Китай наращивает политико-экономическое присутствие в Центральной Азии – ключевом регионе для проекта «Пояса и Пути». При этом КНР уделяет всё больше внимания инструментарию «мягкого присутствия» в регионе. Особенности китайского формата soft power проанализировала Евгения МАХМУТОВА – к. п. н., доцент Департамента политологии и массовых коммуникаций Финансового университета при Правительстве РФ – в статье для научного журнала «Китай в мировой и региональной политике. История и современность».
Китайская soft power приходит в регион
Центральная Азия интересует Пекин как база ресурсов и транзитный регион для экспорта китайской продукции. При этом, помимо экономического сотрудничества, КНР сблизилась с регионом на интеграционном треке через создание ШОС в 2001 году. Фундаментом сотрудничества «Шанхайской пятерки» стали соглашения конца 1990-х годов о военном доверии в районе общих границ – тем самым Россия, Китай и несколько стран Центральной Азии заявили о готовности к мирной кооперации. При этом ШОС не стала военно-политическим альянсом – «азиатским» аналогом НАТО.
При этом проекты продвижения китайского языка и культуры в Центральной Азии до 2002 года носили точечный характер – «системность» в политике «мягкой силы» появилась после прихода Ху Цзиньтао к власти в КНР. На XVII съезде КПК в 2007 году культурно-гуманитарное сотрудничество было объявлено самостоятельным направлением внешней политики. В отличие от западной модели «мягкой силы» китайский вариант предполагает ведущую роль политического руководства в реализации заявленных программ, которые, со своей стороны, реализуют государственные задачи КНР.
Китайское присутствие в ЦА активизировалось по линии «фабрик мысли». Была создана некоммерческая сеть образовательных учреждений - Институтов Конфуция, в основу которых легли западные институты продвижения языка и культуры - British Council, Институт Гёте и другие. Для координации работы китайских НКО была создана Канцелярия по распространению китайского языка (Hanban), подотчетная Минобру КНР.
В 2013 году Си Цзиньпин впервые представил общественности концепцию «сообщества единой судьбы человечества» (в 2018 году она была закреплена в Конституции КНР). Основанная на традиции конфуцианства концепция продвигает ценности мирного сосуществования, отказа от гегемонизма, уважения государственного суверенитета, признания культурного разнообразия, гуманитарной помощи и так далее.
Концепция «единой судьбы» не только стала идейным наполнением проекта «Пояса и Пути», но легла в основу китайской внешней политики. Ее ценности нашли воплощение в программах гуманитарной помощи КНР нуждающимся странам в период пандемии.
Государствам Центральной Азии импонирует подход Китая, выгодно отличающийся от западной правозащитной риторики. При этом КНР избегает вовлечения в крупнейшие конфликты современности – что усиливает его привлекательность для ЦА в контексте многовекторной дипломатии стран региона.
Главные драйверы «мягкой силы»
Со стартом проекта «Пояса и Пути» в 2013 году проекты китайской «мягкой силы» получили новый импульс – инициатива требовала более тесных деловых контактов со странами ЦА, формирования позитивного образа Китая за рубежом.
Драйвером «сообщества стран единой судьбы» считается образовательная среда. Институты Конфуция действуют во всех странах Центральной Азии, кроме Туркменистана. Как правило, они работают на базе местных образовательных центров по модели софинансирования. Программы институтов основаны на изучении традиционной культуры и языка – в связке с ценностями «социализма с китайской спецификой». При этом современная культурно-политическая жизнь КНР остается за скобками.
Традиционализм и история культуры как основной нарратив «мягкой силы» были выбраны сознательно – так Китай не только подчеркивает свою независимость от дискурсов западного масскульта, но и уходит от современных политических дискуссий. Аполитичность культурных программ стала частью дипломатической стратегии Китая, основанной на уважении политического суверенитета стран-партнеров, отказа от навязывания ценностных догм.
Кроме того, существуют программы академической мобильности по обучению центральноазиатских студентов в китайских вузах. Среди госпрограмм, разработанных в КНР для привлечения студентов-иностранцев, – Great Wall и Форум тихоокеанских островов. Однако для обучения в Китае необходимо подтвердить владение китайским языком на уровне не ниже среднего.
Помимо Институтов Конфуция, были подключены традиционные СМИ, социальные сети, научные учреждения и индустрия культуры. При этом нацеленные на ЦА китайские медиа – агентство «Синьхуа», газета «Жэньминь жибао» – вещают для местной аудитории в основном на русском языке.
Где границы «мягкого влияния»?
Главная цель активизации инструментов «мягкой силы» КНР в Центральной Азии – реализация экономического интереса, а также обеспечение безопасности и стабильности по периметру китайских границ (особенно в Синьцзян-Уйгурском автономном районе). Китай не только создает рабочие места для жителей центральноазиатских республик, но и демонополизирует пространство западных «фабрик мысли» и НКО в регионе.
Однако у китайской soft power в Центральной Азии есть существенные ограничители. Качество преподавания для иностранных студентов в вузах КНР вызывает вопросы, не говоря уже о выраженных особенностях местной культуры – вроде китайских блюд в столовых. Кроме того, многие студенты учат в Китае только язык, не получая производственной специальности – что также создает проблемы при трудоустройстве.
Сфера китайского языка в регионе ЦА узка – большинство из тех, кто его учит, планируют в будущем работать на китайских предприятиях. Это коррелирует с практикой организации зарубежных филиалов компаний КНР на своих условиях – со значительной (часто до 50 %) долей китайского персонала, работающего на китайских материалах. Однако рынок рабочей силы не способен вместить всех желающих трудоустроиться на предприятиях КНР в Центральной Азии.
Отношение общественности ЦА к Китаю остается настороженным. При этом синофобия не является общерегиональным трендом: больше всего антикитайских выступлений проходит в Казахстане и Киргизии. При этом элиты Пекина не готовы к более тесному взаимодействию с общественностью ЦА, которая не настроена к КНР так же благожелательно, как правительства региона.
Кроме того, китайскую «мягкую силу» ограничивает культурное влияние России, остающейся ключевым игроком в регионе. Россию и страны Центральной Азии объединяют общая история, культурно-бытовые ценности и обычаи, в том числе основанные на опыте советского периода.
Правила комментирования
comments powered by Disqus