В Узбекистане только что вступил в силу новый закон «О Службе государственной безопасности» (СГБ). Он был принят законодательной палатой парламента 15 марта и затем одобрен Сенатом Олий Мажлиса (парламента). Пятого апреля законопроект подписал президент Шавкат Мирзиёев, а 6 апреля документ был опубликован в правительственной газете «Народное слово».

Закон определяет правовой статус СГБ, ее задачи и функции, права и обязанности, финансовое и техническое обеспечение службы, регулирует применение ее сотрудниками физической силы, спецсредств и огнестрельного оружия.

Новый закон стал логическим продолжением преобразований, происходящих по инициативе президента в самой влиятельной госструктуре республики — Службе национальной безопасности (СНБ). До его принятия Шавкат Мирзиёев уволил главу СНБ Рустама Иноятова и подписал указ о преобразовании ведомства в СГБ. В комментарии к указу говорилось, что «исключение из названия службы понятия «национальная безопасность» связано с необходимостью устранения фактора, который способствовал необоснованному расширению ее полномочий, поскольку любая проблема локального масштаба могла рассматриваться как угроза национальной безопасности».

Казалось бы, вот оно счастье для узбекистанцев — наконец, непомерные компетенции пресловутого госоргана, наводившего страх на миллионы жителей страны, будут сокращены. Но принятый закон о СГБ дал новые поводы для обеспокоенности.

Не вдаваясь во все положения принятого закона, остановимся пока лишь на одном весьма тревожном моменте. Статья 12 нового закона запрещает государственным органам, иным организациям и должностным лицам вмешиваться в деятельность СГБ. А статья 37 закона и вовсе наделяет военнослужащих СГБ неприкосновенностью во время несения службы. В ней сказано, что «военнослужащий Службы государственной безопасности не может быть привлечен к уголовной ответственности, задержан, заключен под стражу без согласия соответственно прокурора Республики Каракалпакстан, области и города Ташкента».

Как трактовать эту «неприкосновенность»? Насколько оправдано введение такой нормы? Существуют ли подобные положения в российском законе «О Федеральной службе безопасности» или законодательстве других стран? Ответить на эти вопросы «Фергана» попросила экспертов.

Иван Павлов, адвокат, руководитель правозащитного объединения «Команда 29»:
- Уголовно-процессуальное законодательство многих государств предусматривает исключения из принципа равенства всех перед законом и судом. Например, российское законодательство предусматривает особенности производства по уголовным делам в отношении отдельных категорий лиц: это и член Совета Федерации, и депутат Госдумы, судья, президент, прокурор, следователь, адвокат и ряд других категорий (военнослужащие в данном списке отсутствуют). Конституционный суд РФ указывал, что такой порядок установлен в целях обеспечения беспрепятственного исполнения указанными лицами своих профессиональных обязанностей и исключения попыток необоснованного привлечения к уголовной ответственности.

Такие исключения не должны мешать привлечению виновных лиц к ответственности за совершенные преступления, а в законодательстве должны четко определяться границы действия иммунитетов и круг лиц, на который они распространяются. Тяжело оценить контекст, при котором принимался узбекистанский закон о СГБ, но в целом норма кажется необоснованной. Смущает формулировка «военнослужащий не может быть привлечен к уголовной ответственности без согласия прокурора», которая предусматривает, скорее, не особенность производства по уголовным делам, а потенциальное отсутствие ответственности за совершенные преступления. К тому же, категория «военнослужащие» достаточно широка, и необходимость введения таких исключений, как минимум, не очевидна. Потенциально это может привести к ограждению военнослужащих от уголовного преследования.

Лев Корольков, ветеран Службы внешней разведки России:
- В российском законе «О Федеральной службе безопасности» отдельной статьи о неприкосновенности нет. Но в правах сотрудников ФСБ прописано, что в период выполнения профессиональных задач, то есть в пределах своей компетенции, они находятся под юридической защитой. Однако статья 6 закона «О ФСБ» гласит, что в случае нарушения сотрудниками органов ФСБ прав и свобод человека руководитель соответствующего органа ФСБ, прокурор или судья «обязаны принять меры по восстановлению этих прав и свобод, возмещению причиненного ущерба и привлечению виновных к ответственности, предусмотренной законодательством Российской Федерации». А должностные лица органов ФСБ, допустившие злоупотребление властью или превышение служебных полномочий, несут ответственность, предусмотренную законодательством России.

Насколько мне известно, в законодательстве других стран тоже нет нормы о том, что во время выполнения профессиональных обязанностей сотрудники органов безопасности выводятся из-под действия положений Уголовно-процессуального кодекса. Такая норма с одной стороны, наделяет сотрудников службы дополнительной защитой и открывает для них более широкое поле деятельности, с другой стороны может открыть возможности для злоупотреблений служебными полномочиями. Этот баланс в деятельности органов госбезопасности удержать очень сложно.

Полагаю, что предложение о неприкосновенности сотрудников спецслужб исходило в свое время еще от бывшего руководства СНБ во главе с Рустамом Иноятовым для защиты своих сотрудников, которые участвовали в жестком подавлении андижанских волнений в 2005 году. Но тогда в принятии такой статьи Ислам Каримов просто не видел необходимости, поскольку все зависело от его личных решений. А сейчас, при новом президенте, появилась необходимость законодательного закрепления этого вопроса.

Алишер Ильхамов, научный сотрудник Школы Восточных и Африканских исследований Университета Лондона:
- Конечно же, статья 37 закона о Службе государственной безопасности вызывает вопросы. Само название статьи и ее первый параграф звучат довольно туманно. Что значит «гарантии неприкосновенности»? Этот термин, «неприкосновенность», звучит довольно двусмысленно. Его можно интерпретировать (и на практике видимо будет интрепретироваться таким образом) как сигнал о том, что служащие СГБ стоят вне (или над) законом, в частности, Уголовным кодексом.

В первом параграфе, правда, дается уточнение: служащие СГБ «обладают неприкосновенностью во время прохождения службы». Однако предположим ситуацию: при выполнении какого-то рутинного обхода района в зоне своей ответственности (то есть во время несения службы) служащий СГБ затевает драку, начинает избивать некоего гражданина А. Что же это тогда получается, прибывший на место наряд милиции не сможет его задержать? Представляю картину: этот хулиганствующий служащий показывает милиционерам свои корочки, и те, взяв под козырек и извинившись за беспокойство, ретируются, в то время как служащий СГБ, чувствуя свою безнаказанность, продолжает себе избивать гражданина А. И только после того, как этому гражданину будут нанесены увечья, дней этак через 5-6 областной прокурор сможет (теоретически, конечно) возбудить дело против этого служащего-забияки.

В принципе, этот параграф вступает в противоречие с другой, 43-й статьей того же закона, где говорится, что за «противоправные действия или бездействие, а также ненадлежащее исполнение служебных обязанностей военнослужащие Службы государственной безопасности несут ответственность в соответствии с законодательством». Однако спрашивается, каким законодательством будет руководствоваться прибывший наряд милиции на место избиения служащим СГБ гражданина А. – УК или выше приведенной статьей 37 о «гарантиях неприкосновенности»? Тут возникает коллизия интерпретаций закона и возможность разночтений. О чем это говорит? Прежде всего о том, что закон не прошел должной правовой экспертизы, и, возможно, его готовили непрофессионалы. Но также возможно, что это положение о «гарантиях неприкосновенности» внесено умышленно, чтобы угодить аппарату бывшего СНБ, который взамен своей лояльности требует легализации того порядка, который существовал до сих пор. А этот порядок заключался в том, как известно, что СНБ находилась вне и над законом, подчиняясь только ей самой ведомым понятиям, что роднило ее скорее с криминальным синдикатом, нежели со спецслужбой современного типа.

Есть и политическая сторона вопроса. Вернемся к нашему примеру с нанесением увечий гражданину А. служащим СГБ. В те 5-6 дней, в течение которых областной прокурор решал, возбуждать ли уголовное дело против этого служащего, начались волнения в населенном пункте, где проживал гражданин А. Возмущенные родственники и земляки пострадавшего требуют справедливости и возмездия. Волнения перерастают в бунт, и в целом ситуация в указанном районе дестабилизируется. Получается, что сам закон о СГБ, его статья о «гарантиях неприкосновенности» становятся источником нестабильности в стране. Спрашивается тогда, а зачем тогда нужна такая служба и такой закон, если их действия ведут к результатам, противоположным поставленным перед этой структурой целям – охранять общественную безопасность? Не лучше ли тогда, чтобы все-таки наряд милиции, прибывший на место происшествия, на законных основаниях нарушил ту самую пресловутую неприкосновенность сотрудника СНБ, пардон, СГБ, задержал бы его и тем самым приостановил акт насилия? Хотел бы направить этот вопрос тем, кто этот закон разрабатывал и кто подсунул его на подпись президенту.

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram