Отставка Тамары Дуйсеновой с должности министра труда и соцзащиты стала одним из самых обсуждаемых событий недели. Кто-то припомнил экс-министру ее невнятную позицию в связи с забастовкой шахтеров в декабре прошлого года, кто-то посчитал, что несправедливо спрашивать за самозанятых с одной Дуйсеновой – это проблема всей казахстанской экономики, а не одного Министерства труда. Между тем ее преемницу, 39-летнюю Мадину Абылкасымову, возможно, ожидают, куда более серьезный челлендж, нежели выведение самозанятых из «тени». По заявлению Минтруда, в 2018 году 600 крупных предприятий Казахстана проведут мероприятия по цифровизации, что приведёт к сокращению рабочих мест.
Неоправданный оптимизм вице-министра труда и суровая правда Дуйсеновой
С таким прогнозом в начале февраля выступил вице-министр труда и социальной защиты Нуржан Альтаев. Чиновник не преминул отметить, что хотя внедрение цифровых технологий «для наших предприятий и нашей экономики — это хорошая возможность, но с другой стороны — это вызов для нас, потому что при цифровизации будут сокращать рабочие места».
Впрочем, Альтаев тотчас оптимистично заявил, что его ведомство держит ситуацию под контролем и что в казахстанской экономике полно рабочих мест для трудоустройства высвобождающейся рабочей силы:
«Мы будем смотреть, на каких предприятиях будет проводиться роботизация, цифровизация, где будут места высвобождаться, и будем отправлять этих людей туда, где они могут найти место работы. По нашим исследованиям мы видим, что переток, который будет происходить, не совсем большой в сравнении с тем, сколько вакантных мест в 2018 году у нас появятся. Мы ожидаем, что будет более 700 тысяч рабочих мест, на которые мы должны перенаправить этих людей», —сообщил вице-министр.
Тут вроде бы и следовало выдохнуть и успокоиться, однако сакраментальный диалог главы государства и бывшей непосредственной руководительницы Альтаева, состоявшийся буквально спустя пару дней на расширенном заседании правительства, поставил под сомнение уверенность вице-министра.
Напомним, что в ответ на упрек президента в том, что его поручения относительно самозанятых не выполняются, Тамара Дуйсенова сказала буквально следующее:
«В 2011 году по вашему заданию начали реализацию программы по обеспечению населения работой. 2,8 миллиона самозанятых было, за эти пять лет мы 500 тысяч оттуда перевели в категорию наемных работников... В этом году планируем еще 400 тысяч добавить в категорию эту. Нурсултан Абишевич, есть уволенные сотрудники, которые потеряли свою работу, есть те, кто окончил учебу и не смог устроится по работе. Они все идут к нам. В том году 261 тысяча к нам пришли. Если мы будет работать также, то будут изменения. 700-800 тысяч человек будут менять категорию. Нужны новые рабочие места, но пока их нет».
Из этой расширенной реплики экс-министра следует, что Минтруда в течение пяти лет удалось трудоустроить только 500 тыс. человек. Еще 261 тыс. безработных пришли в Центры занятости в прошлом году, 700-800 тыс. ожидают очереди, чтобы сменить статус «самозанятый» на «наемный работник». Наконец, экс-министр труда заключила, что нужны «новые рабочие места», а таковых «пока нет».
Вкалывают роботы, а не человек
Это оброненная бывшим министром в сердцах фраза, похоже, ближе к истинному положению вещей, нежели оптимистичные заявления ее зама. То, что побочным явлением цифровизации экономики и роботизации производственных и технологических процессов является масштабное сокращение рабочих мест практически во всех сферах – в промышленности, транспорте и логистике, в банковском секторе, в торговле и в сфере предоставления государственных услуг и т.д. – факт очевидный.
Приведем данные международных исследований. В конце прошлого года консалтинговая фирма McKinsey&K опубликовала доклад, в котором указывается, что автоматизация и цифровизация значительного числа отраслей экономики станут главным трендом ближайшего десятилетия. В результате в мире работу потеряют около 375 миллионов человек. В случае умеренного развития технологий к 2030 году могут быть автоматизированы 23 процента суммарных человеко-часов на различных производствах. Таким образом, в случае развития цифровых технологий потерять работу или сменить специальность придется от 16 до 22 процентов населения планеты.
Причем речь идет не только о рабочей силе, занятой в рутинных конвейерных процессах, но и квалифицированных специалистах. Достаточно вспомнить новость о том, что в Сбербанке в результате внедрения робота-юриста, оформляющего исковые заявления, было высвобождено 3 тыс. рабочих мест. Часть сокращенных сотрудников Сбербанк обещал переобучить, но часть все-таки осталась без работы. Помимо этого, председатель правления банка Герман Греф сообщил о планах сократить 8% персонала в связи с ростом числа пользователей дистанционных каналов.
В развитых странах мира эта проблема может быть частично решена путем выплаты безусловного базового дохода, который будет выплачиваться гражданам вне зависимости от того, работает ли они. Во всяком случае, к явлению «технологической безработицы» приковано внимание исследователей и ученых.
А что будет в Казахстане? Пока казахстанские чиновники делают акцент исключительно на преимуществах цифровизации и четвертой индустриальной революции – например, на росте производительности труда. Однако ни слова не говорится о том, что рост производительности труда автоматически означает сокращение лишних рабочих рук. Примечательно, что в программе «Цифровой Казахстан» нет упоминания о социальных рисках цифровизации и роботизации, нет прогнозов относительно сокращения рабочих мест. Соответственно, не предлагается и комплекс контрмер.
Непростая дилемма казахстанских чиновников
Противоречие заключается в том, что вопросы трудоустройства населения, создания рабочих мест, недопущения трудовых конфликтов и сохранения социальной стабильности, по-прежнему, является одним из критериев оценки эффективности государственных органов в Казахстане.
Напомним, что когда в начале февраля 400 рабочих, занятых на строительстве крупного столичного объекта «Абу-Даби Плаза» и уволенных по завершении строительных работ, выразили протест, правящая партия поспешила их поддержать. Только вступивший в должность первый зампред «Нур Отана» Маулен Ашимбаев заявил, что партия обратилась в прокуратуру в связи с увольнением рабочих.
Очевидно, что социальные протесты сегодня не нужны ни партии власти, ни областным акимам, ни министрам, для которых, как показал пример с Дуйсеновой, а ранее – с министрами нацэкономики Ерболатом Досаевым и сельского хозяйства Асылжаном Мамытбековым – забастовки, митинги и протестные выступления на вверенном им участке чреваты остракизмом и отставкой.
Вспомним также, что когда национальная компания «КазМунайГаз» в 2016 году объявила о том, что в результате трансформации будет сокращено 20% ее сотрудников, против выступила и прокуратура, и областные акимы.
Очевидно, что перед казахстанской властью может быть поставлена крайне сложная дилемма – либо продолжать популистскую линию сохранения рабочих мест любой ценой, либо придерживаться жесткого прагматизма и экономической целесообразности.
Между тем вопрос, можно ли соблюсти баланс между сохранением рабочих мест и переходом к цифровым технологиям и повышением производительности труда, остается открытым.
За свои рабочие места следует опасаться не рабочим, а банковским служащим, бухгалтерам и чиновникам
Руководитель программы мировых политико-экономических исследований Института мировой экономики и политики при Фонде Первого Президента РК – Елбасы Сергей Домнин считает, что хотя четвертая индустриальная революция приведет к серьезному переформатированию рынка труда в мировом масштабе, на нынешнем этапе развития цифровых технологий в Казахстане алармизм преждевременен.
«К прошедшему недавно Давосскому форуму ВЭФ подготовил любопытный доклад о будущем рынка труда, где представил восемь сценариев развития событий в горизонте до 2030 с учетом главного экономического тренда – цифровизации экономики. На содержание сценариев влияло, насколько активно будут внедряться новые технологии, двигаться дела в образовании, насколько высокой будет мобильность талантов. Все сценарии довольно реалистичные, но хороших из них – один-два. Это к тому, что на какой-то баланс никто особенно не рассчитывает, даже в развитых странах», - говорит Домнин.
По словам эксперта ИМЭП, учеными предлагаются разные инструменты достижения баланса между технологическим развитием и занятостью. Почти все они сводятся к тому, чтобы рабочая сила, которая на практике крайне инерционна, быстрее притекала в активно развивающиеся сектора. Они предполагают, прежде всего, модернизацию системы образования, переобучение, снижение уровня цифрового неравенства, а также поддержку массового предпринимательства. Как отмечает Домнин, о последнем регулярно говорит и казахстанское правительство. Есть и такой инструмент, как введение ограничений для тех инновационных «разрушительных» технологий, которые выводят в зону риска отрасли с большим количеством занятых, ограничение кадровой мобильности.
В случае с Казахстаном, по мнению эксперта ИМЭП, нужно обратить внимание на некоторые особенности экономики и рынка труда.
«Во-первых, пока занятость у нас в приоритете перед внедрением массовой автоматизации, роботизации и искусственного интеллекта. У нас не так много ниш, где трудоемкие технологии эффективнее замещать капиталоемкими: стоимость труда в Казахстане, выраженная в долларовом эквиваленте по актуальному курсу, в 2016 упала почти на треть к 2013. Стоимость труда на нас и сейчас «не давит», и не будет «давить» при низкой и средней цене на нефть. А технологии Индустрии 4.0 – это импорт товаров и услуг, который обойдется недешево», - отмечает Домнин.
Второй момент заключаются, по мнению эксперта, в том, что те элементы промышленности будущего, которые внедряются в Казахстане на нынешнем этапе и будут внедряться в ближайшие 7-10 лет, не столько вытесняют труд, сколько позволяют повысить его эффективность и безопасность.
«В среднесрочной перспективе за свои рабочие места больше стоит опасаться не промышленным рабочим, а банковским служащим, бухгалтерам, чиновникам, охранникам, возможно, полицейским и военным, медицинским сестрам. Во всяком случае, функционал этих профессий существенно изменится, как и базовый уровень цифровой грамотности», - прогнозирует экономист.
По мнению Домнин, сегодня главным вопросом является конкурентоспособность казахстанской рабочей силы, которая тесно увязана с системой образования, ее реформированием.
«Насколько конкурентоспособной будет казахстанская рабочая сила в целом – вот над чем нам стоит задуматься в первую очередь. Циклы в системе образования достаточно продолжительные, те, кто пойдет в школу в этом году, выйдут на рынок труда в самый разгар четвертой промышленной революции. Если мы допустим серьезные ошибки в реформе системы образования сейчас, то это непременно скажется на эффективности экономики в 2030», - подытоживает эксперт.
Правила комментирования
comments powered by Disqus