Национальное информагентство УзА опубликовало интервью с одним из первых руководителей независимого Узбекистана – бывшим госсекретарем Рахимом Раджабовым. В первую очередь, оно интересно его оценками процессов приватизации и состояния промышленности Узбекистана в 1990-е годы.
Сам Раджабов, уроженец Каракульского района Бухарской области, некогда руководил Ташкентским экскаваторным заводом, а также другими предприятиями-гигантами – заводами «Алгоритм» и «Хлопкомаш». Сообщается, что с 1990 года до выхода на пенсию он был заместителем председателя правительства, государственным секретарем при покойном президенте Исламе Каримове (сейчас эта должность упразднена).
«У узбеков есть поговорка: «Мне обидно не за карман, а за свое достоинство», - говорит Рахим Раджабов. По его словам, он ушел с постов в 1997 году, сказав «Первому», дескать, не буду больше с тобой работать – и с тех пор почти 30 лет не работал. Впоследствии жил, забытый друзьями.
Объем интервью, вышедшего на узбекском языке, слишком большой, поэтому мы решили остановиться лишь моментами, представляющими наибольший интерес для читателя. Жаль, что интервьюер не раскрывает личности высокопоставленных чиновников, занимавшихся уничтожением экономических основ государства. Логично предположить, что многие из них и сегодня живы, и обладают немалыми возможностями оказывать влияние на происходящие в стране процессы.
Раджабов рассказывает, что «независимость была для всех неожиданным событием», в том числе и для президента Ислама Каримова. У него увеличилось количество дел, связанных с внешней политикой, а кто-то должен был тянуть и внутреннюю. Главными проблемами того времени были наступающий голод, отсутствие валюты, фактически открытые границы, которые некому было защищать.
По его словам, с течением времени вокруг президента оставалось все меньше преданных людей, всё больше становилось корыстных, «прихватизаторов», образовавших своеобразную «мафию». Нередко доходило до саботажа – к примеру, в отрасли добычи золота, где остро не хватало национальных кадров (имеются в виду не граждане Узбекистана, а этнические узбеки – ред.). Как-то пришлось даже кое с кем поговорить «по душам». Это теперь у нас три «золотых» завода вместо одного в прошлом, делится воспоминаниями бывший госсекретарь.
«Помню, прошло всего полтора-два года после [обретения] независимости, когда я отправился в Зеравшан: за 10 месяцев здесь было добыто на 10-15 тонн золота меньше запланированного (в год тогда добывалось до 50-60 тонн, сейчас – раза в 2-3 больше). Это были времена, когда руководители предприятия действовали по принципу «слезу с коня, но не отпущу вожжи». Они продолжали больше прислушиваться к Москве, игнорируя внутренние требования. Порой приходилось жестко доказывать этим «саботажникам» свою правоту.
Золото – наше достояние, и оно, прежде всего, должно принадлежать нам. Поэтому нужно вести грамотные расчеты. Если вы (обращение к Москве – ред.) считаете, что при добыче золота и прочих ископаемых ресурсов узбеки без вас теперь не смогут обойтись, - ошибаетесь. Это не гниющий товар. Подготовим своих, национальных кадров, и будем заниматься добычей по мере необходимости, а до поры-до времени пусть себе лежит под землей», - вспоминает свои тогдашние доводы Раджабов.
На вопрос, в каких зарубежных банках размещалось золото Узбекистана в качестве гарантий кредитов, собеседник УзА ответил уклончиво: узбекское золото хранится в британских, швейцарских и американских банках, но подробности пока разглашению не подлежат – это государственная тайна.
Одной из самых существенных потерь, как он считает, стал ташкентский завод «Алгоритм» стоимостью 20-30 миллиардов долларов (с социальной инфраструктурой – ред.), который попал в руки проходимцев и утратил свои уникальные технологии и оборудование. Хотя законодательство требовало, чтобы и после приватизации предприятия работали в прежней направленности. Там было много уникальной техники, технологичного оборудования, детских лагерей – всё это и составляло указанную сумму.
«Кто, за сколько продал этот завод, куда делись технологии?», – вопрошает Раджабов, после чего высказывает мнение, что и сейчас можно было бы проверить, кто и как всё это приватизировал. (Почему состоялась эта сделка, если главой предприятия был он сам, остаётся за кадром.)
Фрагментарные откровения следуют одно за другим:
«Обычного человека до нитки раздевали таможенники, перевозчики ширпотреба из Китая. Товар продавали с накруткой до 500 процентов, и делалось это вполне сознательно!».
«Мы могли продавать свои самолеты за границу, но упустили шанс по своей «инициативе».
«Под автомобильный завод в Асаке мы использовали бывший союзный завод автомобильных прицепов, который приносил прибыль! Предлагалось, и так было записано в соглашении с Южной Кореей, чтобы выделить рядом 45 гектаров земли и наладить выпуск 80-100 тысяч автомобилей в год [стоимостью] по 3-4 тысячи долларов для наших потребителей. Но мы выбрали другой путь…
Почему так случилось? Скорее всего, в последующем скачке цен была заинтересована именно наша сторона. С кем бы ни договаривались - с Южной Кореей или США, надо, очевидно, думать об интересах народа. Или потворствовать обнищанию народа и наполнять таким образом бюджет. А вы думаете, откуда взялись роскошные жилые дворцы, горные зоны отдыха, миллиарды для их постройки… И первый президент знал об этом. Всё появилось за счет обнищания народа.
Те, кто допустил это, сами и проводили [такую] государственную политику. И хорошо, что нам досталось богатое государство, многое еще было. Теперь же надо думать о будущем, о наших детях. Спросите меня, скупал ли, имею ли я акции предприятий? Нет. Те, кто это делал, сразу же обналичивали их (переводили в деньги и избавлялись от них – ред.). Но разве приватизированные предприятия выпускали прежнюю продукцию - машины или трактора? Все они приказали долго жить».
«Было время, когда некоторые заводы Узбекистана не уступали по мощи лучшим заводам в СССР. Однако затем пошли процессы кризиса и в авиационной, и тяжелой промышленности. Был закрыт соответствующий отдел в аппарате правительства. В принципе, государство без тяжелой промышленности – не государство. Обязательно ли покупать самолеты, предположим, в США? Разве нельзя было продавать отечественные самолеты, предположим, в Китай, Индию, Пакистан? Мы же всё закрыли. Попробуйте починить телевизор – оборудование для его ремонта дороже самого производства».
«Да, мы выпускаем автомобили. Но стоит поломаться какой-либо одной детали, начинается катастрофа. Потому что детали в большинстве своем производятся за рубежом. Да, тяжело выпускать всё здесь, у себя. Но ведь надо для начала наладить выпуск хотя бы 60 процентов комплектующих».
«Мир его праху (Исламу Каримову – ред.), но я до сих пор храню обиду на своего друга за то, что он не захотел держать под своим жестким контролем всё это. Зачастую тон задавали голодные волки, уничтожавшее на пути всё живое. Помните фарфоровый завод – его продукцией восхищался еще [56-й государственный секретарь США] Генри Киссинджер? Это предприятие было продано и, как оказалось, за счет вырученных средств можно было построить еще пять таких же заводов, а сейчас, видите ли, вновь собираются строить фарфоровый!» - заключает бывший чиновник, который, можно не сомневаться, продолжает хранить еще множество «государственных» и тому подобных тайн.
Правила комментирования
comments powered by Disqus