В Узбекистане объявили об освобождении четырех политических заключенных: правозащитников Юлдаша Расулова, Чуяна Маматкулова, Кудрата Расулова и журналиста Гайрата Михлибаева. В ближайшее время из тюрем могут выйти еще несколько узников совести. Если ориентироваться на список политзаключенных в резолюции Европарламента от 2014 года, таких заключенных осталось всего пятеро. Президент ассоциации «Права человека в Центральной Азии» (AHRCA, Франция) Надежда Атаева рассказала «Фергане», о ком идет речь и почему говорить о «политической оттепели» в Узбекистане пока преждевременно.
– В последнее время чуть ли не каждый месяц появляются сообщения об освобождении политических заключенных. Сколько узников совести остаются в узбекских тюрьмах? Есть какой-то актуальный список?
– Список политзаключенных начал формироваться в стенах Еврокомиссии в 2006 году, спустя год после объявления Евросоюзом санкций в отношении Узбекистана из-за Андижанской трагедии. Первыми в него попали правозащитники, которые поддержали призыв к международному независимому расследованию андижанских событий. С тех пор список, который был и остается в повестке дня «Диалога по правам человека» между Евросоюзом и Узбекистаном, не раз обновлялся – часть правозащитников и журналистов освободили, туда попали новые лица, уже по другим причинам. Сам Диалог начался в 2007 году по инициативе правительства Германии (в том году она председательствовала в Евросоюзе).
Последняя редакция списка заключенных активистов гражданского общества – так он называется – была опубликована в резолюции Европарламента 2014 года. В ней есть фамилии правозащитников, которые остаются в тюрьмах до сих пор: Мехлинисо Хамдамовой, Зулкумор Хамдамовой, Зафаржона Рахимова, Фахриддина Тиллаева, а также журналиста Азиза Юсупова.
В рамках диалога о правах человека между Евросоюзом и правительством Узбекистана правозащитники отдельным параграфом обозначили дело журналиста Бобомурода Абдуллаева и блогера Хаёта Насреддинова (решение по нему еще не вынесено. – Прим. «Ферганы»), поскольку эти люди попали под стражу за свои критические материалы в интернете. В статьях, подписанных другими именами, они допускали определенный вымысел, чтобы привлечь внимание к проблемам общества, затрагивали темы, которые запрещены в Узбекистане до сих пор. Критика чиновников была табуированной темой, и сегодня запрет на нее снимает лично президент Шавкат Мирзиёев в своих выступлениях перед подчиненными. Мы выделили дело Бобомурода и Хаёта как преследование по политическим мотивам, так как считаем, что если в их действиях и было нарушение, то исключительно административного характера. Обвинять их в попытке захвата власти – полный абсурд.
– То есть можно уже говорить о политических заключенных «мирзиёевского периода»?
– Да! Многие наблюдатели спешат назвать последние изменения в Узбекистане политической «оттепелью», но я бы хотела подчеркнуть, что даже при Исламе Каримове политические заключенные появились на третий-четвертый год его правления. А при Мирзиёеве – практически в течение первого года.
После прихода к власти нынешний президент отправил месседж обществу, что Узбекистан будет жить по-новому, а чиновников обяжут служить собственному народу. Я как гражданка Узбекистана и как человек, который работает в правозащитной сфере, ждала, что в первые дни своего правления Мирзиёев отпустит всех заключенных правозащитников и журналистов. Они же стали заложниками политического режима. Однако новая власть даже из узников совести сделала объект политического торга. Их стали использовать, как на бирже – продавая дороже перед какими-то значимыми визитами или мероприятиями.
– Сейчас ожидается что-то значимое?
– Сейчас, я думаю, их освобождают накануне рассмотрения ситуации с правами человека в Узбекистане в рамках специальной процедуры ООН. Она называется универсальный периодический обзор (Universal Periodic Review или UPR). Это процедура проходит каждые четыре года в стенах Совета ООН по правам человека.
На сессии, которая начнется в апреле, Узбекистан представит свой национальный отчет по всем конвенциям ООН в области прав человека, члены Совета оценят ситуацию и выскажут свои рекомендации. Правительству республики дадут время по окончании сессии, чтобы рассмотреть предложения, после чего Ташкент скажет, что именно он обязуется исполнить в течение следующих четырех лет.
Сейчас Узбекистан выполняет рекомендации, данные ему в 2013 году, в частности, по освобождению политических заключенных. Тогда же был предложен список, по которому освобождают этих людей.
– И есть реальный шанс, что до конца весны будут освобождены оставшиеся пять человек?
– Да, и Мирзиёев мог это сделать сразу, как был объявлен президентом Узбекистана. Я должна сказать, что стремление правительства выполнять свои обязательства – это очень хороший признак того, что власть пытается сейчас изменить свой подход. Прекращены преследования активистов, которых раньше задерживали по административным делам, за которыми была установлена слежка, «прослушка». Власти убеждаются, что они не представляют для них опасности, что мнение этих людей порой является очень полезной подсказкой для правительства.
Я живу во Франции, вы знаете, представители власти здесь внимательно мониторят всю критику, которая звучит от гражданского сообщества, и используют ее как руководство к действию. Это создает условия для диалога между властью и обществом. Во всех демократических странах критика – эффективный элемент развития демократических ценностей. И мне нравится, что сегодня в Узбекистане во власть приходят люди, которые начинают это осознавать.
* * *
Об освобождении четырех политзаключенных, трое из которых – Юлдаш Расулов, Чуян Маматкулов и Кудрат Расулов – были активистами Общества прав человека Узбекистана (ОПЧУ), стало известно 20 марта. Об этом у себя в Facebook написал правозащитник Абдурахман Ташанов. По его информации, активистов отправили домой еще в конце февраля, однако это не афишировалось. В то же время, по информации «Ферганы», один из заключенных – Чуян Маматкулов – пока находится в тюрьме и выйдет на свободу в ближайшее время.
Данные о бывших узниках есть в докладе Human Rights Watch «До самого конца». Там, в частности, указано, что Гайрат Михлибоев – известный журналист, до ареста 24 июля 2002 года писал для газет «Республика», «Хуррият», «Ватанпарвар». В день ареста освещал протест на ташкентском рынке Чорсу, где женщины требовали освобождения своих детей. Он подошел к человеку, который снимал происходящее, и спросил, какое СМИ тот представляет. Этот человек представился сотрудником СНБ и обыскал Михлибоева, «обнаружив» у него записи осужденных членов запрещенной группировки «Хизб-ут-Тахрир» и другие религиозные материалы.
Власти вменили Михлибоеву четыре статьи Уголовного кодекса: «Возбуждение национальной, расовой, этнической или религиозной вражды», «Посягательства на конституционный строй», «Незаконная организация общественных объединений или религиозных организаций», «Создание, руководство, участие в религиозных экстремистских, сепаратистских, фундаменталистских или иных запрещенных организациях». В суде журналист сообщил, что его избивали во время следствия. Он признал также, что изучал идеи «Хизб-ут-Тахрир», однако отрицал хранение их материалов. 18 февраля 2003 года Михлибоева приговорили к семи годам лишения свободы. Позднее срок продлили за нарушение режима.
Чуян Маматкулов – в прошлом сержант, был членом Общества прав человека Узбекистана в Кашкадарьинской области, представлял интересы граждан в суде. Со слов Надежды Атаевой, он – первый правозащитник, который при жизни Ислама Каримова подал на него в суд. «Все началось с того, что в 2000 году Маматкулова уволили из Вооруженных сил Узбекистана, – рассказывает Атаева, – ему вынесли четыре дисциплинарных взыскания и на их основании уволили, причем с этими взысканиями его не ознакомили. Обжаловать прямое нарушение трудового кодекса не удалось. В 2005 году Чуян Маматкулов подал иск против главы государства, в котором указал, что тот, как верховный главнокомандующий 9 октября 1996 года утвердил дисциплинарный устав вооруженных сил Узбекистана и потому прямо ответственен за нарушения прав военнослужащих. Позицию Маматкулова поддержали узбекские правозащитники и независимые журналисты. Судебные органы под разными предлогами отклоняли его обращения, однако в затянувшейся тяжбе Маматкулов занял принципиальную позицию. 29 августа 2012 года его арестовали, а через полгода Кашкадарьинский областной суд по уголовным делам приговорил Маматкулова к 10 годам лишения свободы в колонии строгого режима». Позднее к этому сроку добавили три года за «неповиновение требованиям администрации тюрьмы» (статья 221). Последние несколько лет он провел в колонии «Жаслык».
Маматкулов – инвалид 2 группы из-за травмы головы. Больше пяти лет он отбывал назначенное наказание, постоянно страдая от головной боли.
Правозащитник из Карши Юлдаш Расулов также был членом ОПЧУ в Кашкадарьинской области. 24 мая 2002 года его арестовали по обвинениям в «посягательстве на конституционный строй», «распространению экстремистской литературы» и «участию в преступном сообществе». В течение месяца после ареста активист содержался в полной изоляции, на суде он заявил, что в ходе следствия подвергся пыткам. Суд приговорил Расулова к семи годам лишения свободы, однако благодаря давлению правозащитников и дипломатов он через семь месяцев вышел на свободу. Во второй раз активиста арестовали в апреле 2007 года, опять вменив ему «посягательство на конституционный строй» и приговорив к десяти годам тюрьмы. Друг и соратник Расулова Зафарджон Рахимов проходил по тому же делу. Правозащитники не исключают, что его также могли освободить, но официальной информации по этому поводу нет.
Ювелир Кудратбек Расулов жил в Намангане и был активным членом оппозиционной политической группы «Народное движение Узбекистана». В 2013 году он стал от имени НДУ публиковать статьи по социальным и политическим проблемам, а также распространять листовки с призывами к политической либерализации.
6 сентября 2013 года шестеро мужчин в черных масках обыскали дом Расулова по постановлению следователя СНБ Шоназара Эргашева. В ходе обыска якобы обнаружились диски с «подозрительной» информацией, предположительно скачанной Расуловым из интернета, после чего его доставили в СНБ. 11 сентября ему было предъявлено обвинение в хранении «запрещенных материалов экстремистского характера». Спустя три месяца суд приговорил активиста к восьми годам тюрьмы. Приговор основывался на переписке Расулова в Skype, Facebook и «Одноклассниках» с «политическими группами, угрожавшими конституционному строю Узбекистана». Следователи, в частности, утверждали, что Расулов поддерживал контакт с двумя известными оппозиционерами в эмиграции – Тулкином Караевым и Мухаммадом Солихом, с которыми якобы обсуждал, как спровоцировать «революцию» внутри страны. Никаких доказательств этому приведено не было.
По мнению Надежды Атаевой, Кудратбек Расулов пострадал из-за фобии сотрудников правоохранительных органов. «Власть в то время наказывала людей за общение с гражданами Узбекистана, проживающими за рубежом, критиками режима. Пыталась перестраховаться. Поэтому против всех, о ком мы сегодня говорим, что они «почувствовали воздух свободы», неадекватно выдвигались обвинения в совершении особо тяжких преступлений. Власти преследовали их не за действия, а за убеждения, что противоречит нормам международного права», – заключила правозащитница.
Правила комментирования
comments powered by Disqus