Государство само стало заложником своей политики в Facebook, на подходе — еще более популярные социальные сети.
Одной из особенностей политической культуры Казахстана является то, что немалая часть публичной политики в стране за последние восемь лет происходит в социальной сети Facebook. Пост в Facebook расценивается как программное заявление политика, комментарии — как дебаты, а число подписчиков почему-то считается равным числу сторонников. Более того, в стране сформировалась целая группа «политиков», чьим единственным капиталом является их страничка в Facebook. При этом окружающие не кричат «А король-то голый!», а всерьез воспринимают эту Facebook-активность, принимая на этой основе политические решения.
Почему же сложился такой феномен?
В первый срок работы премьер-министром (2007−2012) казахстанский политический деятель Карим Масимов (с сентября 2016 года — председатель Комитета нацбезопасности Казахстана), объявил курс на открытость и транспарентность первых руководителей государственных органов. Для этого заводились блоги первых руководителей, которые служили аналогом жалобных книг для населения. Государственные органы также активно пошли в социальные сети, создав там свои аккаунты.
Так возник дополнительный канал общения государственных органов с населением. В определенной степени он обесценил и вытеснил более традиционные каналы, то есть СМИ, политические партии и депутатов представительных органов. Сотрудники государственных органов решили, что социальные сети — это серьезно, и этому надо придавать значение.
Следующим шагом стало массовое проведение блог-туров: государственные органы стали возить блогеров на разные мероприятия, с их помощью освещая свою деятельность. В числе первых был сам премьер-министр Карим Масимов, пригласивший блогеров сопровождать его в поездке.
Но, как только государственные органы решили, что политическое пространство социальных сетей — очень важное, сформировался и обратный поток: раз государственные органы могут влиять через социальные сети на население, то и отдельные популярные пользователи социальных сетей могут влиять на государство.
Фактически, несколько десятков человек в Facebook научились грамотно раскачивать общественное мнение под свои нужды, вызывая своими постами сотни и тысячи перепостов и десятки тысяч лайков. Разумеется, если государство само для себя решило, что лайки и перепосты — это важно, то оно распространило такие правила игры и на этих лидеров общественного мнения. Поэтому немалая доля публичной политики ушла в неподцензурный Facebook, в том числе и практически вся оппозиционная деятельность.
Почему был выбран именно Facebook? К такой популярности Facebook привела, во-первых, блокировка площадки Livejournal в Казахстане, которую связывали с появлением там дневника бывшего зятя президента Рахата Алиева, объявленного в розыск на родине и ушедшего в оппозицию. Во-вторых, Facebook вошел в моду у интеллигенции, бизнесменов и активных горожан среднего возраста вообще.
И теперь именно в этой социальной сети происходят основные политические баталии страны. Именно здесь собирается основная часть политически активного населения в возрасте от 30 до 50 лет. Здесь имеют странички практически все государственные органы и многие из казахстанских политиков.
Фактически перед нами такой идеальный постмодернистский мир, где на условной площадке люди играют с условной валютой, создав перед этим определенные правила игры и приняв созданные этими правилами ценности.
Имеет ли это какое-либо отношение к реальности? Это вопрос. Дело в том, что Facebook влияет на реальность, только когда реальность сама верит в Facebook. Если она в него не верит, то никакой ценности и влияния тут нет.
Допустим, написан критический пост о деятельности какого-либо министерства, который собрал 500 перепостов, 2,5 тысячи лайков и 200 комментариев. Если считать Facebook отражением общественного мнения народа Казахстана, то это серьезно. Надо как-то реагировать.
Однако, с другой стороны, можно вспомнить, что на поднятие медийной волны существуют четкие и известные всем тарифы, и даже фирмы, которые на этом специализируются. А сам сайт находится в США, и никто не проверял, сделаны ли эти перепосты и лайки действительно существующими гражданами Казахстана и вообще реальными людьми. И в целом, по некоторым подсчетам, соцсетью Facebook в Казахстане пользуются не более 125,8 тысячи человек при официальной численности населения в 18 миллионов человек. Поэтому можно его просто игнорировать и ждать официальных обращений, которые подаются через несколько существующих и весьма простых каналов связи.
Фактически, власть сама себя загнала в ловушку. Используя незафиксированные в законодательстве каналы связи, она не только подорвала традиционные способы общения государства и человека, но и сама стала заложником данной медиасреды.
А у Facebook, как у медиасреды, есть, разумеется, свои определенные особенности. К примеру, трудность с поиском информации, которая была ранее опубликована, что делает невозможным отслеживание опубликованных там запросов. Впрочем, это соответствует и реальной казахстанской политической традиции — пообещать, а потом ничего не делать. Также в соцсети крайне быстро распространяется информация, практически без проверки, что создает условия для развития редко выгодной для государства паники.
В общем, ситуация сложилась интересная. Является ли политический активист с 25 тысячами подписчиков на Facebook политиком? На мой взгляд — нет. Потому что его медийного влияния хватит на то, чтобы вывести людей на улицы. А вот организационной структуры и авторитета, чтобы вышедшую на улицу толпу повести куда-то и уж тем более — завести обратно домой — у него нет. То есть он может спровоцировать политическое действие, а управлять им не может. За ним не стоит какой-либо организованной структуры. В таких условиях его деятельность в основном деструктивна.
Но в целом Facebook создает огромную иллюзию принятия участия в политической или гражданской деятельности: «Что ты сделал для своего города и района, в котором живешь? — Поставил 3 лайка и сделал 1 перепост!». Недаром с ростом аудитории социальных сетей одновременно снижалось количество и продолжительность протестных акций в стране. Пар выходит в свисток, а гражданская активность — в Facebook. При этом крайне трудно достучаться до такого FB-активиста — он живет в своей реальности, со своими кумирами и представлениями о жизни.
При этом госорганами Казахстана игнорируются другие действующие социальные сети, где политическая активность может и менее заметна, однако популярность и охват населения гораздо больше. Это ВКонтакте, Instagram и Youtube. Самое популярное казахстанское сообщество казахстанцев ВКонтакте имеет больше 900 тыс. подписчиков. У самого популярного казахстанского аккаунта в Instagram — более 3 млн подписчиков, а количество просмотров на пока еще детском казахстанском канале «Аминка-Витаминка» превысило 1 млрд.
В этих новых медиа аккаунты имеют популярность, сравнимую с аудиториями республиканских телеканалов, а может и превосходящую их. Пока эту сферу активно использует малый и средний бизнес, размещая рекламу, потихоньку ей начинают интересоваться и отдельные госорганы. И тут возникает вопрос: если цель государства — работа с подрастающей молодежью, которой все больше, зачем в политике нужен Facebook, если молодежи там нет?
На мой личный взгляд, сейчас с развитием сервисов «Открытого правительства» и электронного правительства, надо срочно выводить политику именно туда, где граждане будут сами принимать решения, скрепляя их своей электронной цифровой подписью. Повысится ответственность, появится привычка читать правовые акты и бюджеты, возможно, люди станут грамотней и прагматичней.
Правила комментирования
comments powered by Disqus