Проблема Казахстана не только в том, что во власти страны остались те же люди, но и в том, что они оказались неспособными модернизировать свое сознание. Нынешняя власть Казахстана не пошла ни по-западному, ни по казахскому пути, которые привели бы, по сути, к одинаковому результату. Она выбрала гремучую смесь феодализма, авторитаризма и ложно понятого (в советской традиции) капитализма, вероятно, находя в этом воплощение эклектики постмодерна.
Казахстан, несмотря на новую риторику, постоянно реанимируют прежние формы отношений, будь то партийное строительство, ложь провозглашаемых ими идей и программ, пропаганда и цензура, социальная иерархия, коррупция, репрессивное правосознание, ценности вчерашнего дня, когда обладание материальным позволяло выделяться из общей массы людей, лишенных элементарных благ. Если наложить это на тоталитарное мышление, алчность, антиправовое сознание, то становится очевидным, почему нынешняя власть не смогла ни преодолеть последствий эпохи модерна (в нашем случае – периода СССР), ни воспользоваться возможностями переходной эпохи постмодерна, ни подойти во всеоружии к уже приближающейся принципиально новой эпохе.
Для понимания того, что мы должны были сделать и в чем катастрофически отстаем уместно сравнение с постмодернистскими изменениями во власти и обществе коллективного Запада.
На Западе после краха модерна власть как институт подверглась осмыслению постмодернистскими философами (П. Бурдьё, М. Фуко, Дж. Агамбен и др.), которые обнажили репрессивную природу всякой власти. М. Фуко утверждал, что именно благодаря власти над жизнью своих подданных, правящие режимы смогли развязать большое количество войн, принося в жертву своим политическим целям жизни миллионов людей. Во второй половине ХХ в. развитие технологии войн (угроза ядерной войны) заставила правителей озаботиться проблемой выживания. Главной функцией власти стали инвестиции в человеческую жизнь. Жизнь граждан страны стала экономическим ресурсом. Капитализм нуждался в укреплении двух факторов – рост населения (ресурсы) и его качество (эффективность, получаемая от него). Это привело к распространению политических технологий, стимулирующих инвестиции в здоровье человека, условия его существования, образование, т.е. повышение качества человеческого капитала.
Запад постарался преодолеть негативные последствия модерна. Недоверие к власти (после двух мировых войн) активизировало гражданское общество, выражение чего мы обнаруживаем в движении афроамериканцев за гражданские права, протестах против войны во Вьетнаме, борьбе женщин за равенство, процессах деколонизации, деятельности правозащитных организаций и т.п.
В эпоху постмодерна начинает меняться и природа самой власти, которая поняла, что ей выгодно вкладывать в развитие человека и сохранять его жизнь, что спасением от революции является социальная справедливость, равенство прав и свобод. К осознанию этого европейскую цивилизацию привел долгий путь интеллектуальной борьбы, множество кровавых войн, революций и знание это было оплачено миллионами человеческих жизней.
Так, Запад ввел запрет на смертную казнь, исходя не только из соображений гуманизма, но и потому, что человеческая жизнь – это ресурс, следовательно, много жизней – это выгодно. Таким образом, государство гуманизировалась, а человек получил власть над своей жизнью. Поэтому сегодня главная задача власти на Западе – избегать войн и гарантии безопасности и качества жизни своему населению. С идеей ценности человеческой жизни увязаны вопросы экологии, здравоохранения, забота о людях с повышенными потребностями, запрет пыток, осуждение родителей, применяющих физическое наказание детей, права и свободы человека и мн. др.
Когда условный Путин считает, что Запад его боится, речь идет о непонимании, о разнице фундаментальных основ и ценностей разных обществ. Власть любой страны на Западе, усвоившем трагические уроки двух мировых войн ХХ века, обязана будет ответить своему народу, почему, ради чего и кого люди должны отдавать свои жизни. Риторика ХХ века с его громкими словами, идеологическими штампами не пройдет; ради политических амбиций отдельных личностей люди воевать не будут. И потому Запад изо всех сил избегает военного столкновения, в то время как Путин, не сомневаясь, бросит в топку войны сколько угодно человеческих жизней, потому что нет понимания/признания их ценности. И в духе ХХ века, т.е. средствами агрессивной пропаганды он убедит народ отдать свои жизни во имя его имперских замыслов или продать свои жизни за определенную плату. Если человеческая жизнь не представляет собой абсолютную ценность, то за нее всегда можно назначить цену.
А как с этим обстоит дело у нас? Казахстан ввел мораторий на смертную казнь, уступая требованиям ООН. Но понимания глубинной сущности этого шага не было и нет до сих пор. У нас ежегодно на дорогах гибнут сотни, тысячи людей, - это, наверняка, больше, чем погибло бы от смертных приговоров. Т.е., отменяя смертную казнь, государство якобы признает фундаментальное право человека на жизнь, но тогда оно должно было бы максимально сократить любые неприродные (не от старости) причины смерти людей, например, гибели на дорогах, от излечимой болезни, ошибки врача, плохой экологии, пыток, убийств, затоплений, пожаров, открытых колодцев и т.д.
Без всего перечисленного (безопасность жизни) отмена смертной казни выглядит именно уступкой Западу. Сущностно, принципиально она ничего не дает, - только повод считаться цивилизованной страной, которая не практикует смертную казнь, и исключает возможность использовать ее как средство сведения личных счетов руками коррумпированных полиции и судов.
Знает ли, отстаивает ли народ свое право на жизнь? Кто у нас требует от власти ответа за то, что люди тысячами гибнут на дорогах, умирают из-за отсутствия качественной медицины, плохой экологии, нежелания власти финансировать операции детям и мн.др.? А ведь власть должна нести ответственность за обеспечение безопасности жизни граждан страны.
У нас власть до сих пор не дала ответа, почему в период пандемии погибло столько людей весной-летом 2020 года. Кто несет ответственность за это?
Власти Казахстана мало права на смерть (на что она обрекает состоянием медицины и экологии) и власти над жизнью (законы, суды, тюрьмы, уровень экономики, качество жизни), она претендует на право на Тело. Нет, власть не инвестирует в тело (здоровье и экология), но превращает его в циничный и доходный экономический ресурс – органы для пересадки. В придачу к одиозному праву на смерть и власти над жизнью чиновники пытаются захватить и право на Тело.
Между тем, если говорить о применении сущностных понятий в наших местных условиях, то теория М. Фуко идеально ложится на казахский материал (ценности, менталитет, образ жизни, традиции). И без того используемая лишь в редких случаях смертная казнь была заменена куном уже в XVII в. («Жеті-жарғы»), а Европа сделала это только во второй половине ХХ века. Введение куна стало и способом искоренения кровной мести, что было следствием понимания ценности человеческой жизни как ресурса народа. Каждый человек (на)рода рассматривался как важная единица и, как следствие, с раннего детства в его потенциал вкладывались (инвестировали), развивая в нем разносторонние навыки и способности (скотовода, батыра, ремесленника, земледельца, поэта, музыканта в одном лице).
Общественные отношения, права и свободы человека нашли выражение в законах, исключавших использование карательных мер (казнь, тюрьмы), т.е. право на смерть и власть над жизнью и свободой человека! Таким образом, нашими предками было создано то, что у М. Фуко названо нормализующим обществом как «исторический результат технологии власти, сосредоточенной на жизни».
Нынешняя власть Казахстана не пошла ни по-западному, ни по казахскому пути, которые привели бы, по сути, к одинаковому результату. Она выбрала гремучую смесь феодализма, авторитаризма и ложно понятого (в советской традиции) капитализма, вероятно, находя в этом воплощение эклектики постмодерна.
Постмодерн есть реакция на модерн, отталкивание от него и его преодоление. У нас последствия модерна не только не преодолены, но и не осознаны, критически не оценены. Более того, худшие проявления эпохи модерна продолжены: деградация экологии, сырьевая экономика, упадок сельского хозяйства, репрессивный характер силовых органов, цензура, сакрализация власти, доминирование единой партии и мн.др.
Постмодерн в отличие от модерна, который характеризуется вертикальной социальной структурой и иерархичностью, выстраивает горизонтальную структуру социума. Западное общество избавляется от его классового и сословного характера, что, среди прочего, достигается наличием социальных лифтов, реализацией принципа меритократии. 2/3 населения, составляющие средний класс, экономически самостоятельный, образованный, есть защита от социальных катаклизмов, революций, маргинализации общества.
Это стремление к преодолению разделяющих социальных границ находит выражение в нормах общественного поведения: доступности чиновников, открытости полиции, простоте успешных людей, в поощрении благотворительности, в признании неприличным кичиться богатством и т.д. Единый кодекс поведенческих норм, единые ценности формируют, поддерживают чувство принадлежности к единой нации, обеспечивают, так сказать, обязательный минимум для общей гражданской основы, при этом в остальном допуская множество вариантов для самовыражения, личных пристрастий, мнений, позиций.
Запад преодолевает бинарные оппозиции, развивает институты гражданского общества, горизонтальные социальные связи, т.е. сеть, а не иерархию. Субъектом постмодерна выступает все гражданское общество. Значение обретает не только мейнстрим, центральное, общее, но и маргинальное, единичное, уникальное. Представительство народа осуществляется не посредством единой партии и даже партий, а посредством макрогрупп (в терминологии Делёза и Гваттари - «племена» и их «племенная психология»). Это новые формы групповой солидарности, которые позволяют оптимально решать сотни больших и малых социальных проблем.
Постмодерн есть выражение идеи гражданского общества. Человек оказывается свободным в выборе образа жизни, культурных предпочтений, политической платформы. Так, постмодерн избавляется от механистического, штампованного, унифицированного человека модерна и переходит к новому обществу, состоящему из равных разных личностей.
У нас в этом отношении происходит с точностью до наоборот. В Казахстане прежняя партийная номенклатура не только сохранила, но со временем и приумножила свои привилегии. Этот процесс продолжается, и его намеренно вводят в стадию окончательного закрепления и консервации. Власть Казахстана сегодня пытается создать и навязать нам сословное, классовое общество – то, чего у казахов не было, что не свойственно ни кочевой цивилизации, ни ментальному коду народа.
В материальном отношении власть породила новый вид рабства, зависимости – кредитную кабалу. Государство вело туда народ сознательно, методично, агрессивно. Бинарная оппозиция, которую призван преодолеть постмодерн, у нас явлена всюду: богатые и бедные, привилегированные и бесправные, свои и чужие, город и аул. Власть выстроила жесткую иерархию, которая характеризуют любое явление или феномен: центр/периферии, образование/невежество, имущий/неимущий, «элита»/народ, запреты/вседозволенность, латифундии/безземелье и т.п.
Альтернативы, варианты, выбор так же недоступны, как и в эпоху модерна: одна партия, один лидер, один вектор, даже одни и те же лица, одни и те же обещания, программы и неизменные их провалы. Мы словно застряли в одном отрезке времени.
Народ выступает в качестве электората, клиента, потребителя. Его голоса не слышно. Он нигде не представлен и полностью отстранен от принятия каких бы то ни было решений. Власть усугубила кризис партийности в и без того проблематичной ситуации, когда партии как институт не выполняют своих функций в слишком разнообразном и сложном современном социуме. Набор стандартных институтов модерна оказался несостоятельным, выхолощенным.
«Наши» политтехнологи вконец дискредитировали партию как институт. Остались фантомы, идеологии нет, люди зачисляются рабочими коллективами, также отдают голоса, часто не понимая, не задумываясь, не делая выбора. Наблюдаемый кризис представительства носит и объективный характер (люди слишком разные, чтобы быть адекватно представленными 3-4-мя партиями), и субъективный (политика власти по искусственному ограничению партийного поля). Но и это уже не актуально. Люди не хотят быть представляемыми, они готовы сами себя представлять на разных уровнях, в принятии решений, реализации дел, их мониторинге.
Десятки тысяч чиновников сверху донизу не понимают сути того, что делают. Внедряют механизмы, рекомендации, программы, не понимая сути, копируют формы, не наполняя ее содержанием. Отсюда симулякры, симуляция.
Постмодернистская сущность власти проявляется в худшем, что дает постмодерн. Власть предпочитает не созидать, делать, а создавать видимость, порождать повествования. Тратить деньги не на решение проблем, а на презентацию, видимость их решения. Там, где можно купить сотни квартир для малоимущих семей, обеспечить лекарствами, поддержать людей с повышенными потребностями, оказать социальную поддержку многодетным матерям нам предлагают тысячи историй в финансируемых за наш счет СМИ о работе акиматов, министерств, фондов.
Еще одни пример постмодерна в его негативном проявлении. Все годы в стране продвигается постмодерновый культ потребления, прямо и косвенно пропагандируется принцип «богатство любой ценой», при этом замалчиваются ценности морали, знания, профессионализма.
Всякая модернизация – это, прежде всего, изменение сознания. И она необходима представителям власти, чиновникам, которые претендуют на то, чтобы вести куда-то страну и народ.
Мы упускаем идеально подходящее нам время для перемен, десоветизации, деколонизации сознания и бытия, для обновления и создания справедливого, открытого общества.
Правила комментирования
comments powered by Disqus