В Узбекистане 22 декабря прошли выборы в парламент. В промежуточном отчете миссия БДИПЧ ОБСЕ признали «заметный прогресс в сфере совершенствования избирательного законодательства и практики». Как вы это прокомментируете?

Да, прогресс с точки зрения процедуры проведения, подготовки к выборам, действительно, нельзя отрицать.

Во-первых, была создана юридическая основа всей процедуры – впервые выборы в стране регулируются единым избирательным кодексом. Раньше в Узбекистане действовали пять раздельных законов о выборах, пункты в которых иногда даже противоречили друг другу. Во-вторых, был создан единый электронный список избирателей (туда вошли около 20 млн потенциальных избирателей). Кроме того, впервые смогли проголосовать люди в местах лишения свободы. Отдельное внимание уделялось 1,8 млн узбекских мигрантов по всему миру.

Были и другие улучшения: увеличено количество избирательных округов, и население равномерно распределено по ним; отменена квота экологического движения в парламенте – теперь им, как и всем необходимо бороться за свои места в Законодательной палате. Многое изменилось в финансировании предвыборных кампаний –  все расходы за предвыборные кампании и агитацию на себя взяло государство; в партиях улучшилась ситуация с гендерным балансом.

Также стоит отдельно выделить медийность предвыборной кампании. Такого узбекское общество еще не видело никогда: теледебаты, агитация в социальных сетях, пародии на кандидатов в «Youtube», интервью с блогерами. Все это не может не радовать.

С другой стороны, все еще существуют высокие барьеры для регистрации новых партий, а независимые кандидаты не могли выдвигаться вне партийных списков. Были и другие проблемы (вбросы бюллетеней, попытки фальсификаций), но то, что эти проблемы освещались в СМИ и социальных сетях – положительный тренд.

Чего можно ждать от итогов парламентских выборов в Узбекистане? Принципиальные изменения возможны? Сможет ли новый парламент стать реальным инструментом контроля исполнительной власти?

В первую очередь, они были важны в качестве практики для всех их участников – кандидатов, партий, госструктур и самих избирателей. В стране не было ничего похожего почти тридцать лет. Поэтому изначально никаких ожиданий от результатов не было ни у властей, ни у экспертов, ни у избирателей.

В выборах участвовали только пять пропрезидентских партий, которые были ранее представлены в парламенте. Либерально-демократическая партия Узбекистана (УзЛиДеП) по традиции выиграла выборы. Другими словами, все, что касается сути осталось неизменным. Даже в ЦИК заявляли, что до реальных выборов необходимо ждать еще несколько избирательных циклов.

Реальный положительный эффект, хоть и небольшой, от этих выборов в том, что парламент обновился – он стал моложе, в нем представлено больше женщин.

По материалам СМИ Узбекистана было заметно, что зарегистрированные партии придерживаются разного мнения по важным для страны вопросам. Например, у них разная позиция по вопросу вступления в ЕАЭС. О чем это свидетельствует?

Этому не стоит придавать слишком большое значение, и вот почему. Да, партии активно обсуждают злободневные вопросы: нехватка электричества и газоснабжения в городах и кишлаках, плохое качество образования, в некоторых интервью даже поднимались очень чувствительные вопросы – например, права человека. Однако, все это в рамках конкуренции между партиями. Ни один кандидат не оппонирует власти, не критиковал действия правительства и даже не подвергал сомнению какую-либо из реформ.

Поэтому все те вопросы, насчет которых руководство страны пока не высказало однозначного мнения обсуждать можно. Сложно представить большие споры относительно вступления в ЕАЭС, если бы президент, к примеру, уже объявил о своем решении.

Каково ваше мнение относительно вступления Узбекистана в ЕАЭС?

Сложно сказать. У вступления в ЕАЭС есть как плюсы, так и минусы. Те сегменты рынка, которые в Узбекистане развиты лучше, чем в странах ЕАЭС, несомненно будут в выигрыше (текстиль, сельское хозяйство, автопром). Однако менее развитые отрасли не смогут конкурировать – это, наверное, очевидно. Однозначно легче будет жить узбекским мигрантам в России, однако это совсем не значит, что вступление в ЕАЭС решит все проблемы.

Не стоит, однако, забывать про политическую составляющую вопроса. Вступление в ЕАЭС может помешать вступлению Узбекистана в ВТО, об этом открыто говорил министр торговли США Уилбур Росс. Не стоит забывать про санкции Запада против России – кроме всего прочего они плохо отразятся на инвестиционном климате страны, а увеличение его привлекательности – цель либерализации экономики.

Надо также понимать всю сложность ситуации, в которой оказалось руководство страны. Москва давит косвенно и прямо – именно со слов российского спикера сената Валентины Матвиенко вся эта дискуссия и началась.

Президент Шавкат Мирзиёев уже три года возглавляет Узбекистан. Что бы вы поставили ему в плюс?

Я бы назвал достижениями последних трех лет то, что власти ослабили контроль над СМИ, разблокировали издания подобному «Фергане», улучшили отношения с соседями,  реабилитировали некоторых политзаключенных, закрыли тюрьму «Жаслык», продолжают реформы.

Представить, что после смерти первого президента пришел бы кто угодно и продолжил каримовский курс невозможно – всем для своего же блага пришлось бы ослаблять контроль.

Однако я бы не приписывал все эти достижения одному президенту. Более того, для Мирзиёева либерализация – это главный механизм легитимизации и укрепление своего положения как в глазах узбекских граждан, так и в глазах мирового сообщества.

Представить, что после смерти первого президента пришел бы кто угодно и продолжил каримовский курс невозможно – всем для своего же блага пришлось бы ослаблять контроль.

Узбекский оппозиционный лидер Мухаммад Салих заявил о разочаровании политикой президента Шавката Мирзиёева. По его словам, президент три года потратил на «популизм» и не стал трогать влиятельных представителей прежнего режима, которые, возможно, могут оказывать на него воздействие. Эта критика обоснована?

В своем заявлении Мухаммад Салих сам себе противоречит. Хоть у понятия «популизм» нет общепринятого в науке определения, есть ряд признаков, которые выделяет большинство исследователей. Например, если политик не делит общество на условные «народ» и «элиту», то его нельзя назвать популистом. Популисты к тому же считают себя представителями народа, и идут против элит, против истеблишмента и против системы. Шавкат Мирзиёев сам представитель системы и элит Узбекистана. Поэтому вешать ярлык популиста на него не стоит.

Что именно имел в виду Мухаммад Салих говоря о «популизме», я могу только гадать. Могу лишь предположить, что он мог иметь в виду то, что Мирзиёев принимает популярные решения, чтобы заручиться общественной поддержкой. Да, это так президент (в том числе в своих личных интересах) принимает такие решения, но это нормально – все политики хотят нравиться людям.

Тезиса «он не стал трогать влиятельных представителей прежнего режима» я немного не понимаю, ведь Мирзиёев сам и есть один из влиятельных представителей прежнего режима. И потом были же чистки в силовых структурах, смены прокуроров, дела против чиновников – можно, конечно, пересадить всех, но тогда страной некому будет управлять. Так легко проблемы не решаются.

Со стороны заметно, что в Узбекистане происходит некоторая активизация институтов гражданского общества. Расширились горизонты свободы слова, по ряду важных законопроектов происходит дискуссия. Насколько все эти изменения имеют необратимый характер? Есть ли вероятность, что президент Шавкат Мирзияев свернет реформы и возобновит курс своего предшественника?

Нет, это маловероятно. Свернуть обратно к каримовскому режиму будет практически невозможно. Все реформы сегодня – это базис, на который Мирзиёев будет опираться, от него будет зависеть устойчивость своего режима в будущем. В этом плане Узбекистан только начал путь от жесткого авторитаризма к гибридному режиму.

Что вы можете сказать о свободе слова в Узбекистане?

Безопасность журналистов все еще остается большой проблемой. Это в свою очередь приводит к самоцензуре и появлению негласных правил и запретных тем.

Такие вещи, как навыки общения с прессой, умение отвечать на провокационные вопросы, не доводить дело до скандала – не появляются из ниоткуда, для этого нужен опыт.

Свобода СМИ – очень важный вопрос, и президент Мирзиёев об этом неоднократно говорил. Но боюсь, что в Узбекистане в ближайшие несколько лет о подобных случаях (угрозы физическими мерами воздействия в адрес журналистов информагентства kun.uz со стороны мэра Ташкента, – прим. ред.) мы услышим не раз. Уже видим, как нападают на блогеров, подают в суды на журналистов, компроматы, заказные тексты…

Такие вещи, как навыки общения с прессой, умение отвечать на провокационные вопросы, не доводить дело до скандала – не появляются из ниоткуда, для этого нужен опыт.

Есть ли запрос на перемены в самом узбекском обществе?

Есть, но это лишь мое ощущение на основе общения со своими знакомыми. В Узбекистане большая проблема с социологическими исследованиями – никто этим не занимается. Поэтому все мои доводы основаны лишь на ощущениях.

Мне кажется, запрос на лучшие условия для жизни есть, несомненно. Но в то же время общество очень консервативное, даже молодое поколение (особенно вне Ташкента). Большинство всё еще верит в мантру, что стабильность – главная ценность. Есть даже мнения, что реформы Мирзиёева слишком стремительны. «Не приведёт ли это к ослаблению безопасности в стране» – такой вопрос задают мне некоторые знакомые. Я встречал и крайних консерваторов, ностальгирующих по каримовским временам, и ругающих Мирзиёева за смену курса.

Но в то же время многие поддерживают реформы, понимают их необходимость. Особенно такие мнения часто звучат в столице, больших городах и среди молодых. Есть и те, конечно, кто скептически относится к тому, что сейчас называют либерализацией. Они утверждают, что на деле до корней проблем не доходят, только борются с симптомами.

Об отношениях Узбекистана с соседями по региону

 Региональное сотрудничество стало одним из приоритетов второго президента. Однако о долгосрочности я говорить не могу, это все же зависит от многих других факторов – смогут ли решить хронические проблемы между странами (границы, обеспечение воды), как к этому относятся в других странах региона, учитывая особенности немаловажно и настроение того или иного лидера, или личных отношений президентов стран Центральной Азии. Пока прошли две Консультативные встречи глав стран ЦА – этот ни к чему не обязывающий формат очень оказался удачным решением. Посмотрим, как будет развиваться это дальше.

Последняя консультативная встреча глав государств Центральной Азии в Ташкенте не стала прорывной. Как констатировал эксперт,  итоговое заявление вновь носит декларативный характер и нет плана действий по расширению сотрудничества. Как вы оцениваете перспективы региональной интеграции?

То, что лидерам стран Центральной Азии удалось собраться в таком формате после многих лет отсутствия добрососедских отношений, и даже конфликтов, это уже хороша тенденция. Конечно, из-за сложной истории регионализации в Центральной Азии эта попытка не вселяет особенных надежд.

Среди главных заинтересованных лиц в улучшении отношений внутри ЦА – Шавкат Мирзиёев. Хорошие отношения с соседями занимает важное место в его видении внешней политики Ташкента.

Главное, чтобы эти встречи не были завязаны на личных отношениях между лидерами стран, а были институционализированы. Тогда можно говорить об интеграции в долгосрочной перспективе.

Однако пока рано говорить об интеграции. Пока можно довольствоваться таким форматом консультаций, где лидеры стран ЦА просто могут вместе общаться, переговариваться без упреков, обязательств и без присмотра больших братьев (кто бы то ни был).

Главное, чтобы эти встречи не были завязаны на личных отношениях между лидерами стран, а были институционализированы. Тогда можно говорить об интеграции в долгосрочной перспективе.

Что вы можете сказать об узбекско-китайских отношениях?

Отношения с Пекином очень важны. И тут Центральной Азии в целом и Узбекистану в частности никуда не деться. Внешнеторговый оборот Узбекистана с Китаем вырос до $6,4 млрд в 2018 году. Китай стал торговым партнером №1 для Узбекистана – на него приходится 19% всего оборота (на 2-ом месте Россия с 16,9%).

Китай всегда считался удобным партнером для стран ЦА, потому что в обмен на свои вложения не требовал практически ничего – только приверженность принципу «одного Китая» и борьбы с «тремя силами зла» (терроризм, экстремизм, сепаратизм). Но в отличие от стран Запада, которые предварительно проговаривают условия сотрудничества, с Китаем существуют негласные правила. Среди них – табу на признание проблем в отношениях. В результате страх испортить отношения с Китаем приводит власти к самоцензуре.

Надеюсь, ситуации, при которой Ташкенту чем-то придется жертвовать, не произойдет. Пока что можно говорить о дипломатических уступках.

Как Москва относится к растущему росту влияния Китая в Узбекистане – ключевом государстве Центральной Азии? Возможны ли в ближайшей перспективе охлаждение отношений между Москвой и Пекином из-за этого? 

Москва понимает, что у региона нет другого выхода. Более того, многие упускают из виду и возможность сотрудничества стран в ЦА. Российская экономика по своей структуре не комплементарна узбекской, обе страны экспортируют сырье и импортируют готовые продукты. И в Москве понимают, что не могут заменить в экономическом плане КНР, как не могут и инвестировать в узбекскую экономику в таких масштабах. Поэтому увеличение Китая в экономике центральноазиатских стран даже выгодно России. Но до тех пор, пока интерес сосредоточен исключительно вокруг экономики.

 

 

 

 

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram