Ближайший год для Средней Азии должен стать решающим: в 2014-м США собираются выводить из Афганистана свои войска, что грозит реализацией затеи «Большой Афганистан», а осенью в Таджикистане, который непосредственно граничит с эпицентром хаоса в регионе и при этом с трудом контролирует половину своих территорий, должны пройти выборы президента.
Клан кланом вышибают
Как и положено в «нормальной» среднеазиатской республике, борьба за власть в Таджикистане развивается сразу в двух плоскостях — семейно-клановой и партийно-политической. Причём эти плоскости порой совсем не по-евклидовски пересекаются.
В Таджикистане можно выделить четыре основные территориально-клановые группировки.
Первая — правящая кулябская группировка. К ней, собственно, принадлежит сам Эмомали Рахмон, и отсюда же вышла большая часть его окружения: мэр Душанбе Убайдуллоев, министр обороны Хайруллоев. Вотчина «кулябцев» — восток Таджикистана, но постепенно Рахмон сумел расширить ареал влияния своего клана практически на всю страну, заставив потесниться другие семьи.
Основные финансовые потоки сконцентрировала в своих руках непосредственно семья Рахмона — дети и близкие родственники.
Вторая влиятельная группа — ленинабадская со штабом в городе Ходжент. Контролирует север страны, районы с хорошо развитой промышленностью. Именно ленинабадцы больше всего недовольны верховенством кулябского клана, ведь до 1993 года большинство руководящих должностей и «жирных» местечек доставалось именно выходцам из Ходжента. Из ленинабадских — первый президент Рахмон Набиев, нынешний глава парламента Шукурджон Зухуров.
В этой группировке сильно влияние России: именно этот регион первым вошёл в состав Российской империи, и его жители замечательно себя чувствовали при СССР. А большая узбекская диаспора становится проводником узбекской soft power. Это не может не волновать Душанбе, а потому Рахмон вынужден искать диалог с ленинабадцами.
Третья семейная группа — гиссарская, выходцы из центральных областей Таджикистана. Их родной регион всегда был обделён вниманием центральной власти. Точнее, не столько вниманием, сколько инвестициями, что обусловило сильные оппозиционные настроения гиссарцев, причём независимо от того, кто находился у власти.
Кроме того, сильны позиции исламистов-суннитов.
Памирский клан. Представители горного Таджикистана контролируют приблизительно 45% нынешней территории страны (и это при 10% населения). Памирцы наиболее отдалены от Душанбе, говорят на другом диалекте таджикского языка и исповедуют шиитский ислам в отличие от остальных суннитских территорий.
Обладая сильным интеллектуальным потенциалом, местные жители практически не представлены во власти, что вызывает их закономерное недовольство. Достаточно вспомнить беспорядки в Хороге в прошлом году. Регион практически не подконтролен Душанбе, граничит с Китаем, Киргизией и Афганистаном. Соседство последнего обусловливает высокий уровень преступности. Именно через этот регион идут наркопотоки из Афганистана, с которыми таджикские погранвойска явно не справляются.
С партиями в Таджикистане ещё сложнее. Правящая Народно-демократическая партия Таджикистана (НДПТ) — эдакий аналог «Единой России» или украинской Партии регионов, но со среднеазиатской спецификой. Партия, которая неизменно берёт большинство на выборах и поддерживает Эмомали Рахмона. Административный ресурс, основные денежные потоки и медиаплощадки сегодня под контролем НДПТ.
Вторая по мощности — Коммунистическая партия во главе с Шоди Шабдоловым. На грядущих выборах, вероятно, поддержит действующего президента.
Чтобы свергнуть уже порядком привыкшего к трону Рахмона, оппозиционеры, как и водится на постсоветском пространстве, объединились в единый фронт — Коалицию за демократию и гражданское общество. Кто станет кандидатом от коалиции, пока неизвестно. Стоило арестовать создавшего новую партию бизнесмена Зайда Саидова — что, кстати, в Таджикистане дело привычное, — и желающих открыто бросать вызов Рахмону поубавилось.
Исключение — лидер Социал-демократической партии Рахматилло Заиров. Он уже заявил, что готов стать единым кандидатом от оппозиции. Вот только коллеги по политическому лагерю пока его не поддерживают.
Возможно, своего кандидата выдвинет Партия исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ). Довольно динамично развивающаяся партия первой усвоила уроки «арабской весны» и открыла свою страницу в Facebook.
Правда, руководство исламистов крайне осторожно в риторике, поэтому допускаются сразу три варианта: выдвижение собственного кандидата, поддержка кандидата от оппозиции, поддержка нынешнего главы государства. Это, кстати, позволяет исламистам не опасаться попасть за решётку. Кстати, ПИВТ имеет в рукаве серьёзный козырь: в последнее время она развернула настоящую пиар-кампанию среди таджикских рабочих в России, а их там, по разным подсчётам, около двух миллионов человек — треть электората.
Не стоит сбрасывать со счетов и заключённого Зайда Саидова. Здесь Рахмон прямо в лучших традициях Европы решил избавиться от конкурента, обвинив его в изнасиловании несовершеннолетней девочки. И хотя сам Саидов просит его освободить, заверяя президента, что не претендует на высшую власть в стране, в случае освобождения он может превратиться в таджикский аналог Тимошенко — арест и волна протеста лишь добавят ему популярности.
Со стороны — непонятно. Международный фактор в Таджикистане
Не совсем ясна роль международного фактора в грядущей президентской кампании. Эмомали Рахмон традиционно проводит многовекторную политику. Так, например, отношения с Россией носят двойственный характер. Россия содержит в Таджикистане 201-ю военную базу — крупнейший зарубежный военный объект Москвы. Однако Душанбе по-прежнему не хочет ратифицировать соглашение о продлении пребывания базы на территории Таджикистана.
Кроме того, Рахмон отчаянно торгуется, обещая военный аэродром Айни то россиянам, то США, а то и Индии. При этом портить отношения с Москвой он опасается: таджикские «заробитчане» присылают из России больше трети ВВП республики, да и электоральную силу представляют довольно мощную.
США тоже уделяют Таджикистану довольно пристальное внимание. В этом году Рахмон встречался с помощником государственного секретаря США Робертом Блейком и генсеком НАТО Андерсом Фог Расмуссеном. Вашингтон настойчиво требует от Душанбе предоставить право на размещение военных объектов после 2014 года. На фоне вывода базы «Манас» из Киргизии ценность Таджикистана для США возрастает многократно.
Китай активно усиливает своё экономическое влияние в Таджикистане, а Иран пытается договориться с Душанбе о бартере — «мы вам энергоносители, вы нам воду».
Все эти противоречия на руку Рахмону: фактически он замкнул на себя все ниточки управления республикой, и в случае его свержения Таджикистан рискует вновь оказаться в огне гражданской войны, а учитывая сепаратистские тенденции в том же Горно-Бадахшанском районе — то и на грани распада.
Россия постарается этого не допустить. Как из соображений защиты здоровья жителей глубинки (если наркоторговцы смогут перейти Памир, контролировать их будет крайне сложно), так и с точки зрения безопасности границ нынешнего Таможенного и будущего Евразийского союза.
Китай также не заинтересован в хаосе, но под шумок может отхватить себе ещё территорий, тем более что земельные споры у соседей по-прежнему есть. Достаточно вспомнить весеннюю «утку» с вводом китайских войск на таджикские земли.
США могут быть заинтересованы в распространении хаоса, но только при наличии в Таджикистане своих баз, которых пока нет.
Что будет с Таджикистаном осенью?
Осенью в Таджикистане должны пройти выборы. Точная дата пока неизвестна, как и состав участников. Более того, пойдёт ли на выборы нынешний глава Таджикистана Эмомали Рахмон — пока неясно.
Спустя 20 лет правления в этом мало кто сомневается, тем более что путём юридических уловок в запасе у Рахмона появился ещё один «законный» семилетний срок.
Официально о своих намерениях президент пока не заявлял.
Касательно действий президента на выборах допустимо несколько вариантов. Первый — Рахмон всё-таки найдёт себе преемника, который и станет править Таджикистаном после его ухода на покой. Но кто им станет — неизвестно. Понятно, что дочерей Рахмона вряд ли примут на посту лидера Таджикистана, а сыновья пока очень молоды.
Второй вариант: в преддверии выборов он начнёт чистку своего окружения, чтобы и остудить не в меру горячие головы, и прийти на выборы с новой командой.
И наконец, возможно, у Рахмона найдётся достойный соперник, которого всё-таки поддержит кто-то из международных игроков. Но в таком случае всё равно сохраняется опасность дестабилизации региона — сломленная шаткая система сдержек и противовесов, выстроенная Рахмоном, рухнет. И тогда удержать республику от нового передела власти или даже распада будет весьма непросто.
Правила комментирования
comments powered by Disqus