Президент Токаев по одному встречается с членами Национального совета общественного доверия, тратит на каждого по сорок минут –но что он хочет узнать? Напрашивающийся ответ – получить правду не от чиновников, очевиден, но … немного легковесен.
Люди в НСОД привлечены не с улицы, все хорошо известны власти, по большей части давно с ней сотрудничают. То, о чем они могли сказать и что предложить – все уже сказано и предложено, что может добавить личное общение?
Опять-таки, в системе президентского полновластия, где важно не столько то, что написано в Конституции, сколько то, чьи люди расставлены по ключевым постам, для президента-наследника важна притирка к кадрам в аппарате, а не в общественном поле. Между тем, никаких систематических встреч тет-а-тет с министрами, акимами и депутатами не налажено. В чем тогда смысл рандеву с деятелями, рекрутированными как бы от общества, но на самом деле облеченными доверием отобравшего их советника президента Ерлана КАРИНА? Который, кстати, присутствует третьим на каждой встрече, как бы для протокола, - секретарь НСОД все-таки, но нет ли здесь дополнительного смысла?
Конечно, все может быть и на самом деле просто: о создании НСОД было объявлено на пике подведения итогов выборов нового президента, проведенных как положено, но не без издержек. Главное – неожиданная для всех активность независимого наблюдения, в результате которой только в Алматы, например, на руках наблюдателей оказались протоколы некоторых избирательных комиссий со всеми подписями и «мокрыми» печатями, по которым кандидат КОСАНОВ только на этих участках набрал больше, чем было объявлено в целом по Южной столице. Дальше это, понятное дело, не пошло, но осадок – остался. И избранный президент, разумеется, постарается не допустить такого ни на ближайших парламентских, ни на своих следующих перевыборах.
Насколько здесь полезна эдакая вне-аппаратная опричнина в виде НСОД, созданная входящим в старую власть новым президентом? Ровно настолько, насколько отобранный первым президентом исполнитель его плана транзита власти имеет и свой собственный план того же транзита. Национальный совет общественного доверия – это уже не требующаяся по плану первого президента придумка и, если НСОД появился только благодаря избирательному эксцессу – он должен потихоньку затухнуть, а личные встречи – это такое прощальное утешение.
Но опять-таки, это слишком просто и интрига, похоже, глубже. В самом деле: план первого президента – перевести президентское полновластие в парламентский партийно-корпоративный формат партии «Нур-Отан», вынужденный. В условиях отсутствия убедительного наследника по семейной линии, которого бы приняли внутри и снаружи, и который смог бы сохранить и удержать за собой всю систему, ставка на Касым-Жомарта Токаева и на передачу власти в партию «Нур-Отан» - относительно лучший вариант из всех не слишком хороших.
Но зачем новому президенту брать на себя все очевидные риски и издержки этого плана? Прежде всего, - риск явной уже для всех неспособности «правящей» партии сохранить монопольное положение в следующем Мажилисе через реальную поддержку избирателей. Можно, конечно, все «нарисовать», но зачем новому президенту оставаться гарантом самого главного в нынешней избирательной системе – налаженных фальсификаций, если на следующих выборах те же общественные наблюдатели, дополненные неизбежной клановой борьбой, вдрызг разоблачат подделанные результаты?
Новому президенту, как минимум, надо пустить встречную волну, - устроить реальную партийную конкуренцию, под контролем Администрации, разумеется. Для чего он как раз не должен расставаться с позицией возвышения над всеми ветвями и органами власти, - во всяком случае, до установления полного собственного единовластия. И вот вам уже принципиальное расхождение между планами первого и второго президентов.
Но давайте посмотрим еще шире: а зачем президенту Токаеву так уж прямо связывать себя с выстроенной Елбасы государственностью? Тем более теперь, когда эта государственность, возникшая как способ постсоветского приспособления-встраивания во внешний рынок, оказалась на объективном изломе, - вследствие назревших и геополитических и серьезнейших внутренних вызовов.
В политическом плане содержание нынешней государственности – это «ближний круг» из членов семьи, отобранных доверенных и ключевых «иностранных инвесторов» с казахскими кланами, прежде всего шапрашты и Старшего жуза, с этно-национальной основой государственного строительства, на периферии которой находится многонациональное население.
И, похоже, у президента, даже если он не станет ревизовать этно-национальный принцип, не остается иных способов сохранять налаженные «сдержки-противовесы» такой системы, кроме как перевести кланово-олигархическую борьбу в формат электоральной партийной конкуренции. Что, кроме прочего, требует оформления партийно-программного поля, выходящего за пределы внутри-клановой борьбы и этно-национальной доминаты.
И вот здесь пора вплотную посмотреть на перспективы как раз экономического содержания выстроенной казахской государственности. А именно - экспорта природных ресурсов в обмен на импорт готовых промышленных и потребительских товаров. А также, что даже важнее экспорта нефти, черных, цветных металлов и сырого урана, это импорт иностранных инвестиций и кредитов.
И здесь, внимание! мы имеем самые большие проблемы и вызовы: такая модель … заканчивается.
Судите сами: в основу уже одобренного Мажилисом бюджета на 2020 год заложены показатели ВВП - 74,5 трлн тенге, экспорта $55,0 млрд, импорта $33,6 млрд, курса тенге – 380 за доллар. Соответственно валовой экономический продукт в американских денежных единицах, в которых осуществляются решающие для нас внешнеэкономические расчеты, - $196 млрд.
А это … 2010 год. И по ВВП, и по экспорту-импорту. Единственное радикальное отличие – тогда тенге стоил 147 к доллару, ныне – почти 390 (заложенные в бюджет 380 – это просто страховка, основной «стимул» его выполнения за счет дальнейшей девальвации). То есть, с позиций внешнего наблюдателя, экономика Казахстана откатилась на десятилетие назад, а внутренняя экономическая активность и даже как бы рост обеспечиваются через понижение стоимости национальной валюты.
Вот еще насчет исчерпанности: трансферт в бюджет из Национального фонда на следующий год заложен величиной 2,7 трлн тенге, - сильно больше, чем в этом (2,45 млрд) году. При том, что указание президента – брать из Нацфонда как можно меньше. И при том, заметим, что законом о самом Национальном фонде уже не первый год объем поступлений утверждается меньшим, чем трансферты из него. Еще с 2013 года Национальный фонд из накопительного, под который он и был создан, переведен в расходный режим – это последнее средство для поддержания курса тенге и экономики.
Сюда же добавим, что по итогам первого полугодия 2019 (свежее данных пока нет) текущий счет внешнего платежного баланса вышел в минус – $1,9 млрд, и сдвиг в отрицательную сторону только наращивается. Так, по итогам октября экспорт составил только 95,5% от десяти прошлогодних месяцев, тогда как импорт еще подрос – 113,2%, вилка между поступлениями и тратами валюты увеличивается.
Корабли Балтийской флотилии, заходя в Неву для парада, становятся «на бочки» - выкидывают разнесенные в разные стороны от фарватера якоря. Вот и казахстанская экспортно-сырьевая «многовекторная» модель также надежно заякорена: это и превышающее новые заимствования обслуживание набранного внешнего долга, и та же ситуация с вывозом иностранными инвесторами доходов, это и невозможность выдерживания традиционного соотношения тенге к рублю как пять к одному, со сползанием до шести к одному, и это, наконец, совершенно разорительная для валютного баланса Казахстана диспропорция в торговле ни с кем-нибудь, а как раз с Россией – минус почти восемь (7,96) млрд. в долларах по результатам 2018 года.
Короче, выдернуть такие якоря, чтобы набрать новый ход, казахстанская экономика самостоятельно уже не в состоянии, - нужен мощный буксир. Откуда ждать помощи? Подобное лечат подобным, самое слабое место Казахстана – низкие торговые обороты как раз внутри Евразийского союза (в пять раз меньше, чем с третьими странами) и совершенно мизерные взаимные (обидные проценты не стоит и показывать) инвестиции скрывают и наибольший потенциал совместного развития.
Формат не позволяет нам развернуть аргументацию о назревшем на ближайшие два-три года евразийском развороте, но фактических обстоятельств более чем достаточно, и президент Токаев это безусловно понимает.
А коль скоро президентская администрация сама должна бы озаботится не обеспечением партийной монополии «Нур-Отана», а выстраиванием, скажем так, управляемой конкуренции, у центристской партийной силы должны быть два отнюдь не карликовых, как сейчас, противовеса. С одной стороны, это партия казахских националистов в союзе со сторонниками, скажем так, западных ценностей. Конечно, называть такую партию национал-компрадорской не стоит, но коль скоро нынешняя государственность имеет национал-компрадорское содержание, это должно иметь адекватное отражение и в парламентском раскладе.
С другой же стороны – Евразийская партия, как ныне недостаточно представленная в реальной власти, но безусловно перспективная сила. С оформлением которой если не поспешить, то можно и опоздать. С немалыми потерями для страны, потому что чем тянуться-упираться за буксиром, лучше идти тем же курсом своим ходом.
И вот как раз здесь – главный якорь нынешней системы и главная кадровая проблема президента Токаева – вокруг него нет евразийцев. Нынешнее правительство в полном составе – либо непосредственно включено в экспортно-сырьевой бизнес, либо в его обслуге. Все три парламентские партии – там же. Да и члены НСОД – тоже продукты нынешнего формата этнической государственности, встроенной во внешне ориентированную и внешне-финансируемую экономику. Обсуждать с ними евразийскую интеграцию, значит выходить за рамки интересов и даже мировоззрения подавляющего большинства отобранных носителей «общественного доверия». Да, модель внешней эксплуатации Казахстана выдыхается, но как раз отживающее и цепляется за жизнь с удвоенной силой.
И здесь тоже интересная параллель с транзитным замыслом первого президента. Нурсултан Назарбаев считается инициатором евразийского интеграционного проекта, и во-многом это так и есть. Причем еще одна нынешняя его должность, – почетного председателя ЕАЭС, введена, надо полагать, с дальним прицелом. Где-нибудь к 2024 году этот пост станет почетным и по нечетным дням, и наполнится вполне таким реальным политическим, и даже геополитическим, содержанием. А где в таком процессе место и роль второго президента Казахстана - еще предстоит увидеть.
Подводим итог. Что можно получить от членов НСОД в плане нового партийного строительства, – посмотрим. Но вот у президента Токаева, похоже, нет лучшего варианта, кроме как реально начать имплементацию парламентской трехпартийности европейского типа, наполненной национальным (евразийского направления) экономическим патриотизмом.
Во всяком случае, нам следовало бы самым решительным образом поддержать нового президента именно в этом направлении, другой шанс может еще долго не предоставиться.
Правила комментирования
comments powered by Disqus