Известный политолог об отказе от авторитаризма в Узбекистане
По мнению авторитетного журнала The Economist, страной 2019 года стал Узбекистан, поскольку добился наибольших успехов в движении к демократии. Недавно в ходе визита в Узбекистан госсекретарь США М. Помпео тоже признал это. Сегодня на вопросы портала Platon.asia отвечает живущий в Париже известный узбекский политолог Камолиддин Раббимов.
- Камолиддин, насколько соответствуют реальности все эти оценки, не мотивированы ли они стремлением сделать Узбекистан «прозападным» государством?
- Мне представляется, здесь есть несколько факторов. Во-первых, когда говорят об успехах Узбекистана в сфере демократии и прав человека, все отталкиваются от той ситуации, которая сложилась при администрации Ислама Каримова. По сравнению с последними годами правления Каримова – изменения колоссальные. Перечислю самые важные достижения.
В стране уже есть ростки свободы слова – блогеры и СМИ начинают обсуждать все наболевшие проблемы общества. Государство признает наличие фундаментальных социально-экономических проблем, в числе которых – нищета и бедность. Правоприменительные структуры перестали быть инструментом репрессий, подавляющее большинство политзаключенных уже освободили из тюрем. Власти декларируют, что Узбекистан уже не свернет с пути реформ, развития демократии и правового государства.
Однако, несмотря на все устремления Президента Шавката Мирзиёева, Узбекистану еще очень далеко до либеральной демократии, политической состязательности, до зрелого и устойчивого гражданского общества, способного контролировать процессы в обществе и государстве.
Главное достижение Президента Ш. Мирзиёева это то, что Узбекистан уже не является «жестко авторитарным» государством. В Узбекистане уже нет политически мотивированных арестов, ни массовых, ни отдельных. За прошедшие три года правления Мирзиёева можно уверенно сказать, что Узбекистан продвинулся от жестко авторитарного к умеренно авторитарному режиму. Узбекистан остается авторитарной страной, поскольку централизованность и персонифицированность власти не исчезли и пока такие институты демократии, как состязательные и свободные выборы, действуют очень ограниченно.
Второй фактор – это геополитическая конкуренция вокруг Узбекистана. Такая конкуренция, действительно, наблюдается и идет она не только вокруг Узбекистана, но и вокруг Казахстана и всей Центральной Азии в целом. Узбекистан по численности населения – третье государство постсоветского пространства после РФ и Украины. И всего через три-четыре года Узбекистан станет вторым, а Украина спустится на третье место. При Каримове совокупная сложная репутация Узбекистана не дала возможность США быть доверительным партнером официального Ташкента, хотя Каримов к этому стремился.
Сейчас, при Мирзиёеве, у Вашингтона и Брюсселе возникает стратегическая возможность привязать Ташкент к геополитике Запада, поскольку Узбекистан является почти единственной страной в ЦА, у которой пока не сформировалась устойчивая геополитическая ориентация. Мне представляется, что Запад понимает, что не может конкурировать с совокупными ресурсами Москвы по оказанию влияния на Узбекистан. Поэтому Запад, скорее всего, мечтает, чтобы Узбекистан оставался геополитически «нейтральным» или «многовекторным». Тем самым в позитивных оценках Запада о достижениях Узбекистана в сфере реформ и демократии есть как реальные успехи, так и авансы, нацеленные на стимулирование сотрудничества между сторонами.
- Следует ли ожидать, что в скором времени Ш. Мирзиёев пойдет на кардинальные реформы в политической сфере, включая поддержку независимых НПО, СМИ, создание условий для деятельности «настоящей» оппозиции, приглашения в страну диссидентов, политиков, вынужденно проживающих за рубежом? Вообще, на ваш взгляд, в чем заключается логика политических реформ Ш.Мирзиёева?
- Я полагаю, что, реформы Ш.Мирзиёева по вышеперечисленным направлениям будут иметь разную «скорость». Узбекистанцы воодушевлены, что в стране формируется свобода слова. Блогеры и журналисты осторожно, но верно начинают поднимать почти все социальные и политические темы, и пока исключением являются вопросы сдерживания высшей власти. Насчет НПО ситуация чуть сложнее. Гражданское общество формируется медленнее, чем хотелось бы. Взаимный страх государства и общества пока не исчез, но для этого формируется социально-психологическая база. Старая привычка не регистрировать НПО в целом сохраняется, хотя регистрация новых НПО никак не может создать значимые проблемы для властей.
Вопрос оппозиции, наверное, самый сложный для новой администрации. Авторитаризм Каримова зарекомендовал себя как целостное политико-философское течение с хорошо проработанным корпусом убеждений. Согласно этой системе убеждений, оппозиция – рассадник дестабилизации, антигосударственное явление, является врагом развития и благополучия. Сейчас новая администрация просто не знает, как быть с оппозицией.
С одной стороны, власти хотят выглядеть демократией, стать правовым государством с развитыми институтами гражданского общества. Но, с другой стороны, власти опасаются, что оппозиция может стать катализатором социального недовольства и потрясений. Годовой ВВП на душу населения в Узбекистане остается очень низким, где-то в районе двух тысяч долларов США. Поэтому, мне кажется, что новые власти одной рукой хотят ускорить социально-экономические преобразования с целью создания национального богатства, но другой рукой пока хотят сдерживать оппозиционеров на расстоянии, чтобы те не раскачивали ситуацию внутри страны.
Однако, я думаю, при желании власти могли бы достичь две вышеперечисленные задачи одновременно. Дело в том, что в данное время узбекистанская оппозиция идейно и организационно очень слабая, раздробленная. Даже больше, сейчас нет как таковой оппозиции, есть только оппозиционно настроенные граждане. С приходом Президента Мирзиёева у новой администрации была возможность вести выгодные для властей переговоры с оппозиционерами и политически привязать их к государству.
Однако сейчас такая возможность, кажется, упущена. Да и нет политической дальновидности и воли, политических технологий для такого рода переговоров. Тем самым модель, когда значительная часть оппозиции будет находиться за пределами страны и будет ждать политический момент для «раскачивания» ситуации, сохранится.
- Вы согласны с мнением о том, что для Ш. Мирзиёева изначально представляла интерес больше всего экономическая либерализация, за счет которой он хочет улучшить не только социальный климат, но и сделать Узбекистан лидером в постсоветской Центральной Азии?
- Я согласен с мнением, что реформы в Узбекистане имеют в основном социально-экономический уклон и пропорционально мало выражены в политико-правовом секторе. Общеизвестно, что либеральная демократия предполагает наличие социальной базы. Можно оправдать Мирзиёева тем, что он в данное время занимается созданием социальной базы для демократии, либеральной стабильности, в которой свобода не будет порождать разрушительной для государства и общества дестабилизации.
Однако наша эпоха отличается тем, что глобализация и информационализм настаивает, чтобы все слои общества, все активные граждане внутри и за пределами страны уже влияли на легитимность власти, на умы миллионов людей. То есть сейчас достаточно сложно изолироваться как раньше от влияния внешних факторов – это невозможно. Именно поэтому администрация Мирзиёева вынуждена ощущать давление общественного мнения, людей, которые хотели бы политического участия.
Насчет «регионального лидерства» Узбекистана администрация Мирзиёева очень осторожна. Мирзиёев – не Каримов, для новой администрации важнее не формальные статусы и признания, а эффективное решение существующих проблем. Также Мирзиёев очень постарался, чтобы обнулить межгосударственные проблемы Узбекистана с соседями.
- Многие эксперты в связи с разговорами о вступлении Узбекистана в ЕАЭС, проекте строительства российской АЭС вблизи озера Тузкан Джизакской области стали говорить о втягивании Ташкента в глубокую зависимость от Москвы. Так ли это на самом деле, или Ташкент продолжит политику балансирования между интересами разных крупных геополитических игроков?
- Наблюдения за общественными дебатами в соцсетях показали, когда речь идет о вступлении страны в ЕАЭС, а также строительстве АЭС, узбекистанцы разделены на два противоположных лагеря. С одной стороны, Россия для Узбекистана – вечный фактор: была, есть и будет. Российская Федерация - основной торгово-экономический партнер Узбекистана, наша страна не смогла выйти из информационного пространства России, также есть фактор многомиллионных рабочих мигрантов. Но некоторую часть узбекистанцев пугает и беспокоит в российской политике сочетание манипулятивного авторитаризма и великодержавного шовинизма, агрессивное вмешательство официальной Москвы в вопросы внешней политики стран постсоветского пространства.
Также есть немало вопросов касательно целесообразности строительства АЭС, когда Узбекистан еще даже не попытался использовать свой потенциал в сфере возобновляемых источников энергии, таких как солнечная. Однако то, что отчетливо видно во внешнеполитической линии Президента Мирзиёева – это превосходство не геополитики, а геоэкономики, когда во главу угла ставятся экономические интересы страны, при сохранении геополитической нейтральности Узбекистана. В этом отношении линия Мирзиёева кардинально отличается от линии Каримова, когда последний больше занимался геополитикой, причем его геополитическая линия всегда имела дихотомический характер.
То есть тогда Каримов сближался с кем-то из геополитических ориентиров, он автоматически дистанцировался от оппонентов или конкурентов другого ориентира. А Президент Мирзиёев работает над тем, что геополитические противоречия или конкуренция сторон – это их дело, но Узбекистан будет выстраивать выгодные для себя отношения со всеми, без оглядки на конкуренцию крупных геополитических игроков.
- Вам, как опытному исследователю, аналитику, наверное, видно, что происходит сейчас в Узбекистане в плане гражданского самосознания, участия. Как думаете, есть ли перспектива полноценной демократизации узбекского общества?
- Впервые за долгие годы в национальном самосознании нашего общества возникает надежда, что Узбекистан может стать демократией, может выстроить нормальную экономическую систему, эффективную государственную систему без принуждений. Такая надежда, или скорее, эйфория, наблюдалась в начале 1990-х годов. За последнюю четверть века Узбекистан пережил эпоху жесткого авторитаризма и сейчас все без исключения, начиная от элиты, заканчивая либеральной частью общества, боятся возврата к жесткому авторитаризму.
Президент Мирзиёев очень много раз повторил, что жесткий авторитаризм не способствовал решению ни одной социальной или экономической проблемы узбекистанцев и у Узбекистана уже нет ресурсов, чтобы оставаться в прежней системе правления. Мирзиёев является главным инициатором и защитником политики реформ, а значительной части бюрократии привычнее мыслить и работать как раньше. Если Президент Мирзиёев не будет сворачивать свою политику реформ и продолжит заниматься созданием социальной базы для либеральной демократии, то Узбекистан уже в ближайшие десятилетия может стать полноценной демократией.
Правила комментирования
comments powered by Disqus