«Кыргызстанец узнал сына в заплаканном смертнике ИГ», «122 кыргызстанки находятся среди террористов в Сирии», «24-летняя жительница Кара-Суу выехала в зону конфликта с двумя детьми»… Подобные новости заполняют наши местные СМИ, а журналистам почти ежедневно приходит рассылка от силовых ведомств то о задержании вербовщика, члена запрещенной террористической организации, то о возбуждении уголовного дела за хранение экстремистских материалов.
Во время прошедшего в Бишкеке 19 ноября Круглого стола на тему: «Радикализация Ислама в Кыргызстане: вызовы и ответы» директор IWPR по Центральной Азии Абахон Султоназаров отметил, что прогнозы развития религиозной ситуации в стране не самые оптимистичные, и тенденция к радикализации Ислама, действительно, есть. Первая тревожная тенденция - сводки силовых структур о количестве приверженцев экстремистских идей. Вторая – вступление выходцев из стран региона в ряды воюющих в Сирии. Третья – большое количество действующих на территории Кыргызстана террористических группировок, которые присягнули «Исламскому государству» (террористическая группировка, запрещена в России).
В качестве основных причин радикализации Султоназаров назвал бедность, социальную несправедливость, высокий уровень коррупции, несправедливые суды и низкую информированность об основах ислама. «Существует четкая взаимосвязь между степенью радикализации и уровнем социальной защищенности населения. Люди разочарованы в институтах власти и традиционном духовенстве, которое не может адекватно отвечать на современные вопросы, и его роль сводится лишь к исполнению обрядов. Проникновение и развитие радикальных идеологий происходит посредством распространения литературы, проповедей и обучения молодежи внутри и за пределами страны: некоторые перенимают радикальные взгляды в Турции или во время работы в России. Распространена вербовка граждан через Интернет или с помощью тех, кто уже уехал воевать в Сирию и зовет туда же родственников, а вернувшись, распространяет радикальные идеи».
Женщины идут от безграмотности
По данным МВД, среди почти пятисот выехавших в Сирию кыргызстанцев - 122 женщины и 83 ребенка. Проблему участия женщин в войне прокомментировала руководитель прогрессивного общественного объединения женщин «Мутакалим» Жамал Фронтбек кызы. Так, в 2001 году в радикальных организациях женщин было 1,1 процента, в 2015 – 23 процента. Существует три фактора, влияющие на радикализацию женщин: образование, социально-экономическое и семейное положение.
«Что касается образования, то 24 года в стране не было предмета «религиоведение». В итоге мы получили невежественное население, которое легко можно завербовать, - говорит Жамал Фронтбек кызы. - Следующее – это экономическое положение. После распада СССР у нас безработица, и женщины вынужденно уезжают на заработки в Казахстан и Россию, где подвергаются вербовке. Следующее – это семейное положение. Когда девушка долго не выходит замуж, ее начинают критиковать. У нее нет друзей, работы, зато есть телефон и Интернет, она там знакомится, старается выйти замуж за иностранца и уехать. И так девушки попадают в сети террористических организаций».
«Наша проблема в том, что несмотря на наличие в стране Духовного управления по делам мусульман, 87 медресе и более 2000 мечетей, все религиозное образование было для мужчин. Мы обучаем имамов, а женщины остаются в стороне и идут в радикальные организации, потому что у них нет базового религиозного образования. И это несмотря на то, что в исламе женщина не может быть невежей, она должна получать образование. За 24 года мы разучились читать. А те книги и брошюры, которые выпускаются ДУМК, просто не читабельны. Уровень образования нашего населения не соответствует тем медиа-продуктам, которые есть в сети. Радикальные интернет-имамы качественно работают, у них отличные продюсеры и приятные голоса. Они искажают аяты, и, если у человека нет даже базового религиозного образования, он считает, что они говорят правильно. Слушая их, наши сограждане легко попадают в их сети», – рассказала Жамал Фронтбек кызы.
Статистика экстремизма
По последним данным МВД, за 8 месяцев 2015 года силовые структуры Кыргызстана выявили 264 факта проявления экстремизма, возбудили 119 уголовных дел, задержали 231 человека и изъяли 7.126 экземпляров экстремистских материалов. 1.866 человек стоят на учете как приверженцы экстремистских взглядов, из них 1.361 человек — приверженцы религиозно-экстремистской организации «Хизб ут-Тахрир».
Отметим, что организация «Хизб ут-Тахрир» является одной из 17 запрещенных в Кыргызстане, поэтому непонятно, на каком именно учете стоят ее сторонники: по идее, они либо уже не сторонники, либо должны отбывать наказание. В пресс-службе МВД пояснили, что речь идет о тех, кто ранее привлекался к ответственности или уже отбыл срок. Но юристы пояснили «Фергане», что в законах нормы постановки на учет после отбытия срока нет.
По данным генпрокурора КР Индиры Джолдубаевой, которые она озвучила 12 ноября на VII региональной конференции Международной ассоциации прокуроров для государств Центральной и Восточной Европы и Центральной Азии, «около 500 граждан Кыргызстана находятся на территории Сирии. Порядка 500 лиц, причастных к террористическим организациям, выявлено сотрудниками спецслужб, и на стадии подготовки и совершения терактов пресечена деятельность восьми террористических групп».
Начальник пресс-службы ГКНБ КР Рахат Сулайманов сообщил «Фергане», что, по их данным, в Сирии находится более 400 кыргызстанцев, 51 гражданин Киргизии был убит, 60 вернувшихся из Сирии привлечены к уголовной ответственности. Также с начала 2015 года было арестовано и привлечено у уголовной ответственности 112 лиц, причастных к религиозно-экстремистским организациям (вернувшиеся из Сирии привлекаются, в основном, по двум статья УК КР: 226-4 «Участие в вооруженных конфликтах или военных действиях» и 375 «Наемничество»). На вопрос, проводит ли ГКНБ профилактические работы среди населения и если да, то какие, Сулайманов ответил утвердительно, однако расписывать превентивную работу ГКНБ не стал, сославшись на отсутствие времени.
Разница в цифрах объясняется тем, что ГКНБ говорит о подтвержденных фактах, а МВД опирается на показания о возможности пребывания. Например, человек выехал в Турцию и о нем нет сведений на протяжении года, родители полагают, что он мог перебраться в Сирию. А ГКНБ включает в список уехавших, когда этому есть доказательства: фото или уехавший связался с родителями и т.д.
Социологический портрет завербованного
На мероприятии также выступил докторант Академии управления МВД Российской Федерации Бакыт Дубанаев, который в феврале 2015 года совместно с болгарскими специалистами провел исследование о мотивах вербовки граждан КР. Доклад «Кыргызстанские джихадисты в Сирии, Ираке и Вазиристане: результаты одного из исследований» был любезно предоставлен нашей редакции.
«В ходе нашей работы были восстановлены жизненные истории 25 выехавших из Кыргызстана джихадистов: 22 - на основе интервью с родственниками, а три – на основе разговора с возвратившимися из зон боевых действий. На тот момент в Сирию выехало около 250 граждан КР. То есть мы исследовали примерно 10% семей», - отметил Дубанаев.
Большинство выехавших – совершеннолетние, средний возраст 22-28 лет, младшему 16, старшему – 39. Среди женщин были шестнадцати- и семнадцатилетние. Восемь из них окончили 9 классов, пятнадцать – 11 классов, двое учились в вузе и еще четверо окончили медресе или получили религиозное образование за рубежом. 16 человек могут быть отнесены к людям с умеренной степенью религиозности, а девять – с сильной. При этом подавляющее большинство религиозного образования не имели, а могли только читать намаз.
По экономическому статусу: у троих были отличные жизненные условия, 18 обладали средним достатком, четверо – жили в условиях ниже средних и один имел долги.
Никто из этих людей, как говорят родственники, не проявлял склонности к насилию и агрессии, большинство были спокойными, замкнутыми и необщительными. Двое были описаны как неуравновешенные. Половина занималась спортом.
Радикализация, согласно исследованию, в основном шла через Интернет и соцсети. Кто-то получал радикальные идеи в ходе частных уроков у радикальных имамов и во время обучения в радикальных салафитских центрах за рубежом. Что касается вербовки, то большинство граждан было завербовано в России, хотя были и те, кого завербовали в Египте, Турции и Саудовской Аравии. Из вернувшихся в КР трех человек двое подтвердили вербовку по Интернету и в соцсетях.
В качестве идеологических мотивов поездки в Сирию, связанных с религией, были названы: совершение богоугодного дела, чтобы попасть в рай; борьба против неверных и врагов ислама; построение «исламского государства». В качестве мотивов, не связанных с религией, были озвучены: желание быть активным строителем своей жизни; борьба за справедливость и желание быть защитником слабых. В качестве персональной мотивации были выявлены узкий кругозор, стремление к героизму и мученичеству, трудности у себя на родине или в России, а также экономические и этнические проблемы.
«Главный вывод, который мы сделали, заключается в том, что экономическое положение не является решающим фактором для отъезда наших граждан на войну, а уехавших нельзя считать безграмотными людьми. На желание попасть в Сирию влияет не излишняя религиозность, а религиозная безграмотность. А на персональную склонность к радикализации влияют Интернет и соцсети», - отметил Бакыт Дубанаев.
Потеря ценностей
Аналитик неправительственной организации «Поиск общих интересов» Икбалжан Мирсаитов в качестве фактора участия в войне мужчин отметил, что молодежь не может найти свою социальную нишу и чувствует свою невостребованность.
«Семья и родители перестали быть авторитетами для молодых людей. Старшему поколению нечего дать молодежи. В итоге молодежь теряет традиционные ценностные ориентиры, у нее появляются новые, идущие вразрез с общественным мнением. Что касается противоположного пола, то девушки не могут выйти замуж и чувствуют свою не востребованность, либо это матери-одиночки. Чаще всего они в Сирии направляются на «секс-джихад». Другая категория уехавших – это жены, которые едут вслед за мужьями. Результатом становится появление новых семей террористов, когда неженатая молодежь обретает семьи. И появление детей войны, которые растут в зоне конфликта, видят насилие и становятся объектом атак», - рассказал Мирсаитов.
Проблема идентификации экстремизма
Директор центральноазиатской программы правозащитного центра «Мемориал» Виталий Пономарев предложил рассмотреть тему экстремизма в контексте прав человека. «Чтобы ответ на некие вызовы и угрозы был адекватен, нужно четко определить, чему мы противостоим. Не только в Кыргызстане, но и в других странах СНГ понятие «экстремизм» слишком широко трактуется. Это ведет к тому, что ресурсы, которые должны быть сконцентрированы на противодействии наиболее опасным насильственным джихадистским группам, распыляются на другие вещи. Большинство из тех, кто становится объектом каких-то действий со стороны государственных служб, - это люди, не совершающие общественно-опасных действий. Такая ситуация вызывает тревогу не только потому, что это является нарушением прав человека, но и потому, что теряется возможность для диалога между религиозными сообществами и государством, усиливается влияние радикалов и недоверие к правоохранительным органам».
«Последние несколько месяцев я занимался анализом некоторых уголовных дел на юге республики, - продолжил Пономарев. - Во многих случаях уголовное обвинение строится на том, что какого-либо мусульманина обвиняют в хранении запрещенной или экстремистской литературы. В прессе увеличение числа таких дел рассматривается либо как свидетельство роста радикализма, либо как усиление борьбы с ним. На самом деле эта статистика мало о чем говорит. Потому что формулировка «хранение» как уголовное преступление отсутствует в законодательстве практически всех стран СНГ. Она абсурдна. Почему журналист, имам, эксперт не может иметь дома экстремистскую литературу? Чтобы прочесть, разобраться, критиковать, выражать свою позицию по проблематике. Законодатели говорят, что они не то имели в виду. Ну хорошо, они не то имели в виду, но факт остается фактом – в Кыргызстане эта формулировка привела к тому, что есть. Подобного рода дела вызывают напряженность на юге республики, и очень много случаев, когда те, кому грозит такое обвинение, стараются откупиться деньгами».
«Также надо разобраться, что такое «экстремистские материалы»? Закон о противодействии экстремизму предполагает, что суды будут выносить соответствующие решения, и эти вступившие в законную силу судебные решения будут направляться в Минюст. У меня есть ответ из Минюста КР, что по состоянию на март этого года ни одного вступившего в законную силу судебного решения в министерство не поступило. Соответственно, списка запрещенных или экстремистских материалов нет. (Однако в пресс-службе ГКНБ КР «Фергане» сообщили, что список есть, однако он постоянно расширяется, потому что материалы часто перепечатываются под другими названиями. – Прим. «Ферганы».) Вместо этого при обыске находят (иногда, действительно, находят, но есть жалобы, что людям такие материалы подбрасывают) некие религиозные тексты, отдают их на так называемую экспертизу в Госкомиссию по делам религий. Однако те экспертизы, которые я видел, в 99% случаев нельзя назвать экспертизами. Нет методологии, цитат из этих текстов, серьезных обоснований. Просто субъективное мнение эксперта вместо проведения качественного исследования», - отметил Пономарев.
* * *
Проблема отъезда граждан Кыргызстана в Сирию существует, и она не такая однозначная, как может показаться на первый взгляд. Надо решать социальные проблемы, заниматься образованием молодежи, поднимать ценность женщины в обществе независимо от ее семейного статуса, вводить религиоведение в школах и обучать экспертов – чтобы было кому анализировать экстремистскую литературу. Но делать скорее, потому что 500 уехавших на войну – это уже слишком много.
Правила комментирования
comments powered by Disqus