«Крайне выборочное использование документов, крайне выборочное их цитирование, почти полное отсутствие статистики – и читатель, совершенно ничего не знающий о Казахстане периода коллективизации и индустриализации, поверит ей на слово», - историк и писатель Дмитрий Верхотуров раскритиковал книгу американского исследователя Сары Камерон о голоде в Казахстане.
Начнем прямо с заголовка. В советской литературе термин «Голодная степь» прилагался к обширной пустыне на левом берегу Сырдарьи, на границе Казахстана и Узбекистана. Камерон утверждает же что Голодная степь – это Бетпак-Дала в Центральном Казахстане, южнее Караганды. В советской географической литературе использовался казахский термин – Бетпак-Дала.
Вроде бы небольшое передергивание, но значительное. Дело в том, что в Голодной степи был осуществлен крупный ирригационный проект по орошению земель и возделыванию хлопчатника. Канал им. Кирова, ныне Достык или Дустлик, работает и сейчас. Это передергивание призвано стереть из истории одно из наиболее крупных достижений советского периода.
Бетпак-Дала вовсе не считалась гиблым местом. Там близкие грунтовые воды, и кочевники использовали эту степь как весенние и летние пастбища и для перекочевок к Сырдарье на зимовки.
Камерон утверждает, что ее книга ставит целью пересмотреть подход к голоду и вообще этому периоду истории СССР, а также уделяет особое внимание национальному строительству и модернизации среди казахов.
Но это не так. Во-первых, книга вторична и следует, в основном, моей предыдущей работе «Ашаршылык. История Великого голода», сейчас мной полностью отвергнутой и опровергнутой (Камерон, видимо, читала английский перевод, сделанный кем-то в Казахстане и висевший в Интернете), а также книге Роберта Киндлера «Сталинские кочевники: власть и голод в Казахстане».
Камерон утверждает, что она будто бы вела многолетнюю работу в архивах Казахстана и России. Я не проводил детальной сверки, но думаю, по первому впечатлению, что большая часть ссылок на документы взята из книги Киндлера. Она не использует ряда сборников документов, опубликованных в Казахстане, почти не использует советскую литературу, в особенности партийную и хозяйственную литературу 1920-х и 1930-х годов. С точки зрения документальности, ее книга также вторична и явно неполноценна.
По поводу национального и культурного строительства среди казахов, то ее книга в этом аспекте вызывает лишь недоумение. Камерон обошлась без единого упоминания таких важных дел, как создание латинского алфавита для казязыка, создания почти с нуля печати и книгоиздания на казязыке, ликвидации неграмотности и создания массового начального, среднего и профессионального образования для казахов. У нее рефреном повторяется тезис о том, что в Казахстане будто бы только разрушали казахскую культуру, а об этом советском вкладе она просто умалчивает.
Важным элементом той эпохи было интенсивное хозяйственное строительство в Казахстане. Однако, Камерон об этом тоже не говорит ни слова. У нее – одни кочевники. Совхозы раз упомянуты, без каких-либо деталей, нет ни слова про создание сети машинно-тракторных и машинно-сенокосных станций, сети элеваторов, колхозно-товарных ферм, завоза тракторов. История развития сельского хозяйства, таким образом, полностью фальсифицирована и извращена. О промышленном строительстве говорится очень скупо (только уголь Караганды), фактически ничего.
То есть, это никакой не пересмотр подходов, а чистопробное «голодоморство». Киндлер, тоже знатный фальсификатор и голодоморщик, по сравнению с ней просто образчик объективности.
Читайте также: Правда и мифы о «голодоморе» в Казахстане: историк назвал количество жертв
Как это делается? Очень просто. Крайне выборочное использование документов в сочетании с крайне выборочным их цитированием. Берутся документы с описанием всяких безобразий, и из них приводятся самые сочные моменты, с намеком, что будто бы так было везде и всюду.
Во-первых, документы о безобразиях описывали случаи из ряда вон выходящие, экстраординарные, по которым требовалось незамедлительная реакция. Обычные случаи, например, случаи успешного оседания, успешной запашки и сбора хорошего урожая в документах отражены слабо. Это особенность документов того времени. Поэтому, научный подход требует сравнения положения района с описываемыми безобразиями с другими районами, в которых положение было нормальным, как и вообще выявление среднего, нормального положения по широкому кругу районов, или по всему Казахстану, или по крупным зонам (например, оседло-земледельческая или животноводческая), и по районам с оседлым, оседающим и кочевым населением.
Во-вторых, уже Киндлер использовал выборочное цитирование документов, что я выявил, просматривая их в архиве, создавая превратное представление об обстоятельствах того или иного дела. Думаю, что и Камерон делала так же, и требуется сверка ее цитат с документами, а также ее объяснений с содержанием всего документа. Коротенькая выдержка из письма, отчета, рапорта – это подозрительно.
Объективный источник, позволяющий судить о состоянии того или иного района – это данные о количестве хозяйств (следовательно, и населения), скота, посевов и урожая. В архивах они есть, но до моей рукописи не использовались другими исследователями.
Я очень жалею, что у меня не было возможности прочитать подшивку газеты «Советская степь» (фонд периодики РГБ в Химках; весьма неудобно туда ездить), в которой отложился огромный объем информации, позволяющий проследить историю коллективизации в деталях. Для Камерон этой газеты как будто не существует совсем.
У Камерон вообще почти нет статистики, ни общей, ни порайонной, никакой. По-моему, только одна таблица численности скота с 1928 по 1931 год, которая не отражает всего положения. Почти полное отсутствие статистики – доказательство того, что она сама с источниками не работала, поскольку почти в любой публикации того времени есть цифровые данные, есть статистические сборники, есть печатные материалы с весьма подробной статистикой, да и в документах цифр порядочно.
По этой причине все ее утверждения, в сущности, голословны. Она часто говорит об огромных хлебозаготовках и скотозаготовках, якобы очень тяжелых, но никаких цифр, позволяющих судить о размерах этих заготовок и об их относительной тяжести для населения и хозяйств, она не приводит. Между тем, эти данные имеются в публикациях того времени и в документах. Они позволяют рассчитать примерный хлебофуражный баланс и баланс скота.
Если другие голодоморщики еще пытались как-то опереться на демографическую статистику в своих «вычислениях» миллионов умерших от голода, то Камерон просто голословно называет цифру, не приводя ничего в подкрепление.
Крайне выборочное использование документов, крайне выборочное их цитирование, почти полное отсутствие статистики – и читатель, совершенно ничего не знающий о Казахстане периода коллективизации и индустриализации (а таких у нас очень много), поверит ей на слово. Любой, кто будет всерьез на нее ссылаться как на некий труд по истории коллективизации в Казахстане, попросту распишется в своей исторической неграмотности.
В общем, ее книга настолько низкопробна, что выглядит слабой и поверхностной даже на фоне другой литературы по «голодомору». У Камерон нет ни самой минимальной доказательности, ни зажигательных эмоций. Единственное, что можно сказать о ее книге: «Не умеешь – не берись».
Справка StanRadar.com: Дмитрий Верхотуров - историк и писатель. Автор более 20 книг: «Ашаршылык. История Великого голода», «Сталинская индустриализация», «Сталинская коллективизация. Борьба за хлеб», «Подземные заводы Третьего Рейха», «Группа советских войск в Германии. 50 лет на грани ядерной войны». Занимается военно-политическим анализом современной международной политики. Специализируется на изучении плановой и военной экономики ХХ века.
Правила комментирования
comments powered by Disqus