбекские производители зачастую проигрывают из-за по сути малосерийных производств.
Закрывшись от ЕАЭС Узбекистан может удержать собственный рынок, но расширение за его счет ограничено спросом. По официальным данным, сейчас в стране имеется в среднем более 40 автомобилей на 100 семей, а при текущем уровне благосостояния жителей республики поднять этот показатель – проблематично. Экспансия на внешних рынках также затруднена. Раньше она осуществлялась за счет снижения цен, но после исчерпания запаса рентабельности этот путь закрыт. Ставка на качество, которую в 2015-2016 гг провозглашают местные предприниматели пока нереализуема из-за слабости инженерно-конструкторской сферы в республике, дефицита кадров и других долгосрочных проблем.
Развиваться можно только за счет внешних рынков, но они как раз и находятся в странах ЕАЭС.
По данным 2012 года 87% национального экспорта автомобилей шло в Россию, еще 9,2% - в Казахстан. Да, присоединившись к евразийскому проекту Узбекистан столкнется с необходимостью адаптироваться к условиям единого рынка, но изолировавшись – окажется под постоянной угрозой закрытия основных внешних рынков, на которое страны Союза, в общем-то, имеют право на фоне протекционизма Ташкента.
«Отыграться» же на других направлениях Узбекистан просто не сможет. Китай готов закупать в Узбекистане газ и хлопок, но продукция глубокой переработки Поднебесной не нужна. Рынок Афганистана ограничен и его платежеспособность целиком определяется поступлением валюты от западных спонсоров, Туркменистан – является зоной влияния бизнеса из Ирана и Турции, с которыми при текущем уровне себестоимости узбекистанской продукции сложно тягаться.
Может ли Узбекистан развиваться за счет собственного рынка?
В теории, да. Население республики – более 30 млн человек, что позволяет производить и потреблять внутри страны широкий спектр товаров. Но здесь (даже если забыть о дефиците кадров и технологий) тоже есть проблемы в сфере спроса и предложения, как показывает пример автомобильной отрасли – внутренний сбыт технически сложной продукции можно повышать только за счет снижения цен, а ставка на продукцию легкой промышленности не даст развивать высокотехнологичные производства.
Поднять внутренний спрос можно, наращивая денежную массу, но без компенсации в виде валютных поступлений это создаст риск гиперинфляции, которая создаст серьезные проблемы в сфере внешней торговли и поставит на повестку дня вопрос о полном закрытии рынка едва ли не по образцу КНДР. Сейчас наиболее мощным источником валюты для Узбекистана являются переводы трудовых мигрантов в России и Казахстане, численность которых – несколько миллионов человек.
Однако внешние рынки труда республика будет терять из-за того же ЕАЭС. Члены Союза – получают льготы при трудоустройстве, не должны приобретать трудовые патенты и платить иные дополнительные сборы в казну стран пребывания. Уже сейчас граждане Армении и Кыргызстана теснят на российском рынке труда выходцев из Таджикистана и Узбекистана, которые на фоне рецессии вынуждены уезжать домой. В случае, если к Союзу в итоге присоединиться еще и Душанбе ситуация для Ташкента окажется критической, так как поток рабочих из стран-конкурентов может окончательно захватить рынок труда.
Таким образом, у Узбекистана есть поводы задуматься о возобновлении диалога с ЕАЭС, беда в одном – неясно, как эту инициативу встретят действующие участники объединения.
Мы все помним, что в период членства в ОДКБ республика показала себя как проблемный участник блока, часто ветировала коллегиальные решения или затягивала их согласование. Поэтому перспектива переноса старых противоречий на новую площадку вряд ли обрадует многие страны. Кроме того, Кыргызстан может выступить против расширения ЕАЭС по политическим мотивам, пограничные споры с Ташкентом воспринимаются в республике крайне болезненно, так что почти наверняка кыргызстанские политики постараются «отыграться» на соседе за прошедшие конфликты.
Наконец, актуальна проблема – более 30 млн человек, крупнейшего населения среди стран Центральной Азии, которое Союзу придется как-то интегрировать. В отличие от Армении, Кыргызстана и Таджикистана, который, в принципе, готовы принять в ЕАЭС на тех или иных условиях, так как их население невелико в общих масштабах большой «евразийской тройки». Узбекистан же, вступив в ЕАЭС – рискует стать проблемой.
В этой связи вероятнее всего Москва и Астана не будут ставить вопрос о присоединении республики к объединению, даже если его поднимет Ташкент. Вероятен поиск иных вариантов взаимодействия по линии ЕАЭС - Узбекистан.
На текущий момент «евразийские страны» преимущественно заботят вопросы железнодорожного транзита в Таджикистан и Кыргызстан, а также Афганистан, с которым Ташкент наладил сообщение по линии Хайратон-Мазари-Шариф-Герат. Кроме того, все более актуальным становится вопрос создание площадки для переговоров о водной проблеме по схеме 4+2 (Казахстан, Кыргызстан, Таджикистана и Россия + Узбекистан и Туркменистан), которая могла бы решать региональные проблемы разделения воды трансграничных рек и строительства ГЭС в верховьях.
Наконец, возможен вариант заключения соглашения о зоне свободной торговли Узбекистан - ЕАЭС для ограниченного круга товаров, который бы оставил за скобками наиболее спорные позиции и позволил договориться об обмене обоюдно интересными товарами. В частности, Ташкент может попытаться договориться о беспошлинных поставках хлопка, каковой востребован в России, а Кыргызстан и Таджикистан не спешат покрывать этот спрос за счет своих поставок.
Представляется, что первым шагом к поиску новых более эффективных способов сотрудничества ЕАЭС-Узбекистан могло бы стать создание специализированного комитета при Евразийской Экономической Комиссии для диалога ЕЭК-Ташкент по проблемам транзита с перспективой включения в ее повестку «водной» и иных проблем.
Также актуально обсуждение новых форматов сотрудничества с ОДКБ в сфере безопасности, но это тему уже явно требует отдельного рассмотрения.
Правила комментирования
comments powered by Disqus