Власти установили жесткий контроль за информацией, и обнародуют подозрительно радужные отчеты об улучшении ситуации в стране.
В новостях на узбекских государственных телеканалах каждый день показывают людей, выписываемых из больниц под аплодисменты медперсонала.
Все эти сцены разыгрываются по более или менее схожему сценарию: врачи и медсестры в защитных костюмах вручают букеты, а благодарный пациент, излечившийся от коронавируса, хвалит президента Шавката Мирзиёева. Затем в кадре появляется доктор, который тоже благодарит правительство. После этого пациента увозят в сопровождении сотрудников органов внутренних дел.
Цель этих постановок, которые неизменно освещаются всеми местными СМИ, – внушить людям оптимизм и уверенность на фоне продолжающейся борьбы с распространением коронавируса.
Судя по официальной статистике, основания для оптимизма, безусловно, есть. По состоянию на утро 29 апреля было зарегистрировано 939 человека с COVID-19. По словам чиновников, еще большее число граждан – 992 – уже выздоровели. Число смертельных исходов относительно невелико – восемь человек. Это означает, что уровень смертности составляет 0,4 процента, что ниже, чем во многих странах со значительно более развитой системой здравоохранения и гораздо меньшей плотностью населения.
Но ревностно сохраняемый властями контроль над информацией неизбежно вызывает вопросы о достоверности официальных заявлений, а также о том, не слишком ли правительство душит прессу.
Единственный определенный источник информации на данный момент – это многочисленные ежедневные брифинги, проводимые межведомственным оперативным центром по борьбе с коронавирусом. Представители структур, ответственных за здравоохранение, экономику и правоохранительную деятельность, регулярно обнародуют свежую информацию и отвечают на некоторые вопросы.
В течение нескольких дней после обнаружения первых случаев заболевания коронавирусом социальные сети наполнились новостями об ужасных условиях в медицинских учреждениях и изоляторах, созданных для помещенных под карантин людей. Примерно в середине марта один человек, содержавшийся в превращенном в карантинный объект детском летнем лагере в городе Чирчик, связался с Радио «Озодлик», узбекской службой Радио «Свободная Европа»/Радио «Свобода», и пожаловался на то, что его с четырьмя другими людьми поместили в одну комнату, где холодно и царит антисанитария.
Кроме того, сначала люди жаловались на слабый сигнал сотовой связи. Но потом оказалось, что им вообще повезло, что им позволили пользоваться мобильными устройствами. 23 марта Министерство здравоохранения объявило, что у людей, находящихся в карантине, изымут телефоны или ноутбуки, тем самым лишив тех, кто недоволен условиями, возможности связаться с родственниками, или журналистами.
Сначала представители Минюста заявили, что гаджеты «могут быть носителями вируса». Через несколько дней МВД дало другое объяснение: в карантинных объектах вводится ограничение на связь в целях «недопущения распространения неверной информации». Для общения с родственниками людям предоставили доступ к стационарным телефонам общего пользования.
Журналистам не позволяют без сопровождения общаться с людьми в карантинных объектах. Периметр объектов охраняют бойцы Национальной гвардии с автоматами и в угрожающего вида бронированных машинах.
Журналисты фактически вообще почти ничего не могут делать, т.к. большая часть страны находится на профилактическом карантине. Врачам категорически запрещено разговаривать с журналистами без предварительного разрешения. На практике доступ практически всегда получают только государственные СМИ или надежная проправительственная пресса. Другие СМИ могут лишь перепечатывать то, что им сообщается в бюллетенях. В подобных условиях, когда врачи дают интервью, они отзываются о действиях правительства крайне лестно и без слова критики.
Все это вызывает особую обеспокоенность, когда речь заходит о крайне важных вопросах – например, насколько эффективно обеспечивается защита работников здравоохранения от вируса. Чиновники редко предоставляют информацию о случаях заболевания среди персонала больниц.
В конце марта Мирзиёев сообщил о вспышке в НИИ вирусологии, где коронавирусом заразились 11 сотрудников. Потом 15 апреля сообщили, что COVID-19 был обнаружен у 74 работников сферы здравоохранения в Андижанской области.
А затем 23 апреля главный эпидемиолог страны Нурмат Отабеков заявил на официальном брифинге, что в Ташкенте на карантин были закрыты шесть медицинских учреждений.
«Основная причина закрытия ... в том, что у людей был обнаружен коронавирус», – сказал Отабеков, не приводя цифр.
Соседние Кыргызстан и Казахстан были гораздо более откровенны по поводу случаев заболевания среди медработников. Официальные лица в Казахстане заявили, что около четверти заболевших приходится на сотрудников сферы здравоохранения. В Кыргызстане примерно такая же ситуация.
Были и очень пугающие случаи. Один доктор умер, после того, как решил остаться дома и самостоятельно заняться своим лечением. Позже, по сообщениям местных СМИ, он скончался в НИИ вирусологии.
Медицинский работник Зилола, согласившаяся поговорить с Eurasianet.org только при условии, что в статье не будет опубликовано ее настоящее имя, сообщила, что ее клиника оказалась в числе закрытых на карантин после того, как у коллеги обнаружили коронавирус.
«После этого они закрыли наш медицинский центр. Весь медперсонал перевели на карантин в другое лечебное учреждение. В больнице не было горячей воды, и плохо кормили, но позже ситуация немного улучшилась», – сказала Зилола Eurasianet.org.
По ее словам, Узбекистан с самого начала был плохо подготовлен к борьбе с COVID-19.
«Никто не пришел и не объяснил нам, что это за вирус. Сейчас я просто нервничаю и хочу домой к своим детям», – сказала Зилола.
Журналисты ограничены в действиях и передвижениях не только в Ташкенте. В регионах дела обстоят не немного лучше.
В Учкуприкском районе Ферганской области 21 апреля сотрудники органов внутренних дел на два часа задержали журналистку Шарифахон Мадрахимову, работавшую над репортажем о росте цен на местном рынке. Сотрудники уничтожили снятые ей аудио- и видеоматериалы.
В социальных сетях все значительно попритихло после того, как власти оперативно провели закон, предусматривающий наказание в виде лишения свободы сроком до трех лет за публикацию любой информации о COVID-19, которую суды сочтут ложной. Если будет признана ложной информация в каком-либо средстве массовой информации, то ему грозит штраф на сумму до 9 тысяч долларов.
Хотя Узбекистан провел осторожные, предварительные реформы судебной системы, мало кто из серьезных наблюдателей станет утверждать, что суды стали беспристрастными и действуют без вмешательства сверху, особенно когда дело касается крайне щекотливых политических вопросов.
Правительство формально ввело систему, при которой журналисты могут получать доступ, предъявив свою пресс-карту, но на деле эта система распространяется практически только на государственные и проправительственные СМИ. Обычный пресс-пропуск, даже выданный Министерством иностранных дел, не дает права на доступ и свободное передвижение.
Между тем общественность и журналисты хотели бы получить более достоверную информацию по многим вопросам.
Например, внедрение системы тестирования на коронавирус идет неравномерно. До последней недели марта анализы на COVID-19 проводились только в 16 уполномоченных государственных клиниках. Затем и частным клиникам было разрешено предоставлять эту услугу до сентября.
Но потом в течение месяца ситуация опять изменилась. Правительство снова ввело запрет на проведение анализов в частных клиниках. Главный эпидемиолог Отабеков заявил на брифинге 22 апреля, что это произошло потому, что государственная система вполне в состоянии сама провести эту работу. Несколькими неделями ранее Отабеков категорически заявил, что массовое тестирование населения не планируется.
Но кое-что меняется. Например, 7 апреля правительство заявило, что было проведено 61 500 тестов, в 19 апреля было объявлено о проведении 11 800 тестов всего за один день. По состоянию на 29 апреля, на Worldometer – независимом сайте, отслеживающем данные о коронавирусе во всем мире, – значилось, что в Узбекистане было проведено 242 536 тестов.
Достать достоверную информацию о надежности тест-систем или их происхождении сложно, хотя большинство из них, похоже, поступило из Китая, Германии или России. 29 апреля посольство Китая сообщило СМИ, что Пекин предоставил Ташкенту дополнительно 100 000 тестов.
При этом, несмотря на резкий скачок количества проводимых тестов, число обнаруживаемых случаев заболевания идет по значительно нисходящей траектории, указывая на то, что узбекские власти добились аномальных успехов в сдерживании вспышки.
23 апреля Узбекистан ввел временный запрет на экспорт материалов, используемых для производства продукции медицинского назначения, заявив, что ему необходимо обеспечить удовлетворение внутренних нужд. Несколько дней спустя в Москве приземлился самолет с последней партией в 5 миллионов медицинских масок, доставленных в рамках узбекской программы гуманитарной помощи.
Не имея возможности общаться с врачами или свободно задавать вопросы, общественности остается лишь принимать на веру заверения, что медицинский персонал надлежащим образом оснащен средствами индивидуальной защиты. Представители сферы производства говорят, что в день производится более 2,5 миллионов масок.
Радужные репортажи о выздоровлении пациентов также порой плохо согласуются с признанием правительством нехватки оборудования для лечения больных. 17 апреля Мирзиёев распорядился дополнительно закупить на международном рынке 2300 систем ИВЛ за счет средств, выделенных Всемирным банком и Азиатским банком развития.
Как и большинству других стран, Узбекистану пришлось с трудом и в авральном порядке наращивать число систем ИВЛ. 10 апреля Мирзиёев заявил, что 500 систем было приобретено у России, которая тоже пытается сдержать у себя вспышку. Также планируется построить завод по производству подобных систем за счет инвестиций из Словакии и России.
Власти, похоже, понимают, что жесткий контроль за информацией, не говоря уже об ограничениях на передвижение людей, вызывает недовольство, но утверждают, что все это необходимые меры для преодоления кризиса.
«Сейчас правила диктует эпидемиологическая обстановка, – говорилось в опубликованном в начале апреля заявлении Главного управления внутренних дел города Ташкента. – Сейчас не время и не место для “отстаивания прав”».
Правила комментирования
comments powered by Disqus