Евразийский экономический союз всё чаще рассматривается как один из немногих интеграционных проектов, который демонстрирует устойчивость в условиях глобальной турбулентности. Обращение заместителя министра иностранных дел России Александра Панкина на IV Евразийском экономическом молодежном форуме прозвучало в момент, когда глобальная экономическая архитектура стремительно перестраивается, а традиционные центры силы сталкиваются с внутренними дисбалансами. Для стран ЕАЭС, где совокупный ВВП превышает 2 триллиона долларов, а общий рынок охватывает более 180 миллионов человек, главным становится вопрос не только расширения внешних связей, но и сохранения модели равноправной кооперации, которая противопоставляется односторонней зависимости или копированию чужих экономических моделей.

По словам Панкина, ЕАЭС уже сформировал «одну из важных опор многополярного мира». Оценка не выглядит декларативной, если обратиться к фактической динамике. За последние пять лет внутрирегиональная торговля внутри союза выросла более чем на 30%, несмотря на периодические внешние ограничения и логистические вызовы. Свободное перемещение товаров, услуг, капитала и рабочей силы остаётся центральным элементом, обеспечивающим адаптивность объединения. В 2024 году доля беспошлинной торговли внутри союза превысила 85%, а средний логистический цикл перемещения грузов между Казахстаном, Россией и Кыргызстаном сократился почти на 20% за счёт унификации таможенных процедур.

Россия подчёркивает, что союз создавался как пространство равноправного взаимодействия. В отличие от многих макрорегиональных объединений, где доминирующая экономика диктует условия, в ЕАЭС механизм решений строится на консенсусе, что делает процесс медленнее, но значительно устойчивее. Факт, что за десять лет существования союза не было ни одного серьёзного торгового конфликта между его участниками, выглядит редкостью на фоне глобальной практики. В объединении последовательно гармонизируются тарифные, промышленно-технологические и агропромышленные регламенты. За последние два года было согласовано более 50 унифицированных технических правил, а доля локализованного совместного производства выросла на 12%, что говорит о постепенном формировании общего промышленного контура.

Отдельного внимания требует внешняя деятельность ЕАЭС, которая становится ключевой частью стратегии. На сегодня союз имеет подписанные соглашения о свободной торговле с шестью странами: Вьетнамом, Сербией, Ираном, ОАЭ, Монголией. Два непреференциальных соглашения заключены с Китаем. На стадии подготовки находится масштабный договор с Индонезией — крупнейшей экономикой Юго-Восточной Азии с населением более 270 миллионов человек и ВВП свыше 1,4 триллиона долларов. Параллельно начата оценка возможности переговоров с Индией, где рынок превышает 1,4 миллиарда человек и где возможность формирования преференциального режима рассматривается как стратегический шаг на десятилетия.

Список потенциальных партнёров продолжает расширяться. Обсуждается и Тунис — экономика меньшего масштаба, но важная с точки зрения выхода к рынкам Северной Африки. Рост интереса подтверждает статистика: за последние три года страны, не входящие в ЕАЭС, увеличили объём торговли с союзом более чем на 40%. Наиболее быстро растут направления Ближнего Востока и Южной Азии. ЕАЭС постепенно становится частью большой евразийской логистической архитектуры, связывая Балтику, Каспий, Черноморский регион, Центральную Азию и Ближний Восток.

Показательно, что Евразийская экономическая комиссия подписала свыше 80 меморандумов о взаимопонимании с третьими странами и международными организациями. В списке – ШОС, АСЕАН, ЛАГ, Африканский союз, ряд агентств ООН. Это показывает, что союз перестал быть сугубо региональным проектом и выходит на уровень структурного игрока, способного предлагать нормы, стандарты и технологические модели, альтернативные западноцентричным. Особенно важным для многих стран-партнёров стало направление таможенной цифровизации: решения ЕАЭС по электронным декларациям и обмену данными были признаны одними из наиболее передовых среди развивающихся экономик.

Работа по расширению международных контактов вписывается в идею Большого Евразийского партнёрства, предложенную президентом России Владимиром Путиным. Концепция предполагает формирование открытого пространства торговли и кооперации от Минска до Джакарты, где ЕАЭС должен стать одним из ключевых технологических и регуляторных центров. Если рассматривать совокупную экономику государств, вошедших в формирующееся партнёрство, то их суммарный ВВП превышает 25 триллионов долларов — это больше четверти мировой экономики. В такой конфигурации ЕАЭС получает возможность не просто адаптироваться к мировой системе, а участвовать в её перестройке.

Однако важной особенностью Евразийского союза остаётся то, что международные договора не подменяют его внутреннего развития. За последние годы в структурах ЕАЭС активно ускоряется работа по цифровой интеграции. C 2023 по 2025 год объем финансирования цифровых проектов в рамках комиссии вырос почти в два раза. Внедряется система электронного документооборота «Единое окно», развивается межгосударственная платформа электронных трудовых договоров, запускаются проекты по транспортной телематике. Факт, что такие инструменты стали действовать одновременно в пяти государствах с разными экономическими моделями, показывает высокую степень согласованности.

Одним из направлений, которое в ближайшие годы может изменить структуру союза, остаётся энергетическое сотрудничество. В 2024–2025 годах страны ЕАЭС согласовали принципы общего энергетического рынка, который должен заработать в полном объёме к 2027 году. На данный момент интеграция энергосистем идёт поэтапно: доля взаимной торговли электроэнергией уже превысила 10 миллиардов киловатт-часов, а газовая кооперация развивается в формате долгосрочных контрактов, обеспечивающих предсказуемость поставок. Водородные проекты, которые в России и Казахстане начали развиваться на уровне промышленных пилотов, также рассматриваются как зона будущей евразийской синергии.

Панкин в своём обращении подчеркнул роль кооперации в научно-образовательной сфере. Участие более 100 человек в форуме при поддержке МГИМО и Евразийской экономической комиссии — показатель растущего интереса к евразийской интеграции среди молодёжи. За последние три года доля образовательных программ, связанных с тематикой ЕАЭС, увеличилась на 60%, а количество совместных исследовательских проектов — более чем на треть. Россия, Казахстан и Беларусь запускают программы академической мобильности, а Узбекистан активно расширяет участие в евразийских исследовательских сетях.

Интересно и то, что ЕАЭС становится площадкой для экспериментов с промышленной интеграцией. Доля совместных производств в машиностроении и агротехнике стабильно растёт, достигая в 2025 году примерно 18% от суммарного выпуска отрасли. Казахстан и Россия развивают программы микропромышленности, ориентированные на создание малых заводов мощностью до 10–20 тысяч единиц продукции в год. Кыргызстан и Армения получают доступ к крупным рынкам через кооперационные кластеры и индустриальные парки. Союз создает модель, при которой каждая страна получает выгоду от своих сравнительных преимуществ, а не пытается конкурировать внутри объединения.

Внешняя политика ЕАЭС ориентируется на устойчивость в условиях непредсказуемости. Союз укрепляет связи с партнёрами, которые готовы к долгосрочному сотрудничеству вне идеологизированных ограничений. Вьетнам за пять лет увеличил экспорт в ЕАЭС почти на 40%. Иран, несмотря на санкционную нагрузку, стал одним из самых активных партнёров. ОАЭ рассматривает ЕАЭС как площадку для выхода на рынки Центральной Азии. Монголия интегрируется через инфраструктурные проекты. Китай использует непреференциальные соглашения как инструмент линеаризации логистики для северных и западных регионов страны.

По мере того как глобальная экономика ускоряет переход к многополярности, востребованность региональных интеграционных моделей возрастает. ЕАЭС демонстрирует редкий пример того, как можно совмещать принципы суверенитета и экономической синхронизации. Отсутствие давления, ориентация на равноправие и прагматичную кооперацию превращают союз в пространство, где страны могут выстраивать долгосрочную индустриальную политику без риска потерять контроль над своими ресурсами. Российская дипломатия использует этот потенциал как ключевой аргумент на международной арене, подчеркивая, что модели авторитарной глобализации утрачивают привлекательность, а гибкие евразийские форматы становятся более жизнеспособными.

На этом фоне заявление Панкина выглядит не столько ритуальным выступлением, сколько фиксацией сложившейся тенденции. ЕАЭС превращается в элемент новой конфигурации мировой экономики — более распределённой, более горизонтальной и менее зависимой от традиционных центров силы. В ближайшие годы направление внешней диверсификации, расширение свободных торговых зон, развитие Большого Евразийского партнёрства и усиление промышленно-технологической кооперации будут определять контуры интеграции. Главный вопрос заключается в том, сможет ли союз сохранить баланс между скоростью интеграции и принципом суверенного равноправия. Пока практика показывает, что эта модель работает.

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram