В Ташкенте состоялась международная конференция по безопасности в Афганистане «Мирный процесс, сотрудничество в сфере безопасности и региональное взаимодействие». В ней приняли участие лидеры стран региона и государств, вовлеченных в афганское урегулирование. Конференцию открыли президент Узбекистана Шавкат Мирзиёев и президент Афганистана Ашраф Гани. Россию представлял министр иностранных дел Сергей Лавров.
Каковы итоги саммита по Афганистану, какие политические интересы разгораются вокруг неспокойной страны сегодня? На вопросы «Ритма Евразии» ответил известный эксперт по Центральной Азии и Южному Кавказу, руководитель Евразийского политического клуба Никита Мендкович.
– Значимое политическое событие марта в Центральной Азии – саммит в Ташкенте отличается статусом и географией спикеров. Каковы мотивы проведения представительного форума по афганскому конфликту по инициативе узбекского президента именно сейчас? О чём говорит состав участников?
– Хотя формальным инициатором мероприятия был Ташкент, на практике саммит был посвящен согласованию мирных планов региональных игроков, в особенности России и США. Напомню, что идея саммита была подана Узбекистану в ходе одного из предыдущих визитов президента Афганистана А. Гани, который фактически озвучивал предложения Вашингтона, а МИД Узбекистана в процессе подготовки консультировался с Москвой.
Необходимость конференции обусловлена тем, что военный подход к решению афганской проблемы НАТО и США потерпел крах и теперь альянс ищет способы политического урегулирования. Одновременно Россия, стремясь обеспечить безопасность Центральной Азии, стимулировала мирный процесс через региональных игроков в рамках «Московского формата» с участием Афганистана, Индии и Пакистана, а также представителей движения «Талибан».
Справочно
«Талибан» присутствует на 70% территории Афганистана, полностью контролирует 14 районов ( около 4% территории страны), активно действует в 263 районах (ещё 66%), около 15 млн человек (почти 50% населения) живут на территориях, которые либо контролируются талибами, либо являются целью их атак.
Примерно ⅓ населения Афганистана покинула страну, на территории Пакистана остаются около 1,2 млн. афганских беженцев, Ирана – 1,4 млн.
Минимальный размер оплаты труда на 2017 г. составил 5000 афгани в месяц, что составляет $72 долл.
В аграрной стране возделывание полей стало опасным занятием из-за мин, рассеянных в сельской местности, а ирригационные сооружения разрушены в результате военных действий в 1989-1999 гг.
Ведущая товарная культура Афганистана – опийный мак составляет 87% мирового производства. Доходы от наркобизнеса достигают $2,8 млрд.
Дальнейшее продолжение войны в Афганистане повышает риски для стран Центральной Азии с точки зрения контрабанды наркотиков и терроризма. В стране появилось множество баз ИГИЛ, которое рассматривает регион в качестве зоны экспансии. По мере дестабилизации обстановки в республике возможности террористов и наркокартелей будут только возрастать, поэтому Москва и ее центральноазиатские союзники наиболее активно ищут выходы из военного тупика.
Естественно, что Америка боится укрепления позиций России в регионе, поэтому происходят определенные столкновения подходов к мирному урегулированию афганского конфликта.
– К чему сводится роль «почтивших» конференцию присутствием внерегиональных игроков – Саудовской Аравии, США, Евросовета, Японии в афганском конфликте и в чём их интересы в регионе на сегодня?
– США заинтересованы в завершении конфликта как воюющая сторона. Афганистан требует от Америки больших ежегодных трат, в конфликте продолжают гибнуть американские военные, поэтому администрация Д. Трампа заинтересована разрешить конфликт до следующих президентских выборов.
Прочие страны-союзницы включились в конфликт по американской инициативе после терактов 2001 г. и сейчас просто заинтересованы закончить, наконец, войну на каких-либо приемлемых условиях. Некоторые государства, включая Турцию и Саудовскую Аравию, также пытались набрать политические очки за счет миротворчества, но их успехи ограничены на фоне участия Вашингтона, Пекина и Москвы.
Собственно, главный спор идет о том, кто и на каких условиях станет спонсором будущего мирного процесса. Сейчас есть предпосылки к тому, что эту роль разделят США (за счет военного присутствия) и Россия (за счет хороших связей с региональными игроками и глубокой афгановедческой экспертизы).
Участники ташкентской конференции по Афганистану
– Как вы полагаете, не усилится ли тенденция перерастания активности в конфликт интересов игроков вокруг Афганистана с участием РФ?
– Как я отмечал выше, есть конфликт подходов. Россия стремится максимально быстро завершить войну с участием «Талибана», чтобы объединенные силы власти и вооруженной оппозиции приступили к уничтожению ИГИЛ в Афганистане. По оценкам афганского Минобороны, численность группировки в стране достигла 8-12 тыс. человек.
У России есть позитивный опыт выстраивания мирного диалога с участием местных племенных и этнических групп в Сирии. Но США опасаются, что его имплементация в регионе приведет к включению Кабула в зону влияния России.
Вашингтон стремится «сохранить лицо» и создать впечатление выигранной войны, а также масштабировать влияние на послевоенный Кабул. Поэтому идут споры об условиях, формате и даже месте мирного диалога.
– В рамках ташкентского саммита талибы не воспользовались приглашением к переговорным процессам. Насколько реально, что такая возможность вновь появится? Чего добиваются талибы в Афганистане и что из себя представляет эта группировка?
– Скорей всего, шансы на переговоры есть. Безусловно, Кабул и Вашингтон зря затягивали переговорный процесс, после серии поражений 2017 г. и резкого расширения зон контроля талибов условия вооруженной оппозиции могут стать жестче. Однако обе стороны не могут вести войну бесконечно, лучшим выходом было бы создание коалиционного правительства на основе отказа оппозиции от террористических методов и военной экспансии во вне.
«Талибан» сейчас уже не тот, что 15 лет назад. В руководстве сменились поколения, нынешняя генерация часто настроена не столь джихадистски. Как минимум часть фракций талибов готовы к компромиссу и завершению войны путем установления коалиционного правления в Афганистане.
К сожалению, есть и радикалы. Есть МТО (международные террористические организации. – Ред.), включая и «Аль-Каиду», которые набирают силу на фоне конфликта. После завершения мирных переговоров их ликвидация должна стать первой задачей сторон.
– Заявление джихадистов о желаемости переговоров с американской делегацией и их мнение, что у Америки имеется ключ к прекращению войны в Афганистане, вы могли бы прокомментировать?
– Да, такие заявления были, и они в чем-то логичны, учитывая, что США ведут войну в Афганистане вместе с официальным Кабулом. Более того, представители Вашингтона уже не раз вели непубличные, но общеизвестные переговоры с представителями талибов, так что могут это сделать и сейчас.
Важно, чтобы обе стороны заняли реалистичную позицию и отказались от требований, подразумевающих капитуляцию противника. Тогда договориться будет невозможно.
– Сергей Лавров указал на ухудшение обстановки внутри Афганистана и на то, что это угрожает безопасности России и региона. Возможны ли изменения в формате российско-афганских отношений в этой связи? Или Москва будет исходить из уроков советского прошлого?
– Россия не заинтересована в возвращении войск в Афганистан. Однако, насколько мне известно, планы на случай кризисной ситуации и бегства американских контингентов прорабатывались. Как минимум в такой ситуации станет задача защиты границ СНГ, а возможно, и поддержка антиджихадистских сил в регионе.
Но, повторюсь, это крайний случай. Пока мы стараемся оказывать Афганистану невоенную помощь в борьбе с терроризмом и наркоторговлей. Уровень российско-афганских партнерских отношений очень высок, что подчеркнуто главой МИД Афганистана на переговорах в Ташкенте.
– Правительство Афганистана вопреки социально-политической нестабильности делает довольно-таки грамотные шаги по встраиванию страны в экономическое пространство Центральной Азии. Инвестиционная привлекательность и экономика страны в каком состоянии?
– Честно говоря, несмотря на активность Кабула в СНГ, экономика остаётся больным местом страны. Собственно, из-за этого конфликт и затягивается. Высокая безработица, демографическая перегруженность сельских районов – всё это создают базу для экстремизма.
Да, Афганистан старается привлекать внешних инвесторов, но большинство начатых экономических проектов останавливаются по тем или иным причинам. Здесь – и риски для безопасности, и высокий уровень коррупции, и слабость инфраструктуры в раздираемой войной стране.
– По политическим измерениям Афганистан как государство трудно отнести с определенностью к той или иной модели правления. По вашему прогнозу, какое возродится государство в Центральной Азии – светское или исламское, если учесть, что «Талибан» сейчас «уже не тот, что 15 лет назад»?
– Сейчас в Афганистане формально демократические институты сосуществуют с сильным клерикализмом и архаичными практиками на местах. Поэтому декларации США о намерении построить демократию в регионе далеки от реальности.
В стране запрещена продажа алкоголя, под страхом казни запрещена проповедь христианства среди урожденных мусульман, наравне с законом действуют шариатские нормы, причем и в районах, контролируемых властями. В селах власть очень часто отдается местной полиции – вооруженным отрядам, поддерживающим Кабул, но не имеющим легального статуса. Они часто устанавливают свои налоги, вершат суд и расправу над местными жителями.
Надо признать, что построение светского гуманистического общественного устройства в Афганистане – процесс послевоенного будущего.
– Какие сдвиги внёс саммит в афганский вопрос? О чем стороны договорились и о чём договориться не смогли?
– В итоговый вариант Декларации вошло признание необходимости ведения переговоров с «Талибаном» без предварительных условий, против чего изначально вроде бы возражали Индия и Афганистан. Сами талибы признаются легитимными участниками политического процесса, чем отделяются от ИГИЛ, «Аль-Каиды» и прочих МТО (хотя финансирование талибов все равно осуждается).
В принципе, пожелания благие. Вопрос в том, насколько они подтолкнут Кабул и Вашингтон на путь переговоров. Мне не очень ясно, почему в итоге не приехали представители «Талибана», которых приглашал МИД Узбекистана. Возможно, сочли гарантии безопасности недостаточными. Или Исламабад или Тегеран донесли до них нежелательность явки.
* * *
Конечно же, саммит по Афганистану не стал демонстрацией лояльности ключевых игроков и сторон конфликта, но сам факт его проведения на высоком уровне, с участием представителей ООН внушает робкие надежды на поиски мирного пути разрешения афганского вопроса. Кабул добивается прямых переговоров с талибами с 2010 г., те требуют вывода иностранных войск, и таких противоречий немало. Кто знает, когда и при каких условиях Вашингтон согласится на вывод войск из региона? Для Афганистана же нет ничего важнее мира.
Правила комментирования
comments powered by Disqus