В мире, где с каждым днем становится все меньше норм, единственное по-настоящему эффективное правило - это знать, что может сойти вам с рук. Сегодня сойти с рук может очень многое, считает Роберт Малли, президент Международной группы по предотвращению кризисов. По мере ослабления глобального лидерства США авторитарные правители все больше соревнуются друг с другом, утверждает он.
По мере заката эпохи неоспоримого глобального господства США международный порядок все больше погружается в хаос. Все больше лидеров пытаются проверять границы, бороться за власть и увеличивать свое влияние — а также уменьшать влияние своих соперников — вмешиваясь в конфликты на территории других стран. Принцип многосторонности и его ограничения все чаще подвергаются нападкам со стороны лидеров, исповедующих антагонистическую политику. Инструменты коллективных действий, такие как Совбез ООН, парализованы, а инструменты коллективной ответственности, включая Международный уголовный суд, игнорируются и недооцениваются.
Ностальгия может быть обманчивой. Слишком радужная картина эпохи гегемонии Запада будет сбивать с толку. Применение Ираком химического оружия против Ирана в 1980-х годах, кровопролития в Боснии, Руанде и Сомали в 1990-х годах, войны в Афганистане и Ираке после терактов 11 сентября, жестокая кампания против тамилов в Шри-Ланке в 2009 году, крах Ливии и Южного Судана — все это произошло в период господства — а порой при непосредственном участии — США и, в целом, Запада. Либеральный и формально основанный на нормах порядок не смог помешать тем, кто устанавливает правила, игнорировать эти самые правила, когда это было выгодно. Коротко говоря, с позиций Москвы, Пекина и стран развивающегося мира разрушение влияния Запада выглядит совсем не так, как оно выглядит с позиций Брюсселя, Лондона и Вашингтона.
Тем не менее, мощь и альянсы США в течение многих лет оказывали влияние на международную политику, позволяли устанавливать границы и формировать порядки в различных регионах. По мере уменьшения влияния Запада, ускоренного презрительным отношением президента Трампа к традиционным союзникам, а также борьбой Европы с Брекзитом и ростом националистических настроений, лидеры самых разных стран по всему миру пытаются проверить, насколько далеко они могут зайти.
Военнослужащие США в Шинданде, Афганистан
В своей внутренней политике многие из этих лидеров прибегают к губительному сочетанию национализма и авторитаризма. Состав этой смеси варьируется в зависимости от страны, однако в нем как правило отсутствует уважение к международным институтам и нормам. В критике несправедливого миропорядка нет ничего нового. Однако если в прошлом эта критика основывалась на международной солидарности, то теперь она проистекает в основном из обращенного вовнутрь популизма, который превозносит узкую социально-политическую идентичность, демонизирует меньшинства и мигрантов, наступает на диктатуру закона и независимость прессы и поднимает национальный суверенитет над всем остальным.
Возможно, Трамп является самым заметным представителем этой категории лидеров, однако он — далеко не самый экстремальный пример. Сегодня фортуна благоволит диктаторам по всему миру. Они осознают — временами к своему огромному удивлению — что ограничения постепенно исчезают, и их поведение, которое возникает в результате, зачастую становится причиной кризисов и насилия. Массовое изгнание 700 тысяч представителей народа рохинджа из Мьянмы, жестокое подавление народного восстания сирийским режимом, очевидное стремление правительства Камеруна подавить англоязычную оппозицию, вместо того чтобы решить проблемы, лежащие в основе ее недовольства, экономическая война правительства Венесуэлы против его собственного народа, а также попытки заглушить недовольство в Турции, Египте и других странах — и это лишь несколько примеров. Все эти действия властей отчасти мотивированы тем, что сейчас они видят желтый свет там, где прежде горел красный.
Эти лидеры проверяют нормы на прочность и за пределами границ их стран. Аннексировав часть территорий Грузии и Украины и спровоцировав войну в Донбассе, Россия теперь демонстрирует свое влияние в Азовском море, отравляет диссидентов на территории Соединенного Королевства и подрывает основы западных демократий при помощи инструментов кибервойны. Китай препятствует свободной навигации в Южно-Китайском море и по своему усмотрению задерживает граждан Канады — в том числе Майкла Коврига (Michael Kovrig) из Международной группы по предотвращению кризисов (International Crisis Group). Саудовская Аравия вышла за рамки дозволенного, развязав войну с Йеменом, похитив премьер-министра Ливана и совершив жестокое убийство журналиста Джамаля Хашогги (Jamal Khashoggi) на территории своего консульства в Стамбуле. Иран планирует нападения на диссидентов, находящихся в Европе. Израиль считает, что он вправе подрывать основы возможного двухгосударственного решения конфликта.
Эти действия вряд ли можно назвать чем-то новым, и они, разумеется, неодинаковы по своему размаху. Однако подобные действия стали более открытыми и дерзкими. И у них есть общая черта: они проистекают из убежденности в том, что за нарушением международных норм не последует никакого серьезного наказания.
Правительство США вряд ли можно считать невинным сторонним наблюдателем. Презрение Трампа к правам человека и склонность к дипломатии сделок задали поразительно негативный тон. Ситуацию усугубило его пренебрежительное отношение к международным обязательствам Америки: он вышел из иранского ядерного соглашения и, что еще хуже, пригрозил ввести экономические санкции против тех, кто продолжит его соблюдать; он намекнул, что он выведет Америку из Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности, если все требования США не будут выполнены, вместо того чтобы продолжить работу в рамках этого договора, чтобы убедить Россию тоже соблюдать его условия; он подал сигнал — посредством нападок на Международный уголовный суд и хвастливых заявлений касательно суверенитета США — что Вашингтон считает, что он и его союзники не должны отчитываться за свои действия перед кем бы то ни было.
Опасность сегодняшнего хаоса не ограничивается тем насилием, которое уже началось. Гораздо более серьезную опасность представляет собой вероятность просчетов. Решение выйти за рамки, принятое одним лидером, убежденным в своей безнаказанности, может спровоцировать неожиданную реакцию со стороны другого лидера, и их ответные действия могут привести к эскалации в отсутствие надежной и разумной внешней державы, готовой взять на себя роль арбитра.
Стоит отметить, что далеко не всем удается всегда выходить сухими из воды. По всей видимости, Бангладеш хотел вернуть часть беженцев рохинджа в Мьянму, но остановился — скорее всего, под давлением международного сообщества. Страшившее всех повторное завоевание провинции Идлиб — последнего оплота сирийской оппозиции — при поддержке российских военных пока не началось, что в немалой мере объясняется решительными возражениями Турции, Европы и США. То же самое можно сказать (по крайней мере пока) о потенциальном наступлении сил во главе с Саудовской Аравией на йеменский порт Ходейда — Эр-Рияд и Абу-Даби вынуждены умерять свой пыл на фоне предостережений касательно гуманитарных последствий и возможного ущерба для их позиций на международной арене.
В других странах лидеры, надеявшиеся на безнаказанность, были вынуждены отступить, столкнувшись с резкой ответной реакцией. К примеру, президент Владимир Путин столкнулся с жесткими санкциями и демонстрацией солидарности и решимости, которые западные страны сохраняют с тех пор, как Россия аннексировала Крым и отравила своего бывшего агента на территории Соединенного Королевства. Саудовский кронпринц Мохаммед бин Салман столкнулся с бурей негодования после убийства Хашогги.
Тем не менее, достаточно трудно отделаться от ощущения, что это скорее исключения, которые лишь подтверждают правило. Тот международный порядок, который мы знали, постепенно разрушается, и пока совершенно неясно, что придет ему на смену. Опасность может заключаться не столько в конечном результате, сколько в процессе его достижения. Как показывает приведенный ниже список 10 конфликтов, на которые необходимо обратить внимание в 2019 году, этот путь будет ухабистым и весьма опасным.
1. Йемен
Если и есть место, которое за прошедший год испытало на себе последствия безнаказанности на международной арене, то это Йемен. Гуманитарный кризис в этой стране — который уже считается худшим в мире — может усугубиться в 2019 году, если ключевые игроки не воспользуются той возможностью, которую им предоставил спецпредставитель ООН Мартин Гриффитс (Martin Griffiths), добившись частичного прекращения огня и принятия ряда мер по налаживанию доверия.
Спустя почти четыре года войны и осады, начавшейся с подачи Саудовской Аравии, почти 16 миллионов йеменцев сталкиваются с «очень острой нехваткой продовольствия», как сообщает ООН. Это значит, что каждому второму жителю Йемена попросту нечего есть.
Бои начались в конце 2014 года после того, как повстанцы-хуситы изгнали признанное международным сообществом правительство из столицы страны. В марте следующего года конфликт обострился, когда Саудовская Аравия вместе с ОАЭ начали бомбить Йемен и подвергли его блокаде с целью лишить хуситов преимущества и вернуть свергнутое правительство. Западные страны по большей части поддержали кампанию во главе с Саудовской Аравией.
В конце 2018 года силы йеменского сопротивления при поддержке ОАЭ окружили контролируемый хуситами порт Ходейда, через который в страну поступает гуманитарная помощь миллионам голодающих йеменцев. По всей видимости, коалиция намеревалась захватить этот порт, убежденная в том, что его захват сломит хуситов и сделает их более сговорчивыми. Однако спрогнозировать последствия подобного наступления практически невозможно. Заместитель генерального секретаря ООН Марк Лоукок (Mark Lowcock) предупредил, что этот шаг может спровоцировать «самый массовый голод». Этот фактор, а также последствия убийства Хашкаджи заставили западные страны начать сдерживать коалицию Персидского залива. 9 ноября США заявили, что они больше не будут проводить дозаправку самолетов коалиции, проводящих рейды в Йемене. А спустя месяц Гриффитс — при поддержке Вашингтона — сумел достичь «стокгольмского соглашения» между хуситами и йеменским правительством, которое включало в себя хрупкое перемирие в районе Ходейды.
Проблески надежды еще есть. Давление США, стремящихся положить конец этому конфликту, усилится в 2019 году. Сенат уже проголосовал за рассмотрение законопроекта, который запрещает участие США в этой войне. Как только демократы получат контроль над Палатой представителей в начале января 2019 года, они ускорят движение в этом направлении.
Предстоит сделать еще многое, чтобы положить конец войне в Йемене или, по крайней мере, предотвратить ее дальнейшее обострение. Все стороны конфликта — хуситы и их йеменские противники, а также Саудовская Аравия и ОАЭ — по всей видимости, полагают, что время на их стороне. Только давление со стороны Европы, Омана и Ирана на хуситов, со стороны США на Саудовскую Аравию и ОАЭ, со стороны этих двух стран Персидского залива на правительство Йемена, а также со стороны Конгресса на администрацию США может обернуться шансом на изменение ситуации.
2. Афганистан
Если в Йемене разыгралась худшая гуманитарная катастрофа, то в Афганистане идут самые кровавые бои. В 2018 году, по некоторым подсчетам, там погибло более 40 тысяч солдат и мирных жителей. Решение, принятое Трампом в середине декабря, о том, что половина американских военнослужащих, находящихся сейчас в Афганистане, должны покинуть эту страну, еще больше осложнило ситуацию. Теоретически, сигнал Вашингтона о том, что он готов вывести из Афганистана свои войска, должен подстегнуть дипломатические попытки положить конец войне, сосредоточив внимание воюющих сторон и региональных игроков на необходимости найти способ урегулировать конфликт. Однако спонтанность этого решения — по всей видимости, Трамп не посоветовался с высокопоставленными чиновниками, прежде чем его принять, — и перспектива уменьшения влияния США в этом регионе, не сулят ничего хорошего в следующем году.
В 2018 году было зарегистрировано рекордное число жертв этого конфликта с того момента, когда 17 лет назад талибов вытеснили из Кабула. Трехдневное перемирие в июне, о котором удалось договориться Талибану и правительству страны и которое вызвало бурную радость со стороны как боевиков, так и мирных жителей, стало долгожданной короткой передышкой, после которой бои возобновились. Боевики Талибана сейчас фактически контролируют половину страны, блокируя дороги и беря в осаду города и поселки. И резкий рост числа авиаударов США не смог переломить ситуацию.
В сентябре Вашингтон назначил ветерана дипломатический службы Залмая Халилзада (Zalmay Khalilzad) спецпредставителем по мирным переговорам, что стало долгожданным сигналом того, что США стремятся положить конец войне дипломатическим путем. По всей видимости, лидеры талибов относятся к переговорам серьезно, хотя процесс тормозит их настойчивое требование, чтобы США выполнили условие о сроках полного вывода международных войск, называя это предпосылкой для начала более масштабного процесса мирного урегулирования с участием других афганских группировок — это станет победой для Талибана, но обернется неопределенностью для других афганских группировок.
Спустя несколько дней после последних переговоров Халилзада с Талибаном прозвучали новости о решении Трампа — как гром средь ясного неба. Вывод 7 тысяч военнослужащих сам по себе, возможно, не изменит ход конфликта. В действительности, для США сейчас важно сигнализировать о том, что они всерьез намерены вернуть своих солдат домой. Все стороны понимают, что быстрый вывод войск спровоцирует новую масштабную гражданскую войну, а этого не хочет никто, даже Талибан. Учитывая готовность Вашингтона вывести свои войска, подозрения Талибана* касательно мотивов США могут частично рассеяться, что послужит дополнительным толчком к переговорам.
Соседние и другие страны, так или иначе вовлеченные в дела Афганистана — в частности Иран, Пакистан, Россия и Китай — хотят, чтобы американцы в конечном счете покинули эту страну, однако никто из них не хочет резкого вывода американских военных. Возможно, они с большей готовностью поддержали бы дипломатические усилия США, если бы они знали, что Вашингтон в конце концов откажется от своих стратегических позиций в Южной Азии. Таким образом, заявление Трампа может заставить их помочь в урегулировании конфликта, но региональные игроки с такой же легкостью могут увеличить степень своего вмешательства, начав активнее поддерживать своих афганских ставленников, чтобы подстраховаться.
К сожалению, поспешность решения Трампа может свести на нет всю его потенциальную пользу. Выбор времени для этого заявления, очевидно, застал врасплох всех, от Халилзада и военного командования США до правительства Афганистана. Тот факт, что это решение не было согласовано с Халилзадом, означает, что спецпредставитель не сможет добиться никаких уступок от Талибана в обмен на такое ключевое обещание, которое отчасти касается их главного требования. В Кабуле было очень заметно ощущение предательства. Спустя несколько дней президент Афганистана Ашраф Гани (Ashraf Ghani) назначил двоих чиновников, являющихся убежденными противниками Талибана*, на должности министра обороны и министра внутренних дел, что ознаменовало собой отступление от того примиренческого тона, который был характерен для него весь прошедший год.
Тот праздник, который начался в связи с коротким перемирием в июне, продемонстрировал активное стремление народа к миру, и уже есть некоторые признаки того, что главные сторонники этой войны открыты для переговоров. Однако в этом вопросе остается масса сомнений. И решение Трампа только усугубило неопределенность.
3. Напряженность в отношениях между США и Китаем
Противостояние Китая и США — это не смертоносный конфликт, и неважно, насколько ожесточенной стала торговая война между Вашингтоном и Пекином. Тем не менее, риторика этих двух стран становится все более воинственной. Если их отношения, которые уже достигли самой низкой точки с момента протестов на площади Тяньаньмэнь почти три десятилетия назад, продолжат ухудшаться, это соперничество может иметь более серьезные геополитические последствия, чем все остальные кризисы 2018 года.
В Вашингтоне, раздираемом противоречиями, есть одна идея, которая объединяет представителей обеих партий, а именно идея о том, что Китай — это противник, с которым США вступили в стратегическую схватку. Большинство американских политиков согласны с тем, что Пекин использовал институты и нормы ради достижения своих целей. К примеру, Китай вступил во Всемирную торговую организацию и подписал Конвенцию ООН по морскому праву, несмотря на то, что он постоянно действует вопреки их требованиям. С точки зрения многих политиков в Вашингтоне, решение президента Си Цзиньпина снять ограничения на срок своих полномочий, стремительный рост китайских вооруженных сил и расширение контроля Коммунистической партии над обществом подтверждают, что Китай при Си вступил на очень опасный путь. В Стратегии национальной обороны США 2018 года говорится, что главной опасностью является «межгосударственное стратегическое соперничество» и что основные соперники США — это Китай и Россия.
Ощущение беззакония усиливается несправедливым решением Пекина задержать троих граждан Канады — включая одного моего коллегу, эксперта по Северо-Восточной Азии Майкла Коврига — которое многие считают ответом Пекина на арест финансового директора китайской компании Huawei Мэн Ванчжоу (Meng Wanzhou), которую разыскивали за нарушение санкций США в отношении Ирана — США и Канада подписали договор об экстрадиции.
В реальности Китай вряд ли собирается в ближайшем будущем бросать вызов существующему миропорядку. И он не сможет в ближайшем будущем оспорить глобальную мощь США, если администрация Трампа предпримет необходимые меры для того, чтобы перестать отталкивать своих союзников и стремительно терять авторитет. Однако Пекин уже готов пользоваться своим влиянием в международных институтах и в своем регионе. В Азии он стремится создать сферу влияния Китая, в которой соседи сохранят суверенитет, но при этом будут относиться к нему с уважением. Американские политики считают такой поворот событий пагубным для альянсов и интересов США.
Рост напряженности в отношениях между США и Китаем может оказать влияние на ход конфликтов в Азии и за ее пределами. Этим двум державам всегда было трудно объединять усилия для того, чтобы урегулировать кризисные ситуации. Рост напряженности еще больше усложнит эту задачу. Китай с гораздо меньшей вероятностью поддержит ужесточение санкций против Северной Кореи, если переговоры между Вашингтоном и Пхеньяном внезапно оборвутся, или дипломатические усилия США в Афганистане.
Вероятность непосредственного конфликта остается низкой, однако Южно-Китайское море — это тот потенциальный очаг, который вызывает немало тревоги. За последние два десятилетия китайские военные время от времени сталкивались с американскими самолетами. Пекин претендует на 90% территории Южно-Китайского моря, останавливаясь на расстоянии всего в несколько миль от побережья Вьетнама, Малайзии и Филиппин, и он активно строит базы на стратегически значимых естественных и искусственных островах. С точки зрения Пекина, подобные маневры — это стандартный образ действия для страны, которую Си называет «крупной страной». Китай хочет того, что уже есть у США, а именно сговорчивых соседей, влияния на них и способность контролировать подходы с моря и транспортные маршруты. Другие страны, разумеется, видят все иначе. Более мелкие страны Юго-Восточной Азии возражают против этого, а некоторые обращаются к Вашингтону за защитой.
Пекин и Вашингтон могут заключить некое торговое соглашение в ближайшие несколько месяцев, что позволит снизить напряженность. Но любая передышка будет кратковременной. Лидеры обеих стран убеждены, что давно назревавшее геополитическое и экономическое столкновение достигло точки кипения.
4. Саудовская Аравия, США, Израиль и Иран
Как и в 2018 году, в 2019 году будет сохраняться риск конфронтации — преднамеренной или спонтанной — с участием США, Саудовской Аравии, Израиля и Ирана. Первые три страны видят в правительстве Ирана угрозу, чьи устремления в регионе необходимо сдерживать. В случае с Вашингтоном такое отношение к Ирану нашло воплощение в выходе из иранского ядерного соглашения, подписанного в 2015 году, в восстановлении санкций, в более агрессивной риторике и угрозах нанести ответный удар в том случае, если Иран пойдет на провокацию. Эр-Рияд поддержал этот новый тон — за этим в первую очередь стоит кронпринц Мохаммед бин Салман — и ясно дал понять, что он готов противостоять Ирану в Ливане, Ираке, Йемене и даже внутри самого Ирана. Израиль сконцентрировался на Сирии, где он регулярно наносил удары по объектам Ирана и связанных с Ираном сил, однако он также пригрозил нанести удар по поддерживаемой Ираном группировке Хезболла (террористическая организация, запрещена в РФ, прим.ред.) в Ливане.
Пока Иран, чувствующий уверенность в долгосрочных тенденциях и сдерживаемый вероятностью ответного удара, предпочитал пережидать. Хотя он возобновил ракетные испытания, а США обвинили его в использовании его шиитских ставленников в Ираке, чтобы угрожать присутствию американцев в этой стране, реакции Ирана, по всей видимости, были спланированы таким образом, чтобы не провоцировать жесткого ответа. Но из-за роста давления на экономику Ирана ему не удастся сохранять такую позицию долго. Более того, риск случайного столкновения в Йемене, в Персидском заливе, в Сирии или Ираке тоже нельзя сбрасывать со счетов.
Главным источником напряженности пока остается решение США выйти из иранского ядерного соглашения и ввести вторичные санкции против тех стран, которые ведут бизнес с Тегераном. Тот факт, что Иран не отреагировал бурно на экономическую войну, во многом является заслугой тех стран, которые в 2015 году подписали соглашение по иранской ядерной программе, а именно нескольких европейских стран, России и Китая. Их попытки сохранить некоторое пространство для торговли в сочетании с их продолжающимся дипломатическим взаимодействием с Тегераном послужили иранским лидерам достаточно вескими причинами для того, чтобы придерживаться условий соглашения. Кроме того, лидеры Ирана, очевидно, надеются, что американцы не переизберут Трампа на второй срок.
Однако все может измениться. Хотя надежды США и Саудовской Аравии на то, что санкции заставят Иран изменить его агрессивное поведение или спровоцируют смену режима в Тегеране, практически наверняка не оправдаются, экономическое давление на Иран наносит ущерб простым иранцам. По мере роста давления на граждан Ирана голоса противников компромисса, призывающих Исламскую Республику отказаться от соглашения, будут становиться все громче — особенно теперь, когда разгорается борьба за посты президента Хасана Роухани (Hassan Rouhani) и, возможно, верховного лидера Ирана аятолла Али Хаменеи (Ali Khamenei). Даже если они продолжат придерживаться условий соглашения по ядерной программе, у Тегерана будет все больше соблазнов заставить Вашингтон заплатить за его действия — к примеру, организовав атаки иракских шиитских группировок против американцев в Ираке.
Вражда между Саудовской Аравией и Ираном принимает форму опосредованных конфликтов по всему Ближнему Востоку, от Йемена до Ливана. Любой из этих конфликтов может обостриться. Очевидно, самым опасным местом является Йемен. Если вдруг какая-нибудь ракета хуситов нанесет урон тому или иному городу Саудовской Аравии или если хуситы поставят под угрозу международное коммерческое судоходство в Красном море — они уже давно угрожают это сделать — этот конфликт вступит в гораздо более опасную фазу.
В Сирии Израиль пока старался наносить удары по иранским объектам таким образом, чтобы не провоцировать более масштабную войну. Несомненно, Ирану известно о потенциальной цене такой эскалации, и он считает, что он пока может мириться с этими атаками Израиля, не ставя под угрозу свои более глубокие интересы и свое долгосрочное присутствие в Сирии. Однако сирийский театр становится все более тесным, терпение Ирана не безгранично, а вероятность просчетов или неудачной атаки остается высокой.
Над всем этим продолжат нависать последствия убийства Хашогги, которое произошло в октябре. Внутри США это убийство усилило критику в адрес внешней политики Саудовской Аравии и на первый взгляд безусловной поддержки этой политики со стороны США. Это ощущение усилится в следующем году, когда демократы получат контроль над Палатой представителей. Можно только надеяться, что в итоге США сильнее надавят на Эр-Рияд, чтобы заставить его прекратить войну в Йемене, и что Конгресс рассмотрит вопрос об обоснованности эскалационной политики США и Саудовской Аравии в отношении Ирана.
5. Сирия
Пока 2018 год подходил к концу, казалось, что сирийский конфликт будет продолжаться в том же русле, что и прежде. Казалось, что режим Башара аль-Асада при поддержке Ирана и России будет побеждать в одном сражении за другим. Война против «Исламского государства» (террористическая организация, запрещена в РФ, прим.ред.) будет приближаться к финишной черте. Иностранные игроки будут поддерживать хрупкое равновесие в различных частях страны: равновесие между Израилем, Ираном и Россией на юго-западе Сирии, между Россией и Турцией на северо-западе, между США и Турцией на северо-востоке. Однако в середине декабря своим телефонным звонком президенту Турции Реджепу Тайипу Эрдогану, в котором он сообщил о выводе американских войск, Трамп поставил крест на этом балансе, увеличил вероятность кровавого конфликта с участием Турции, ее сирийских союзников, сирийских курдов и режима Асада, а также, вполне вероятно, предоставил «Исламскому государству» возможность возродиться, раздувая тот хаос, в условиях которого террористы процветают.
Прежняя политика администрации Трампа, заключавшаяся в бесконечном сохранении военного присутствия США в Сирии, всегда вызывала массу вопросов. Было неясно, каким образом 2 тысячи американских военных могут уменьшить влияние Ирана в Сирии или оказать ощутимое давление на режим Асада. Борьба против ИГИЛ (террористическая организация, запрещена в РФ, прим.ред.) закончена, однако для этого не требуется сохранять присутствие американских военных на местах. С учетом всего этого резкий уход американцев влечет за собой серьезный риск: в результате их ухода Отряды народной самообороны — курдская военизированная группировка, которая вместе с США боролась против «Исламского государства» и теперь контролирует примерно треть сирийских территорий, — оказываются в серьезной опасности.
Теперь Отрядам народной самообороны грозит наступление со стороны Турции (которая считает эту организацию террористической из-за ее связей с Рабочей партией Курдистана) или со стороны режима Асада (который стремится восстановить свой контроль на всей территории страны, включая ее нефтяные месторождения на северо-востоке). Если начнется хаос, «Исламское государство» может воспользоваться возможностью и вернуться в Сирию, перегруппировавшись и захватив часть территорий, которые оно потеряло за последние два года. Коротко говоря, вопрос для США был не в том, нужно ли им остаться или уйти, а в том, когда именно и при каких обстоятельствах нужно выводить американские войска из Сирии.
И США, и Россия заинтересованы в том, чтобы предотвратить схватку всех со всеми на территориях, откуда уйдут американские военные, потому что это может стать толчком к возрождению ИГИЛ и потому что, с точки зрения России, в итоге Турция может получить под свой контроль больше территорий союзника Москвы. Чтобы предотвратить это, Вашингтону и Москве (по отдельности или в тандеме) придется убеждать Турцию не начинать наступление на территории, удерживаемые курдскими Отрядами народной самообороны, убедить эту организацию снизить ее боевую активность и помочь Дамаску и этой организации заключить соглашение, которое позволит сирийскому правительству вернуть северо-восток страны в обмен на предоставление курдам права на самоуправление на этих территориях. Такой исход позволит Сирии восстановить ее суверенитет, успокоить Турцию, ограничив влияние и боевой потенциал курдов и защитить курдов от военной атаки. Возможно, уже слишком поздно, чтобы идти к этой цели. Но еще не поздно попытаться это сделать.
Роберт Малли – президент Международной группы по предотвращению кризисов. Он был специальным помощником по вопросам Ближнего Востока при президенте Бараке Обаме.
Правила комментирования
comments powered by Disqus