«В тяжелый час войны суровой Ты дал приют и мне. С узбеком мы слагали слово И песню о войне И меч один мы с ним ковали На злобный вражий стан, Ты обогрел меня в печали, мой брат Узбекистан» Якуб Колас
Термин не мой, это по воспоминаниям очевидцев, наших респондентов, которые оказались в годы войны в Узбекистане и озвученные в документальном фильме «Мама. Спасение в Ташкенте» . И называть нашу страну спасением, у них были все основания.
Как вспоминают очевидцы, с началом войны население Узбекистана, мало думая о преимуществах "социалистической системы”, еще свежа была боль от кровавого разгона "Туркестанской автономии", подавления повстанческого движения, уничтожения джадидов и мусульманских богословов, вместе с другими народами шел защищать свою землю от гитлеризма. Перед лицом общей беды прежние обиды были забыты.
Было принято фетва к воинам-мусульманам, в которой, в частности, говорилось: «Мы мусульманские богословы и представители верующих в Узбекистане, Таджикистане, Туркмении, Киргизии и Казахстане, от имени всех мусульман адресуем это Обращение вам, наши дорогие сыны и братья! Плечом к плечу со всеми народами сражайтесь, как храбрые львы, против нацистских захватчиков, уничтожайте ненавистных фашистов так, что бы ни один из них не остался на нашей планете! Защищайте каждую пядь нашей земли и укрепляйте свои ряды железной дисциплиной. Мы призываем всех верующих молиться Аллаху и просить Его помочь нашим солдатам и ниспослать быструю победу над врагом…»
Участвуя в борьбе против фашизма, мусульмане защищали не только Родину, но и свою религию. Духовное управление мусульман Средней Азии, сразу же после создания, в результате благотворительных мероприятий в мечетях 1943-44 годах собрала 970405 руб. Из них 876626 руб. 17 коп. были переданы на создание танковой колонны и семьям красноармейцев.
К 1945 г. Духовное управление мусульман перечислило на расчетный счет государства 2 млн. руб. для строительства танков и 260.000 руб. на постройку самолетов. В республике развернулась работа по организации национальных воинских частей. Уже к декабрю 1941 г. были сформированы четыре отдельные курсантские стрелковые бригады, развернуты многочисленные военные учебные заведения для подготовки командного состава.
В Узбекистан были эвакуированы десятки военно-учебных заведений, готовящие высококвалифицированные военные кадры. Всего за годы войны было укомплектовано и отправлено на фронт 15 национальных дивизий и бригад. 1,5 млн человек участвовало в войне, при этом в 1941 году в Узбекистане проживало 6,5 млн человек.
За годы войны Узбекистан потерял погибшими и без вести пропашими около 550 000 своих сыновей (несколько больше, чем военные потери такой державы, как США), 640 000 человек получили ранения. При этом республика была еще крепким тылом, одним из центров оборонной промышленности: здесь выпускались танки, самолеты, бомбы и снаряды, здесь производился хлопок, из которого не только шили военную одежду, но и производили порох.
На фронт отправлялись сухари, консервы, продовольствие, сухофрукты. Работали эвакуированные из западных областей страны заводы, на которых за станками стояли в большинстве женщины и дети. Кроме того, Узбекистан принял более полутора миллионов эвакуированных людей с территорий, охваченных войной, и среди них почти триста тысяч детей.
Им было предоставлено более 135 тыс. кв. метров жилой площади, проводилось их трудоустройство. Жители Узбекистана делились с ними последним куском хлеба, одеждой, жильем. Из книги Ребекки Манли «Станция назначения — Ташкент». «Ташкент считался «элитной зоной» эвакуации. Туда направили Академию Наук, и множество деятелей культуры. Косыгин лично проследил за отправкой в Ташкент четырехсот престарелых и немощных писателей, а также членов семей воюющих писателей, режиссеров, актеров и целые театры (ГОСЕТ, Театр Революции)».
Георгий Эфрон, долго сомневавшийся, стоит ли уезжать из Москвы, писал в дневнике, что по крайней мере, может не бояться холода в Ташкенте и вообще в тех местах. И для ленинградцев Ташкент казался более благоприятным выбором, чем Новосибирск, Челябинск, Свердловск — многие были плохо подготовлены к суровым зимам. Евгений Пастернак вспоминает, что мать считала Ташкент спокойным, богатым, хорошо снабжаемым городом, и эвакуированные радовались, что попадут именно туда.
Все же это было не так. В условиях ухода на фронт значительного числа мужчин нарастал дефицит рабочих рук. Уже с 26 июня 1941 года были введены обязательные сверхурочные работы, рабочий день для всех взрослых увеличился до 13 часов, при 6-тидневной рабочей неделе, отменялись отпуска. Самовольный уход с производства карался заключением на срок от 5 до 8 лет. Жизнь населения резко ухудшилась.
В городах ввели карточную систему. Рабочие и служащие получали по 400-500 г. хлеба в день, иждивенцы по 300-400 г. Нормированное распределение было введено на мясо, рыбу, жиры, крупы, макароны, но и оно часто не выдерживалось, карточки оставались не отоваренными. На сельское население система нормирования не распространялась, что осложняло и без того трудную жизнь дехкан. Зарплата рабочих и служащих была повышена, однако, в условиях острого дефицита продуктов и товаров деньги обесценивались.
Тем не менее, Алексей Толстой назвал Ташкент «Стамбулом для бедных». Стамбул служил пристанищем для беженцев от гражданской войны в России. В Узбекистан только с 1 октября 1941 года по 1 октября 1942 года было эвакуировано 43 тысячи детей из 78 детских домов, расположенных в прифронтовых городах. 50 детских домов были сохранены в качестве самостоятельных. Они были размещены в различных городах Узбекистана.
Например, в начале войны в Андижанскую область прибыло 26 детских домов, десять тысяч детей различной национальности, а также сто тысяч человек населения.Четыре детских дома, прибывших из Донбасса, были размещены в детские дома, расположенные в Ойимском районе, а также в кишлаке Бутакорин при сельском Совете в Андижанском районе.
Во вновь организованных 8 детских домах в Самаркандской области размещено 4270 детей различной национальности. Кроме того, в города Узбекистана были переселены детские дома с польскими, испанскими детьми. В частности, в Самарканде был открыт детский дом для польских детей. Был организован интернат для 120 испанских детей, переселенных из Москвы.
Только из блокадного Ленинграда приют в Узбекистане нашли около 5 тысяч детей. Из воспоминаний Маргариты Меркуловой: «Я сама из Ленинграда, нас вывезли из осажденного города еще в августе 41-го вместе с заводом «Вулкан», где директором был мой отец. Уже через месяц в Ташкенте он стал выпускать продукцию для армии, хотя не имел даже стен и крыши.
Я пошла в девятый класс, у нас были «Боевые дежурства» на вокзале. Поезда приходили ночью, объявляли, что дети из Ленинграда находятся в таких-то вагонах. Мы мчались туда с носилками и аптечками. Из «теплушек» выносили, выводили еле стоящих на ногах детей в возрасте от 4 до 14 лет. Многие не знали своих имен и фамилий, умерших от голода родителей.
Первым делом прямо на вокзале сирот кормили манной кашей и давали полкружки теплой воды. Больше было нельзя, запрещали врачи. Потом дезинфекция одежды, стрижка, вели в баню на Полторацкого (ныне ул. Нукуская). Опять-таки на вокзале устраивали на ночлег. А на следующий день утром детей отправляли по детским домам республики».
Вообще особое отношение было к эвакуированным из блокадного Ленинграда.Вот выдержки из воспоминаний Светланы Сомовой об Анне Ахматовой, которая в годы войны жила в Ташкенте:«Базар жил своей жизнью – чмокали верблюды, роняя слюну на оранжевые дыни, выглядывали из-под паранджи смуглые женские лица, какой-то старик в чалме разрезал красный гранат, и с его желтых пальцев капал красный гранатовый сок.
К Ахматовой прислонился оборванный мальчонка сбритвой, хотел разрезать карман. Я схватила его за руку, прошептала: «Что ты? Это ленинградка, голодная». Он хмыкнул. А потом снова попался навстречу нам. Привязался, надо бы сдать его в милицию. Но он протянул Ахматовой румяный пирожок в грязной тряпке: «Ешь». И исчез. «Неужели съесть?» – спросила она.» Конечно, ведь он его для вас украл...» Кажется, никогда не забуду этот бесценный пирожок, бесценный дар базарного воришки».
В своих воспоминаниях Анна Ахматова отмечала:«В те жестокие годы в Узбекистане можно было встретить представителей едва ли не всех национальностей нашей страны. На одном заводе или на одной съемочной площадке вместе работали русские и белорусы, молдаване и украинцы, поляки и узбеки, литовцы и греки, курды и болгары. А сколько детей-сирот из захваченных немцами республик обрели своих новых родителей в Средней Азии!
В Узбекистане, например, и без того многодетные семьи усыновляли, удочеряли русских, белорусских, украинских, молдавских, польских, греческих сирот, давали приют беженцам, делились с ними последним куском хлеба, сахара, последней пиалой плова или молока. Хочется верить, что этого никто никогда не забудет...»
Если накануне войны в республике существовало 106 детских домов, а число их воспитанников составляло 12 тысяч детей, то в в начале войны число детских домов выросло до 236, а число воспитанников составило 30 тысяч. Наряду с воспитанием детей, оставшихся без родителей, в семьях, детских домах, массовый характер приняла также работа по воспитанию и обеспечению детей на коллективной основе.
Население Узбекистана за свой счет организовывали интернаты и детские дома. В целях регулярного обеспечения продовольственными и другими необходимыми продуктами детей, детских домов, эвакуированных ЦК ВКП(Б) Уз. был принят ряд официальных постановлений: в феврале 1942 г. “Об организации питания детей эвакуированных граждан”.
Было указано о выделении определенного количества продовольственных продуктов на каждого ребенка в день, в том числе 470 г хлеба, 56 г рыбы, 15 г. кондитерских изделий, 32 г масла, 20 г сахара. В январе 1942г. женщины Ташкента выступили с обращением ко всем женщинам Узбекистана проявить материнскую заботу об эвакуированных. Откликнулись тысячи.
Часто на вокзал приходили узбечки и уводили детей в свои семьи. В детские дома выстраивались очереди на усыновление пострадавших малышей – это уникальный факт. Как родных принимали в свои семьи сразу по несколько детей и окружали их заботой и вниманием, что бы не только выкормить и вырастить, но и залечить их душевные раны.
Всего в годы войны в узбекские семьи было принято более 4,5 тысяч детей-сирот. Например, семья Х. Самадова усыновила 13 детей, Ф.Касымовой – 10. 50-летняя Бахрихон Аширходжаева взяла на воспитание восемь детей различных национальностей. Символичен фрагмент, связанный с Ташкентом, из романа К. Симонова "Живые и мертвые», «…в один из вечеров лежали на этой площади вповалку несколько тысяч улегшихся ночевать эвакуированных, а к утру из этих тысяч под открытым небом не осталось ни одного: хорошо или худо, а всех взяли под крыши».
Или признание одного из персонажей этого романа Малинина: «Я русский человек, и если при мне нашего брата заденут, могу и по шее дать! Но как здесь людей под крышу принимают и как детишек в семьи берут, – тому при нашей русской широте не грех поучиться»
В годы войны как никогда возросла тяга населения Узбекистана к русскому языку, хотя изучение русского языка в узбекских и других нерусских школах началось лишь за три года до начала войны. Широко освещался опыт работы лучших учителей русского языка, организовывались кружки изучения русской литературы, выразительного чтения, периодически устраивались литературные вчера, на которых выступали учащиеся-узбеки с подготовленными на русском языке докладами.
Русский язык способствовал росту интернационализма и связям Узбекистана с другими народами СССР. Из воспоминаний Елены Бобер, эвакуированной из Белоруссии:«Узбеки ни разу не упрекнули нас ни в чем. Жили они бедно, но всегда делили с нами последнюю лепешку. Мы никогда не делили людей на нации. Русский или украинец, еврей или узбек… все мы были братья».
Население Узбекистана обеспечивало детей, детские дома, переселенные сюда с линии фронта, продовольствием и другими необходимыми вещами, проявляло всяческую заботу о них; люди добровольно жертвовали для них миллионы рублей наличных денег, одежду, исходя из возможностей продукты.
В прессе того времени было напечатано следующее обращение узбекской женщины к девушкам и женщинам: “Девушки! С вашей помощью можно собрать много средств, теплых вещей, обуви, детских игрушек, книг для населения и детей, эвакуированных с западных областей страны”.
В ответ на это обращение население республики начало собирать средства для эвакуированных детей. В первый же год войны для детских учреждений Узбекистана на общественные средства было собрано 2 млн. рублей, 27 т. различных сухофруктов, 82 тысяч штук детской одежды, во второй год войны — 3,5 млн. рублей, много продовольственных товаров, одежды и др.
В годы войны в республике несколько раз организовывались месячники организации помощи детям. Общенародная помощь в решении этого вопроса и преодоление трудностей, возникавших в этом процессе, была осуществлена благодаря гуманистическим побуждениям и любви нашегонарода, особенно женщин, по отношению к детям.
Вот что писал К.И. Чуковский о Ташкенте и его жителях того времени:«Этого, действительно, никогда не бывало, чтобы люди другой национальности, другого быта, другого языка, другого климата, другой части света проявляли такую пылкую любовь и уважение к беженцам. Это происходит впервые за всю нашу историю. Всегда знал, какое большое значение имеет дружба народов, но должен сознаться — мне и в голову не приходило, что эта дружба может дойти до такой взволнованной, задушевной, самоотверженной нежности…».
Трудящиеся Узбекистана стремились духовно поддержать израненные души эвакуированных детей, делали все возможное, чтобы обеспечить их учебу, лечение, обеспечение необходимыми вещами, сберечь их здоровье, воспитать их духовно и физически здоровыми. В домах отдыха, больницах отношение к детям было одинаковым, независимо от их национальной и расовой принадлежности, а в семьях, куда они они попадали никогда не было деления на “своих” и “чужих”, отношение к ним было доброжелательным, создавались все условия для их физического и духовного выздоровления.
В целях оздоровления детей во многих областях республики за счет народных средств были организованы специальные оздоровительные дома. Дети с ослабленным здоровьем помещались в специальные республиканские санатории. В городе Самарканде при трех круглосуточных детских садах были организованы специальные группы, в которых получали специальное лечение дети, заболевшие туберкулезом.
10 тысяч детей укрепили свое здоровье на оздоровительных площадках и санаторияхУзбекистана в летние месяцы. Более 17 тысяч детей, воспитывавшихся в детских домах, отдыхали в загородных садах, парках, десятки тысяч детей отдыхали в пионерских лагерях, организованных при колхозах и совхозах.
Из воспоминаний Александра Волкова, сына художника А.Волкова, автора знаменитой «Гранатовой чайханы»:«В сорок первом году в Ташкенте появились первые эвакуированные. Ослабленным, больным детям тоже выдавался паек, они были прикреплены к столовой, многих отправляли в санаторий. Кроме того, в Ташкенте был организован Дом детского художественного творчества, и там занималось много детей.
В этом Детском доме творчества была устроена выставка, которую сначала показали в Ташкенте, а потом отправили в Америку. На открытии выставки были Ахматова, Михоэлс, искусствовед Эфрос. Ташкент тогда очень наполнился разными людьми. Но бытового антисемитизма не было вообще. Мы, дети, совершенно не разбирались, кто русский, кто узбек, кто еврей. Мы все учились в одной школе, ходили в одни и те же кружки. Мы были как одна семья.
Впервые я услышал, что есть такая национальность – еврей — когда началось дело врачей». 47 млн. рублей, собранная, только молодежью Узбекистана(посредством концертов, вечеров, субботников) были израсходованы в основном для восстановление здоровья грудных детей, для отдыха детей в пионерских лагерях. Таким образом в период Великой Отечественной войны, население Узбекистана обращало большое внимание здоровью детей. Если в 1937 году на восстановление здоровья ослабленных детей было израсходовано 33 млн. рублей, то в 1941 году — 75,5 млн. рублей, а в 1943 году — 107 млн. рублей.
В чрезвычайных условиях войны Узбекистан не был подготовлен принять огромное число эвакуированных детей. Для их размещения не хватало санитарно-гигиенически соответствующих зданий. Несмотря на это, была осуществлена деятельность по размещению, обеспечению продовольствием и одеждой, восстановлению здоровья эвакуированных детей. Благодаря климатическим условиям Узбекистана, а, самое главное, усердной помощи людей были спасены жизни огромного количества детей. Многие из спасенных детей даже стали большими знаменитостями.
Из воспоминаний Лазаря Ремпеля доктора искусствоведения, сосланного в 1937 году в Среднюю Азию: «Как фотокорреспондент многотиражной газеты «Все для фронта, все для победы», я обходил колхозы, ночевал, где придётся, не всегда в силах двинуться дальше. Зимой мерзли (вязанка дров стоила неимоверных денег) и, понятно, голодали. Летом опять голодали, к тому же и задыхались от раскаленной пыли.
Не помню, как и где подобрал я погибавшего от голода мальчика, притащил его в келью, которую приспособил под фотолабораторию. Брал его потом с собой в колхозы. Тащились, жуя на ходу высохшие на деревьях яблоки. Годы стерли его облик в моей памяти, не помню, и как он вдруг исчез. Но лет тридцать спустя, он разыскал меня в Ташкенте. Складный, уверенный в себе, обаятельный мужчина представился: «Не помните меня?» — «Не помню». – «Вы подобрали меня погибающим. Вспомните! Самарканд!» — «Нет, не помню!». И только с годами, медленно, как снимок в проявителе, стали проясняться забытые черты: «Герц Франк!»
Мнение публициста из Израиля, посвященное узбекам, но эти слова можно отнести всем без исключения советским людям жившим далеко от фронта: «Многие европейские страны с удовлетворением зачеркнули бы, забыли бы те страницы своей истории, когда они в годы Второй мировой войны не только не смогли спасти своих граждан – евреев, но и по сути дела сотрудничали с нацистами в этом позорном, не достойном понятия «цивилизованное общество» процессе уничтожения целого народа.
Сказанное ни в коей мере не отрицает или ставит под сомнение подвиги отдельных героических людей, названного впоследствии явлением «Праведников народов мира», но если можно говорить о народе – Праведнике мира, то узбекский народ, безусловно, в числе первых, заслуживающих это звание. Сам факт такого явления, такого проявления гуманизма целым народом по-своему уникален, свидетельствует о многом и безусловно является входным билетом в гуманитарный клуб свободного мира...
Уникальный опыт Узбекистана по жизнеобеспечению, реабилитации и адаптации беженцев вообще и беженцев-евреев в частности не только вошел в золотой фонд человечества, но и, по нашему убеждению, является примером и предметом изучения, осмысления и подражания в лучшем смысле этого понятия».
Правила комментирования
comments powered by Disqus