Чаще всего Центральную Азию или не до конца понимают, или можно наблюдать преднамеренное искажение и селективный подход к фактам и событиям, которые произошли в регионе.
Не примеряя на себя роль третейского судьи, хотелось бы отметить, что научное сообщество играет немаловажную роль в этом, с каждой новой статьей или комментарием воспроизводя имеющиеся фобии по отношению к «турбулентной», «нестабильной», «слабой» Центральной Азии.
Свою ответственность начали признавать многие ученые, изучающие регион. Осознание ученого собственной ответственности также определяется серьезными сдвигами и «поворотами» внутри дисциплин социальных наук.
Вместе с тем постановка вопроса в таком ключе снова может отодвинуть нас от более ответственной трактовки самих фактов, вынуждая зацикливаться на самом исследователе или эксперте. Последнее тоже надо, но это не должно стать главной целью научных изысканий.
Афганский разлом…
После такого отступления хотелось бы обратить внимание на афганскую проблематику и ее влияние на наше восприятие центрально-азиатского региона. Центральная Азия как некий политический конструкт на протяжении многих лет конструировался через отсылку к исламскому радикализму, наркотрафику, терроризму и другим угрозам.
Начатая США «война с террором» в Афганистане только усилила это восприятие, представляя различного рода экспертам возможность заявить о себе, потребовать выделения средств на срочные исследования. Об этом замечательно пишет Лиза Стампински из Гарвардского университета, которая рассматривала тему терроризма и экспертов, сделавших себе на этой проблематике имя.
Сейчас в восприятии многих людей о Центральной Азии больше всего может сказать Афганистан, нежели чем сами пять государств региона. Это не отнимает того, что внутренние социально-экономические проблемы Центральной Азии могут выступать дополнительной причиной для данного «афганизма».
Вместе с тем, как показывает анализ Скотта Радница и Марлен Ларуэль, мало кто обращает внимание на некоторые исторические факты. Во время советской оккупации в Афганистане, многие американские стратеги полагали, что хаос из этой страны распространится в Центральную Азию, и спецслужбы США в 80-е годы прошлого столетия пытались создать такую ситуацию. Мало кто из них предполагал, что население тогда еще советской Средней Азии не проявит симпатии к экспансии мятежа в регион.
Сейчас многие эксперты из США, Европы, России и самой Центральной Азии думают в том же ключе, как думали в 80-е стратеги из Вашингтона. Главное убеждение многих из них таково: после того, как НАТО выведет свои войска с серьезным урезанием денег на покупку лояльности различных сил внутри ИРА ослабится афганское правительство и это дойдет до точки коллапса или вся страна погрязнет в новой гражданской войне.
В целом такой сценарий возможен. И многое будет зависеть от переговоров с талибами. В некоторых политических столицах мира все же возникает понимание, что с этим надо что-то делать. Немало и политических игр многих важных игроков. Вместе с тем, недавнее сближение Саудовской Аравии и Пакистана и возможность саудитов не вредить процессу переговоров с талибами в Пакистане и Афганистане будет важной составляющей.
Так вот, прогнозы о том, что Афганистан развалится важны тем, что такая ситуация впоследствии сможет привести к экспансии нестабильности в слабые государства Центральной Азии. В первую очередь это объясняется там, что население региона разделяет религию и этническую идентичность с различными группировками, воюющих в Афганистане.
Авторы приводят к таким прогнозам контр-аргументы. Согласно их оценке, пересечение таджикской, узбекской и туркменской границы, если и будет возможно, то только благодаря коррумпированности пограничных постов. По сравнению с Пакистаном и Ираном, в Центральную Азию из Афганистана мало кто бежал. Тем более в период гражданской войны в 1992-96 годы, когда страны Центральной Азии были гораздо слабее, не было замечено каких-либо масштабных вторжений боевиков.
Они также утверждают, что не так уж легко пересечь Памир. С другой стороны, исследователи отмечают, что внутри самой Центральной Азии присутствие антигосударственных исламистских элементов не столь существенное. Помимо этого, движение Талибан (ДТ), которое может заново взять Кабул не заинтересовано во всепоглощающей войне с соседями. Высший совет ДТ также несколько раз заявлял о том, что хорошие экономические отношения со странами Центральной Азии для них являются важной задачей, в частности из-за импорта Афганистаном электроэнергии из региона.
А значит они, скорее всего, не будут выступать за свержение режимов в ЦА. Наряду с этим, создаваемый негативный имидж Афганистана и сама возможность угрозы со стороны исламистов вызывает среди центрально-азиатского населения только неприязнь к радикальным религиозным идеям, укрепляя важность продолжения светской политики государств. Талибан также, согласно представлению ученых, не представляет собой привлекательную модель для верующих Центральной Азии.
Что касается наркотрафика, то Радниц и Ларуэль утверждают, что рост производства и транзита наркотиков не будет происходить из-за Афганистана в принципе (per se), но станет возможным как часть бизнеса многих высокопоставленных лиц из Афганистана и Центральной Азии.
Они также утверждают, что гораздо большие угрозы исходят изнутри самой Центральной Азии. Известный ученый Байрам Балджы также поддерживает позицию двух исследователей. Он утверждает, что советское секулярное наследие в Центральной Азии и сама атмосфера в Афганистане возвели культурные и идеологические барьеры между ними, несмотря на близость культур и религии.
Наряду с этим, государства Центральной Азии ведут довольно жесткую борьбу против радикального Ислама. Балджы также утверждает, что такие движения, как ИДУ все меньше и меньше заинтересованы в активной деятельности внутри региона и утеряли свой центральноазиатский характер. Нынешняя версия ИДУ больше включена в пакистанские процессы и озабочена глобальной джихадистской повесткой.
Исходя из выводов и аргументов этих ученых можно сказать, что постепенно формируется некий альтернативный доминирующему дискурсу блок среди академического сообщества, который более чувствительно подходит к вопросу работы с фактами и восприятием. Такие материалы позволяют более хладнокровно подойти к афганской проблематике, не поддаваясь эмоциям и избегая излишнего алармизма.
Вместе с тем, самые наихудшие сценарии должны разрабатываться и браться на разработку. В этом и заключается роль экспертизы и научного анализа.
Дракон выходит на охоту?!
Насколько Китаю важно сохранить безопасность в регионе Центральной Азии и предпринимает ли он уже попытки регулирования Афганистана? Комментируя данный вопрос, думаю, правильно было бы сначала отдельно выделить стратегические интересы Пекина в нашем регионе. И, исходя из этого, можно выявить будет ли Китай предпринимать какие-либо действия для защиты своих интересов в Центральной Азии в контексте угроз и вызовов, исходящих с территории Афганистана.
Бесспорно, что в настоящее время отношения Китая со странами центрально-азиатского региона находятся на подъеме. Этому наглядное свидетельство сентябрьский визит 2013 года Си Цзиньпина и его ошеломляющие итоги. Напомним, что в ходе визитов товарища Си в Казахстане было подписано 22 контракта на сумму в $30 млрд., в Кыргызстан - 9 документов на $3 млрд., а также отношения двух стран были выведены на уровень «стратегического партнерства», в Туркменистане - 13 документов, а также было запущено реализация газового месторождения «Галкыныш», и наконец, в Узбекистане - 31 соглашение на общую сумму $15 млрд.
А для Таджикистана Китай уже фактически стал основным внешнеэкономическим партнером и ключевым инвестором таджикской экономики. Подавляющая часть китайских интересов в регионе сосредоточена в сферах энергетики и в области реализации инфраструктурных и транспортных проектов. Центральная Азия для быстрорастущей экономики КНР является по сути одним из важных регионов, позволяющих в определенной степени сократить дефицит Китая в энергоресурсах.
Исходя их этого, к настоящему моменту Китай уже инвестировал огромные средства на строительство инфраструктурных и транспортно-логистических проектов в регионе. В их числе можно отметить несколько крупных и наиболее обсуждаемых. Это газопровод Туркменистан-Китай.
В рамках того же визита Си Цзиньпина в Туркменистан китайская сторона предложила построить уже 4-ую нитку газопровода «Туркменистан-Китай». Но в отличие от первых трех ниток, данный газопровод должен быть проложен по территориям Узбекистана, Таджикистана и Кыргызстана в направлении Китая. Тем самым из цепочки выпадает Казахстан.
Другой проект – строительство железнодорожной магистрали Китай-Кыргызстан-Узбекистан. Данный проект все еще не перешел в практическую стадию реализации. Камнем преткновения в данном случае является ширина колеи. Китай предлагает свои стандарты, более узкие или как принято называть европейский стандарт железных дорог. А на пространстве СНГ все железные дороги совсем иного стандарта.
Но здесь важно другое, - а именно то, что КНР уже пытается брать на себя функции модератора по регулированию отношений между странами региона. Но вышесказанное вовсе не значит, что Китай активно практикует альтруизм в Центральной Азии. Можно сказать, что на данном этапе Китаю просто жизненно необходимо поддерживать стабильность в нашем регионе.
Что будет, когда мы перестанем представлять какой-либо интерес для восточного гиганта – предсказать сложно. Вместе с тем, по всей видимости, Китай принял твердое решение постепенно менять форму своего присутствия в Центральной Азии. Если раньше (начиная с 90-х годов до сегодняшнего дня) Китай предпочитал наблюдать в сторонке и постепенно входить в энергетический сектор экономики стран региона, то теперь Китай уже претендует соперничать с другими игроками, предлагая свои идеологические стандарты и идеи.
Определенные изменения во внешнеполитической стратегии Китая, возможно, связаны с тем обстоятельством, что в Китае к власти пришли новые лидеры. Это пятое поколение китайских руководителей. Известно, что именно с ним многие эксперты связывают новые реформы в Китае. И такие перемены не заставили себя ждать. Руководство КНР в течение прошедшего года приняли несколько новых концепций, касающихся внутренней и внешней политики.
Так, в частности, выступая в Астане, в сентябре 2013 года председатель КНР предложил странам региона вместе формировать «Экономический пояс вдоль Шелкового пути». Как нам представляется, тем самым, Китай заявил о своей претензии на роль основного игрока в Центральной Азии уже фактически.
Как видно Китай более чем серьезно настроен в своей центральноазиатской политике. Но насколько эффективно он сможет защищать государства региона от влияния афганских проблем - покажет время. Для этого, целесообразнее было бы рассмотреть оценки самих китайских экспертных кругов и представителей госорганов проблем Афганистана.
Итак, что касается влияния афганской проблемы на Центральную Азию, то тут китайские власти не склонны особо сгущать краски. Естественно, что в наиболее влиятельных «мозговых центрах» КНР достаточно широко анализируется ситуация вокруг Афганистана.
Распространённые мнения китайских экспертов касательно военно-политической обстановки в Афганистане сводятся к следующим пунктам: во-первых, военный контингент НАТО и США не решили поставленных задач в Афганистане. Террористическая угроза и незаконный оборот наркотиков, исходящие из Афганистана, не снижаются. Военная миссия НАТО в ИРА не принесла никаких положительных результатов. Признав свою несостоятельность, военные контингенты в составе международной коалиции покидают Афганистан.
Это, по мнению китайских экспертов, связано с огромными финансовыми потерями США в период афганской кампании, а также с желанием американских властей переложить ответственность за ситуацию в Афганистане на афганское правительство и других региональных игроков.
Во-вторых, после вывода войск НАТО и США из Афганистана резко возрастут угрозы и риски, исходящие с ее территории, которые в первую очередь, отразятся на региональной безопасности Центральной Азии. Этим обстоятельством непременно воспользуются США. В частности, они могут (и уже пытаются) предлагать свою помощь в борьбе с новыми угрозами безопасности, связанными с Афганистаном, путем размещения военных объектов на территории центрально-азиатских стран.
В-третьих, несмотря на официальные заявления США, американские военные намерены оставить определенную часть своего контингента в Афганистане. Китайские аналитики склонны полагать, что США и НАТО будут выискивать новые возможности своего военного присутствия в соседних с Китаем странах, для того, чтобы сдерживать рост КНР. В этом контексте именно страны Центральной Азии могут стать объектами размещения новых американских и НАТОвских военных объектов.
Все это, по мнению китайских экспертов, создает необходимость в активном включении государств ЦА, России и Китая в рамках ШОС в процесс афганского урегулирования. При этом для Пекина афганская проблема представляется значимой, прежде всего в силу следующих факторов: - безопасность западных территорий.
По мнению ряда китайских аналитиков, наряду с угрозой активизации движения Талибан, после 2014 года в Афганистане может вспыхнуть вооруженная борьба между этническими группировками за территорию и влияние. При таком развитии ситуации не исключена активизация деятельности экстремистских и террористических групп, состав которых укомплектован за счет выходцев из России и стран Центральной Азии. В этом случае, бандформирования будут представлять угрозу безопасности и СУАР КНР
Китайские исследователи считают, что процесс вывода войск и вооружения из Афганистана по Северной сети поставок может вызвать острые разногласия между Россией и Западом, прежде всего из-за передачи или продажи части военной техники и вооружения НАТО центрально-азиатским странам.
Учитывая, что Китай заинтересован в стабильном соседнем регионе, в том числе развитии торгово-экономического сотрудничества со странами Центральной Азии и Россией, а также транзитном потенциале региона, подобный вариант событий также представляет угрозу экономическому развитию западных районов КНР.
Эксперты ведущих научных центров КНР выражают обеспокоенность по поводу уязвимости инвестиций китайских компаний, вложенных в афганскую экономику. Вместе с этим они указывают, что в случае возникновения форс-мажорных обстоятельств, Китай не сможет эффективно защитить свои экономические интересы в Афганистане.
Прежде всего, это обусловлено невозможностью военного вмешательства. Причем это касается вариантов как одностороннего ввода войск в эту страну, так и в составе региональной организации (ШОС). В частности, китайские эксперты считают что, в случае если власти КНР решатся на военное участие в урегулировании ситуации в Афганистане, то это приведет к следующим последствиям:- войска НОАК в Афганистане будут восприниматься как оккупанты, впрочем, также как и войска любой другой страны мира.
Но в отличие от других, вооруженные силы коммунистического Китая будут ассоциироваться с советскими войсками;- будет нанесен колоссальный ущерб международному имиджу Китая, в результате чего, КНР будет восприниматься в качестве глобальной военной державы, преследующей амбициозные (экспансионистские) геополитические цели.
Исходя из всего этого, большинство китайских исследователей выступает исключительно за экономические меры восстановления Афганистана. По их мнению, существует ряд сфер, где у Китая с его финансовыми возможностями нет конкурентов. Как показывает практика последних лет, такого же подхода придерживается и официальное руководство КНР.
Но, несмотря на все вышеуказанные интересы Китая, как в центрально-азиатских странах, так и в самом Афганистане официальные власти Китая в настоящее время не намерены принимать участие в военном урегулировании ситуации в Афганистане.
Касательно участия КНР в афганском урегулировании в рамках ШОС, в Пекине полагают, что в целях эффективной борьбы с вызовами и угрозами, исходящими с территории Афганистана, мировое сообщество и международные организации должны объединить свои усилия и решать проблемы комплексными средствами, лежащими в сфере политики и экономики.
Правила комментирования
comments powered by Disqus