Отношения Китая и Турции – «конкуренция прагматиков». С одной стороны, Турция как член НАТО видит в КНР системного оппонента. С другой стороны, Пекину и Анкаре удается поддерживать стратегические отношения, развивать трансевразийскую транспортно-логистическую инфраструктуру и наращивать успехи в торгово-экономической и инвестиционной сферах. Подробнее – в материале Ia-centr.ru.
Китай и Турция: экономические интересы под угрозой политических противоречий
Дипломатические отношения КНР и Турции были установлены в августе 1971 года, а их активизация связана с началом политики реформ и открытости в Китае.
Нормативно-правовая база отношений включает в себя два документа. Первый — «Совместное коммюнике об установлении дипломатических отношений» от 4 августа 1971 года, согласно которому отношения Пекина и Анкары строятся на основании уважения суверенитета и территориальной целостности, невмешательства во внутренние дела и взаимовыгодного сотрудничества. Турция признает принцип «одного Китая».
Второй — «Совместное коммюнике между КНР и Турецкой Республикой» от 19 апреля 2000 года, в котором стороны подтверждают рамки двустороннего сотрудничества, а также указывают, что перспективное возрождение Шелкового пути будет способствовать их партнерству в будущем.
В 2010 году Пекин и Анкара заявили об установлении отношений стратегического сотрудничества, нацеленных на поддержание мира и стабильности в регионе, реагирование на глобальные вызовы, содействие развитию многополярного мира и демократизации международных отношений. С 2015 года функционирует межправительственный механизм по сотрудничеству, нацеленный на координацию политических, экономических и торговых отношений сторон, развитие взаимодействия в сфере безопасности, регулярно проходят встречи лидеров КНР и Турции.
Прагматичное взаимодействие КНР и Турции предполагает отказ от политических разногласий ради укрепления экономических отношений.
Оно и понятно, ведь в 2001 году объем двусторонней торговли составлял всего 1 млрд долларов, а к концу 2022 года товарооборот превысил 38 млрд долларов.
Поставки китайских товаров доминируют в структуре китайско-турецкой торговли.
Сложившаяся ситуация таит в себе большие риски: она способна привести к недовольству турецкого бизнеса из-за доминирования китайского импорта на рынке.
Основные экспортные товары Турции — это мрамор, драгоценные металлы, свинец, хром, медь, железо, цинк, руды, оксиды бора и борные кислоты.
Анкара заинтересована в увеличении экспорта сельскохозяйственной продукции в Китай.
Учитывая рост зависимости КНР от импорта продовольствия, Турция приобретает новые возможности для укрепления позиций на китайском рынке.
КНР поставляет в Турцию средства связи и автоматической обработки данных, иное цифровое оборудование.
Турция заинтересована в привлечении туристов из КНР. В 2018 году число китайских туристов, посетивших Турцию, увеличилось сразу на 60 % и составило 394 тысячи человек, а в 2019 году их количество превысило 500 тысяч человек. По состоянию на 2021 год в Турции было зарегистрировано более 1000 китайских компаний. Основной объем инвестиций пришелся на период с 2014 по 2019 год.
Тем не менее инвестиционная активность Китая в Турции невелика, его вложения составляют около 4 млрд долларов и сосредоточены в энергетической сфере, инфраструктурных проектах, логистике, финансах, телекоммуникационной сфере и животноводстве.
Значительную роль приобретает формирование континентального транспортно-логистического моста между Европой и Азией.
С конца 2000-х годов Анкара предпринимает попытки по развитию «Транскаспийского транспортного коридора «Восток — Запад» (Trans-Caspian East-West-Middle Corridor), также известного как «Средний коридор» (The Middle Corridor), который должен связать паромные терминалы Каспийского и Черного морей с железнодорожным транспортном КНР, Казахстана, Азербайджана, Грузии, Турции, Украины и Польши.
МИД Турции отмечает, что в течение года порядка 96 % грузовых контейнеров из КНР в Европу идут морем, тогда как оставшиеся 4 % – по Транссибирской железнодорожной магистрали.
Таким образом, турецкий проект нацелен на формирование альтернативного пути в Евразии, способного перехватить часть грузовых потоков, что превратит Турцию в континентальный логистический хаб.
Нельзя не обратить внимания на то, что китайская инициатива «Пояса и Пути» предполагает формирование маршрута Китай — Центральная Азия — Западная Азия посредством транзита через государства Центральной Азии, Иран и Турцию, фактически повторяя турецкий маршрут.
Совпадение видения КНР и Турции позволило сторонам в ноябре 2015 года подписать меморандум о взаимопонимании, предполагающий согласование их действий при развитии новой инфраструктуры.
Толчком к развитию коридора послужило строительство Трансказахстанской железнодорожной магистрали, запуск железной дороги Баку — Тбилиси — Карс, а также начало железнодорожного грузового сообщения между Турцией и КНР в 2020 году.
Особую важность приобретает факт, что в 2022 году объем транскаспийских перевозок по сравнению с 2021 годом увеличился в три раза, продемонстрировав растущую экономическую значимость маршрута.
Участие Турции в проектах китайской инициативы создает для Анкары дополнительные возможности по привлечению инвестиций из КНР и открывает доступ к технологиям, что способствует экономическому развитию страны.
Как итог, китайско-турецкие отношения строятся вокруг экономических интересов, выгода от реализации которых перекрывает политические противоречия, выливаясь в укрепление торгового сотрудничества и согласование международных стратегий развития.
Конкуренция Пекина и Анкары: риски для деградации отношений
Несмотря на успехи китайско-турецкого сотрудничества, согласно опросам 2021 года, 53 % граждан Турции негативно относятся к растущему влиянию КНР в международных отношениях, тогда как 47 % турков видят в Китае соперника.
Позиция граждан Турции неслучайна и связана с двумя составляющими: участием Анкары в Североатлантическом альянсе и критикой Китая в связи с нарушением прав человека в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР).
Турция ищет механизмы, которые бы позволили ей нивелировать издержки членства в НАТО при выстраивании диалога с КНР. Например, Турецкая Республика — партнер по диалогу в ШОС, и президент Эрдоган высказывался о желании добиться для Анкары членства в организации.
Тем не менее эти заявления идут вразрез со стратегической концепцией НАТО, называющей Китай системным оппонентом и конкурентом альянса. Эксперты альянса видят в Турции важнейшего союзника как против России, так и против Китая. Тем не менее опыт показывает, что Турция прежде всего заинтересована в достижении собственных интересов, а значит, эволюция позиции Анкары в НАТО будет зависеть от уступок и возможностей, полученных в ходе политического торга.
Другой барьер для китайско-турецких отношений — регулярные обвинения КНР в притеснении прав человека в СУАР.
В Турции проживает крупная диаспора уйгуров, что делает проблематику Синьцзяна частью политической повестки дня Турции.
В частности, в 2009 году Эрдоган назвал ситуацию в СУАР «геноцидом», тогда как в 2019 году Анкара выступила с призывом к ООН принять меры в отношении действий Китая в Синьцзяне.
Уйгурская диаспора используется турецкими элитами для внутриполитических целей. В начале 2023 года, в преддверии выборов президента в Турции участились заявления об ухудшении отношений с КНР из-за «уйгурского вопроса», который также становится «козырем» в случае экономических противоречий сторон.
Китайско-турецкие отношения обладают потенциалом для ухудшения под влиянием двух факторов.
Первый фактор — динамика американо-китайской конкуренции. Эскалация противоречий КНР и США неминуемо повлечет за собой активизацию усилий Вашингтона по координации действий со своими союзниками, включая партнеров по НАТО. Как следствие, Анкара столкнется с необходимостью либо поддержать подходы союзников, либо найти политические лазейки для сохранения партнерства с Китаем.
Второй фактор — эволюция интересов действующей турецкой элиты или в перспективе приход новой, что активизирует использование «уйгурского вопроса» в политической жизни страны.
«Конкуренция прагматиков»: международное влияние
Пересечение интересов Пекина и Анкары на современном этапе — ключевая причина позитивной динамики их отношений.
Увеличиваются возможности реализации транспортно-логистических проектов Китая и Турции. Возникшие в 2022 году проблемы на маршрутах инициативы «Пояса и Пути», связанные с кризисом взаимоотношений России, Белоруссии и Европейского союза, открывают небывалые перспективы для транскаспийских перевозок. Хотя пропускная способность транскаспийского коридора несопоставима с Транссибом, обозначившийся интерес к диверсификации евразийских транспортных маршрутов дает КНР и Турции карт-бланш для реализации совместных проектов. Как следствие, любые успехи развития транскаспийских перевозок будут означать утрату уникального логистического значения Транссибирской магистрали.
Дополнительно пересечение интересов КНР и Турции проявилось в украинском кризисе, где Пекин и Анкара демонстрируют политический потенциал в качестве международно признаваемых медиаторов.
Однако сохранение политических противоречий сторон при их сознательном перемещении на второй план может выступить причиной деградации партнерства.
Нельзя не заметить возрастающее экономическое и политической влияние Китая в Центральной Азии. При этом Анкара не отказывается от собственных амбиций по укреплению региональных позиций, в том числе через деятельность Организации тюркских государств. Продолжают укрепляться экономические позиции КНР на Балканах, тесня турецкие интересы.
В итоге, несмотря на экономические возможности, политические разногласия и зарождающееся геополитическое соперничество в перспективе могут внести неопределенность в будущее китайско-турецких отношений.
Правила комментирования
comments powered by Disqus