Стратегическое значение Центральной Азии и ее обширные запасы энергетических ресурсов неизменно привлекают внимание внешнего мира. Россия традиционно является наиболее сильным внешним игроком в этом регионе. Однако сейчас Китай активно расширяет свое участие в энергетическом секторе Центральной Азии, стремительно наращивает свое влияние и бросает вызов позициям России в этом регионе. В интервью д-р Роберт М. Катлер, старший научный сотрудник Института европейских, российских и евразийских исследований Карлтонского университета, рассуждает на тему российско-китайского соперничества и сотрудничества в контексте энергетической безопасности в Центральной Азии.
На вопросы Марии Просвиряковой (РСМД) отвечает д-р Роберт М. Катлер, старший научный сотрудник Института европейских, российских и евразийских исследований Карлтонского университета, Канада.
Влияние Китая в Центральной Азии быстро растет. В 2009 г. сдан в эксплуатацию газопровод Центральная Азия-Китай. Китай установил прочные связи с Туркменистаном и Казахстаном. Что делает сотрудничество с Китаем столь привлекательным для этих стран Центральной Азии?
Два примера, которые Вы упомянули, не совсем похожи друг на друга. В апреле 2006 г. Президент Туркменистана Сапармурат Ниязов подписал соглашение о строительстве трубопровода Туркменистан-Китай. В течение следующего года строительство велось достаточно вяло, но после взрыва на газопроводе в 2009 г., в котором Москва и Ашхабад обвинили друг друга, Туркменистан пошел на сближение с Китаем. Когда «Газпром» стал настаивать на новой структуре ценообразования, Туркменистан приостановил поставки газа в Россию на многие месяцы.
Новый президент Туркменистана Гурбангулы Бердымухамедов ускорил поиски новых партнеров для экспорта газа. Примерно в это же время были опубликованы результаты первого аудита газовых запасов Туркменистана, представленные британской фирмой Gaffney, Cline & Associates в соответствии с международной системой оценки и классификации. Запасы газа перспективного месторождения Южный Иолотань–Осман (Галкыныш) оказались гигантскими . При технической помощи и финансировании Китая газопровод протяженностью 1833 километров был построен за 28 месяцев. Планируемый объем поставок природного газа из Туркменистана в Китай быстро возрос с 10 млрд. кубометров в год до 30, а затем и до 60 млрд. кубометров в год. Эти уровни еще не достигнуты, но ведутся работы по прокладке параллельных веток.
Казахстан географически ближе к Китаю и, следовательно, больше подвержен его геоэкономическому влиянию. Присутствие Китая в энергетическом секторе Казахстана имеет более давнюю историю по сравнению с Туркменистаном, и Китай занимает там прочные позиции. Во время приватизации 1990-х гг. Китай приобрел энергетические предприятия на западе Казахстана. На протяжении многих лет они были убыточными, однако позволили Китаю сохранить там свое присутствие. В конце 1990-х гг. был подписан контракт о строительстве нефтепровода из Восточного Казахстана в Китай. Переговоры о реализации этого проекта затянулись на несколько лет, но в декабре 2005 г. трубопровод «Атасу-Алашанькоу» был открыт и на следующий год введен в эксплуатацию. Этот нефтепровод был постепенно продлен на запад до Каспийского моря, и его протяженность увеличилась примерно втрое после приобретения Китаем канадской компании, владевшей необходимым участком в центральной части Казахстана, а присутствие в западной части страны с 1990-х гг. позволило присовокупить другой сегмент, который будет добавлен к тем, что идут на восток. Газопровод из Туркмении в Китай проходит через Казахстан, и на более поздних этапах по нему пойдет на экспорт и казахстанский газ.
Какова вероятность того, что Китай, в конечном итоге, может вытеснить Россию из Центральной Азии? При каких обстоятельствах это может произойти?
Сегодня возможности Китая получать энергетические ресурсы не только из России несравненно шире, чем всего пять лет назад. Потребности Китая в энергоресурсах, а также стратегия его зарубежных инвестиций заставляют КНР не жалеть усилий в помощи странам Центральной Азии в развитии возможностей экспорта энергоресурсов, особенно в Китай. Вместе с капиталом из Китая придут китайские рабочие и методы промышленной организации, как это уже имеет место в отдельных регионах Казахстана. В долгосрочной перспективе такое развитие событий, в свою очередь, усилит политико-экономическое влияние Китая не только в Казахстане, но и за его пределами, то есть во всем Центрально-Азиатском регионе.
Тем не менее, Россия, останется главной военно-стратегической силой в регионе, отчасти благодаря институционализации ОДКБ, членом которой Китай не является. Между Казахстаном и Китаем существует определенное сотрудничество в военной сфере, но основным поставщиком оружия в Казахстан является Россия.
Центрально-азиатские государства иногда называют пассивными наблюдателями борьбы за свои природные ресурсы. Тем не менее, Туркменистан и Казахстан становится все более независимыми, опираясь на «многовекторность» политики в сфере энергетики. Считаете ли Вы, что такая стратегия является оптимальной и для других стран региона?
В принципе, да, насколько это возможно. Для стран-потребителей энергии энергетическая безопасность означает надежность поставок. С точки зрения стран-поставщиков энергоресурсов, энергетическая безопасность означает надежность спроса. Вполне естественно, что любая страна-поставщик энергии хочет иметь как можно больше клиентов-потребителей, в то время как любая страна-потребитель энергоресурсов хочет иметь как можно больше их поставщиков.
Стоит отметить, что Казахстан, пожалуй, первым в регионе взял на вооружение термин «многовекторная политика», правда, в начале 1990-х гг. он больше относился к внешнеполитической ориентации (а не к энергоресурсам). Это было обусловлено не только географическим положением страны, располагавшейся в центре региона, но и тем, что при относительно небольшой численности населения территория Казахстана занимала большую площадь. При этом юридически признанные государственные границы, как правило, не совпадали с рельефом местности. Со временем этот термин, в основном, стал использоваться применительно к экспорту энергоресурсов.
О выборе многовекторной энергетической политики Туркменистаном мы уже говорили. Китай не является единственным направлением. Уже в первые месяцы после дипломатического скандала вокруг взрыва газопровода в 2009 г. Бердымухамедов начал проявлять значительный интерес к Транскаспийскому газопроводу (ТКГ). В мае 2010 г. он совершил первую поездку в Индию для обсуждения проекта газопровода Туркменистан-Афганистан-Пакистан-Индия (ТАПИ). Примерно в это же время Объединенные Арабские Эмираты в лице дубайской Dragon Oil, финансируемой на средства суверенного фонда благосостояния, были допущены до конкурса на право ведения разведки на шельфе.
В отличие от этих стран, исключительные позиции России в сфере энергетики Узбекистана остаются довольно прочными. Дочернее предприятие «Газпрома» «Зарубежнефтегаз» по-прежнему играет в Узбекистане ведущую роль. Стремясь избежать полной зависимости от России в сфере технической помощи, Узбекистан привлекает к разведке и освоению месторождений ряд зарубежных стран, в частности, Южную Корею и Малайзию. Узбекистан также пытается вырастить из НХК «Узбекнефтегаз» «национального лидера». Почти весь узбекский экспорт газа идет в Россию, но страна стремится диверсифицировать поставки, в частности, сотрудничая с китайской компанией CNPC на узбекском участке газопровода Туркменистан-Китай.
Узбекистан поставляет газ и в Таджикистан, однако в будущем это изменится, поскольку «Газпром» помогает Таджикистану освоить его собственное газовое месторождение, запасы которого оцениваются в 50 лет внутреннего потребления. С введением в строй газопровода Туркменистан-Китай, который проходит через Чимкент, Южный Казахстан тоже скоро перестанет быть зависимым от поставок газа из Узбекистана. Кыргызстану и Таджикистану Китай уделял меньше внимания, поскольку эти страны небольшие и не так важны в стратегическом отношении. Тем не менее, влияние Китая в Кыргызстане в последнее время значительно возросло, хотя это и мало связано с энергетическим сектором. Кыргызстан ориентируется на развитие гидроэнергетики и использует полученную электроэнергию для собственных нужд и экспорта в Китай и Россию. Кыргызстан стремится снизить свою зависимость от импорта газа из Узбекистана.
Некоторые эксперты полагают, что Центральная Азия может стать яблоком раздора между Россией и Китаем. Согласны ли Вы с этим? И если да, то что можно сделать для улучшения их сотрудничества в регионе в сфере энергетики? Какие проекты они могут реализовывать вместе?
У российских и китайских энергетических компаний были определенные разногласия по поводу ресурсов Центральной Азии, но я не думаю, что Центральная Азия может стать яблоком раздора между Россией и Китаем. Что касается сотрудничества между ними в Центральной Азии, то я не вижу причин, по которым страны региона были бы в нем заинтересованы. Страны региона, безусловно, больше заинтересованы в поощрении конкуренции между ними. Согласно простой логике рынка, тогда у них появляется больше возможностей заключить выгодные сделки.
В любом случае, в плане энергетики Центральная Азия вовсе не является основным «игровым полем» для российско-китайского сотрудничества. Ставки в Сибири и Арктике гораздо выше. Именно в отношении них и обсуждаются совместные проекты, поскольку доступ к энергетическим ресурсам там затруднен, но зато потенциал доходности гораздо выше, чем в Центральной Азии. Россия является производителем энергии, а Китай – ее потребителем. Почему Россия должна помогать странам Центральной Азии в разработке их собственных ресурсов для экспорта в Китай? Это было бы только созданием рыночной конкуренции для самой России. Но, как показывает пример Туркменистана, Россия не может помешать им развивать деловые связи с Китаем, если они того желают.
В связи с этим, стоит отметить, что ни Китай, ни Россия не прилагали реальных усилий для успешного многостороннего сотрудничества в области энергетики в рамках Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), поскольку ШОС не предоставляет ни одной из этих стран преимуществ, которые те не могли бы получить, действуя индивидуально или на двусторонней основе с третьими странами. Отсутствие подлинной многосторонности характерно для ШОС в целом. Являясь геостратегическим символом и платформой для дипломатических и экспертных встреч, она так и не стала по-настоящему самостоятельной и влиятельной организацией.
Российско-китайское сотрудничество в сфере энергетики вызывает серьезное беспокойство в Соединенных Штатах и Европейском Союзе. ЕС обеспокоен тем, что это может негативно сказаться на его энергетической безопасности. США обеспокоены тем, что такое сотрудничество может перерасти в стратегический альянс между Россией и Китаем. Может ли энергетическая политика США и ЕС в Центральной Азии помешать сотрудничеству между Россией и Китаем в сфере энергетики в долгосрочной перспективе?
Российско-китайские проекты сотрудничества в сфере энергетики обусловлены государственной политикой, даже если они не всегда исполняются государственными предприятиями. Россия и Китай уже заложили основу стратегического партнерства, заключив в 2001 г. первый за 50 лет двусторонний договор. В свете этого, ЕС и США мало чем могут повлиять на двустороннее сотрудничество России и Китая в энергетической сфере. Его успех или неудача будет отражением интересов соответствующих стран и того, как эти интересы выражаются. Вопросы цен на энергоносители и стоимости их транспортировки вызывали трудности при заключении российско-китайских соглашений, и, видимо, будут являться источником разногласий и впредь, даже при достижении прогресса по отдельным проектам.
Таким образом, Китай будет продолжать развивать свои связи с государствами Центральной Азии в сфере энергетики. Интересы ЕС и США в сфере энергетики в большей степени затрагивает не сотрудничество между Россией и Китаем (разве что за пределами Центральной Азии), а сама политика, проводимая этими странами. В глазах стран региона ЕС мало что может предложить в дипломатическом плане. Кроме того, важно не смешивать ЕС с крупнейшими энергетическими компаниями, чьи штаб-квартиры располагаются в его государствах-членах. ЕС не может им приказать, что делать, и они вольны игнорировать «пожелания» Брюсселя, во всяком случае, в том, что касается их деятельности за пределами Евросоюза.
Правила комментирования
comments powered by Disqus