Правительство снизило вероятность компромисса, поставив в один ряд ИГИЛ и рядовые оппозиционные партии.
Почти пять лет прошло с того переломного момента, когда крупнейшая оппозиционная политическая партия Таджикистана была раздавлена, а тысячи ее сторонников бежали за границу.
Вынужденные оставаться за пределами страны, противники режима президента Эмомали Рахмона теряют влияние, не в последнюю очередь из-за внутреннего недоверия и междоусобиц.
Даже эмиграция не гарантирует им защиту от репрессий. Душанбе успешно репатриировал некоторых своих оппонентов против их воли. Некоторые из них были убиты. У других на родине остались семьи, которые подвергаются постоянным преследованиям со стороны властей.
Скрывающаяся за рубежом оппозиция, которая в основном базируется в Европе, состоит из множества разрозненных групп. Наиболее известная среди них – Партия исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ), которой пришлось покинуть страну в 2015 году, – тогда партия лишилась своих двух мест в парламенте, ее руководство было арестовано, а таджикские суды объявили организацию террористической.
В сентябре 2018 года ПИВТ и три других движения – Форум свободомыслящих Таджикистана, «Реформы и развитие в Таджикистане» и Ассоциация мигрантов Центральной Азии – объединились в единый орган под названием Национальный альянс Таджикистана.
Другие ведущие организации – «Группа 24», возглавляемая Сухробом Зафаровым, который был утвержден на эту должность в результате внутреннего голосования в этом году, и движение «Ватандор» во главе с живущим в Германии Дододжоном Атовуллоевым, который, по-видимому, в последние годы пошел на мировую с таджикским правительством.
Большая часть того, что можно назвать активностью, происходит в социальных сетях и на таких платформах, как YouTube. Лидер ПИВТ Мухиддин Кабири ежемесячно ведет прямые онлайн-трансляции, отвечая на вопросы зрителей. Другие движения применяют аналогичные способы для общения со своей аудиторией.
Активно интересующиеся политикой таджики за рубежом живут в состоянии паранойи – они неохотно общаются с малознакомыми соотечественниками и даже друг с другом. Эта осторожность продиктована опасениями по поводу возможного задержания таджикскими спецслужбами, которые, как известно, осуществляют свою деятельность и в Европе.
Кабири сказал, что создание Национального альянса Таджикистана заняло два года.
«К 2018 году стало ясно, кто готов объединиться, а кто предпочитает работать отдельно, – сказал Eurasianet.org Кабири. – Недавно заявку подала еще одна организация таджикских мигрантов – мы рассмотрим этот вопрос на следующем съезде НАТ».
Таджикских оппозиционных деятелей, даже многих из тех, кто не является членом НАТ, объединяет общая ненависть к президенту Рахмону, который с начала 1990-х годов руководит все более деспотичным и кумовским режимом. В политике то, чему противостоит Рахмон, тут же находит поддержку среди оппозиции.
Шарофиддин Гадоев, возглавляющий движение «Реформы и развитие в Таджикистане», которое входит в состав НАТ, публично призвал Таджикистан присоединиться к Евразийскому экономическому союзу (ЕАЭС) – торговому блоку, координируемому Москвой. Рахмон воздержался от этого шага, по-видимому, опасаясь чрезмерной зависимости от России.
Но Гадоев отметил, что с учетом того, что денежные переводы трудовых мигрантов из России эквивалентны почти половине ВВП Таджикистана, имеет смысл стремиться к вступлению в союз, который положит конец проблемам с патентами на трудовую деятельность и депортациями.
Кабири разделяет эту точку зрения.
«В странах ЕАЭС работает более миллиона наших мигрантов. Если они получат дополнительные льготы, это поможет экономике страны. Даже если мы лишимся части нашей экономической независимости, мы надеемся, что потери будут компенсированы [улучшением положения] мигрантов», – сказал он Eurasianet.org.
Как и многие политические изгнанники во всем мире, таджикским оппозиционным политикам, оторванным от реалий жизни на родине, тяжело сохранять влияние и актуальность в своей стране. Зафар Суфи, основатель теперь уже не существующего независимого новостного сайта Ozodagon, сказал, что активисты стараются использовать любые доступные возможности.
«Нарушение основных прав человека приводит к тому, что число сочувствующих оппозиции растет. Но вопрос в том, смогут ли они повлиять на ситуацию», – сказал он.
Эдвард Лемон, доцент вашингтонской Высшей школы национальной безопасности Даниэля Моргана (и бывший журналист Eurasianet.org), отметил, что правительству удалось маргинализировать оппозиционеров, «выставляя их экстремистами и трусами, бежавшими из страны».
«Несмотря на создание Национального альянса, работать оппозиции мешают проникновение спецслужб, репрессии в отношении членов их семей, а также борьба внутри и между группами, – сказал Лемон Eurasianet.org. – Их аудитория в Таджикистане остается небольшой, и правительство приняло меры, чтобы их не услышали внутри страны». Эти меры включают в себя блокирование социальных сетей, через которые оппозиция распространяет свои сообщения.
По словам таджикского политолога Парвиза Муллоджанова, исторически стремились использовать и подрывать деятельность активистов не только таджикские власти.
«Российские спецслужбы использовали оппозиционные движения, большинство из которых базировались в России, в качестве козыря и инструмента давления на руководство Таджикистана, – сказал Муллоджанов. – Как только Россия добивалась компромисса, она начинала депортировать оппозиционных деятелей обратно на родину».
В этой связи то, что Гадоев выступает за ЕАЭС, представляется удивительным. Когда Гадоев был похищен на улице в Москве в феврале 2019 года и незаконно вывезен в Душанбе, это произошло при полном попустительстве российских спецслужб.
Есть и другие движения, которые следует упомянуть.
Во-первых, это малочисленная и символическая оппозиция, которая остается в стране. Переживающая непростые времена Социал-демократическая партия во главе с Рахматилло Зоировым намерена принять участие в парламентских выборах в марте. Но в этом почти нет смысла, поскольку на практике попасть в законодательный орган позволяют только послушным проправительственным партиям.
Кроме того, есть ярый антиправительственный, воинствующий исламистский контингент, размер которого невозможно оценить по ряду причин. Сотни таджикских граждан отправились в Сирию, чтобы присоединиться к боевым отрядам, принимавшим участие в войне, но многие, если не большинство, были убиты или захвачены в плен.
Но есть свидетельства того, что экономическое отчаяние и недовольство продолжают расширять ряды людей в Таджикистане, которые не признают существующие законы и официальные институты. В их число входили связанные с ИГИЛ молодые люди, которые убили группу туристов-велосипедистов в июле 2018 года. Если верить властям Таджикистана (хотя они регулярно дают поводы не верить им), местные тюрьмы и районы по ту сторону границы с Афганистаном переполнены боевиками ИГИЛ.
Правительство оставило себе мало возможностей для маневра, фактически поставив в один ряд движения вроде ИГИЛ и обычные политические организации. Из-за этого перспектива возвращения оппозиционных движений в Таджикистан выглядит туманной.
«Даже если бы политическая система в Таджикистане стала более открытой, трудно представить себе, чтобы правительство оправдало и реабилитировало оппозицию, – сказал Лемон. – Скорее всего, ничего не изменится: оппозиция будет высказывать критику в независимых СМИ и на международных форумах, но не будет обладать существенным влиянием внутри страны».
Правила комментирования
comments powered by Disqus