«Скорая везла и везла»
В апреле в Центральной городской клинической больнице Алма-Аты произошло массовое заражение медицинских работников COVID-19. По состоянию на 22 апреля из 383 случаев заражения алмаатинских медиков 263 приходились на ЦГКБ. К 10 мая в городе было зарегистрировано 607 случаев заражения коронавирусом среди медработников (сколько из них относилось к Центральной больнице, не уточнялось). Корреспондент «Ферганы» поговорил с медиками, которые до сих пор лежат в инфекционных стационарах и продолжают восстанавливать свое здоровье дома.
Впервые о заражении медперсонала в ЦГКБ стало известно 11 апреля. Тогда говорили, что заболели два врача и десять медсестер. С каждым днем цифры росли, и уже на утро 14 апреля положительный тест на коронавирус подтвердился у 110 сотрудников, позже коронавирусная инфекция была выявлена у других работников ЦГКБ. 16 мая стало известно, что от коронавируса умерла сотрудница ЦГКБ, которая работала лифтером. После получения положительного теста месяц назад женщину перевели в Городскую инфекционную больницу.
После массового заражения уволили главврача ЦГКБ, который в своем Facebook написал, что приказ управления общественного здоровья Алма-Аты о госпитализации больных с респираторными инфекциями был «миной замедленного действия». После этого в ЦГКБ направили комиссию для расследования причин случившегося. По предварительным данным, источником заражения оказался пациент, проходивший МРТ в конце марта и имевший контакт с врачом и медсестрой данного отделения.
Везли больных со всего города
Гаухар Джалилова — заведующая отделением терапии в Центральной городской клинической больнице. По ее словам, ближе к 20 марта в Алма-Ате закрыли отделения крупных больниц, и больных начали массово везти в ЦГКБ. «Вскоре вышел приказ, что с инфекционной (больницы) с ОРВИ и гепатитом тоже к нам. Нагрузка на наших врачей увеличилась. Наше отделение гастроэнтерологии перепрофилировали в инфекционное.
Туда принимали больных с гепатитом, менингитом, а отделение соматических заболеваний перепрофилировали в пульмонологию. Туда поступали с заболеваниями легких, с высокой температурой. Мы не знали, куда их деть. Мы вынуждены были открыть фильтры (для осмотра больных с признаками гриппа и ОРВИ) и провизорные отделения. Мы не знали, что могло у них быть, у больных, которых к нам привозили», — рассказывает Гаухар Джалилова.
Она не отрицает, что увеличившаяся нагрузка на персонал и страх заразиться коронавирусом приводили к конфликтам. «Я говорила, что не впущу больных в свое отделение, пока не узнаю их отрицательного теста с температурой. Риск большой. Я не могла позволить заразить своих сотрудников и пациентов. Но тем не менее скорая везла и везла (больных из других больниц), потому что приказ был Горздрава, чтобы открыть пульмонологию (в ЦГКБ). Привозили много больных с ОРВИ, потому что закрыли больницу в Калкамане (микрорайон в Алма-Ате. — Прим. «Ферганы»).
Когда закрыли БСНП (больницу скорой неотложной помощи), их пациентов также к нам привезли. Наша зам стояла у двери приемного покоя и ругалась со скорой, почему везете ОРВИ с температурой, почему не проверяете на КВИ? Была очень напряженная обстановка и очень большая нагрузка на приемный покой и на наших терапевтов. Кроме этого, еще и солдат с температурой привезли из госпиталя. По какому приказу, так и не поняла», — говорит заведующая.
Администрация, по словам Джалиловой, поднимала вопрос перегруженности больницы, но больных все равно продолжали привозить именно к ним. Кадров тоже стало больше, но ненамного. «К нам направили из БСМП несколько резидентов на помощь. Они днем учились, во второй половине дня приходили к нам. Но явной помощи мы не ощутили», — резюмирует собеседница.
«Мы ждали результатов теста пациентов (на коронавирус) как на пороховой бочке, — вспоминает Гаухар Амироллаевна. — Боялись, что вдруг у кого-то (тест) окажется положительным, ведь в реанимации были больные с температурой».
Забирали, как в годы репрессий
Тревожные ожидания подтвердились — в больнице появились первые зараженные. «10 апреля в провизорное отделение поступили наши хирург и травматолог.
Нам позвонили и сказали, что у наших врачей положительный (тест на коронавирус), что нужно прийти на работу. Это было в субботу, 11 апреля. Сдали анализы, нам сказали ждать их результатов в больнице», — делится Гаухар Амироллаевна.
На следующий день она узнала, что у нее положительный результат, хотя никаких симптомов не было. С 11 по 14 апреля она, как и другие коллеги, самоизолировалась в ЦКГБ, спала на диване в своем кабинете. Оттуда ее забрали в инфекционный стационар. «Нам результаты давали постепенно. Мне было очень страшно, что нас всех забирали ночью, включив свет, по одному, прямо как будто в годы репрессий. Звонят и говорят — по одному спускайтесь. Было жутко. Мы смотрели в окно и видели, как машина приезжает, забирает. Мы со страхом ждали, кто будет следующий. Это был стресс», — вспоминает собеседница «Ферганы».
В инфекционном стационаре Гаухар Джалилова находилась с диагнозом COVID-19 до 1 мая, после чего вернулась домой. «Многие (к этому дню) выписались, но все на карантине: кто — на домашнем, кто — в гостинице. Я живу одна и самоизолировалась. У меня два отрицательных (теста на коронавирус). Но есть и те, у кого после отрицательного был положительный. Наш эпидемиолог, которую самой первой госпитализировали, до сих пор лежит там, хотя препараты принимала, все соблюдала».
Готова отдать два миллиона
Со слов заведующей отделением терапии, ей было тяжело одновременно бороться с болезнью и морально справляться с обвинениями в том, что медики якобы сами виноваты в своем заражении. «Мы работали по приказу — в масках и перчатках. Противочумных костюмов на тот момент по приказу не было. Я начала твердить, кричать, что терапевты подвержены большому риску, что нужно дать противочумные костюмы. В Горздраве сначала сказали, что в этих костюмах мы якобы будем пугать народ. Но мы все же настояли на своем, и нам дали эти костюмы.
Я твердила своим сотрудникам, чтобы те не расслаблялись и постоянно надевали костюм, и все всё соблюдали. У всех были маски, перчатки. Вход в больницу со стороны приемного покоя закрыли, организовали термометрию у центрального входа, где старшие сестры измеряли температуру, выдавали перчатки и маски, потом тут же делали обработку рук и ног и заходили в отделения. Маски меняли каждые 2-3 часа», — рассказывает Гаухар Джалилова.
«Еще нас обвиняют в том, что мы якобы сами заразились, чтобы получить выплаты, — продолжает она. — Мне кажется, идет к тому, чтобы не выплачивать эти 2 миллиона тенге ($4,7 тыс.). Я сама готова эти два миллиона кому угодно отдать, лишь бы не переносить этот ад. От этих препаратов (принимаемых для лечения COVID-19) становится так плохо, что у меня одышка возникла, кое-как перенесла.
Я хочу поблагодарить инфекционную больницу. У них очень хорошо поставлена работа. Там порядок, чистота. Особенно благодарна Тамаре Кустаевне (Утагановой, врачу-инфекционисту Городской клинической инфекционной больницы им И.Жекеновой), Ажар Асхатовне (Алановой, врачу в инфекционной больнице), внимательным медсестрам. Мне повезло, что я попала в инфекционную, хотя очень тяжело было лечиться, но главное — результаты (тестов) оказались отрицательными».
Думая о работе, Гаухар Амироллаевна вспоминает свой кабинет, где на подоконнике росли цветы. «Наверное, уже умерли», — заключает она.
Положительный после двух отрицательных
Врач-терапевт ЦГКБ Айжан Толеубаева работает на полставки полтора года, параллельно учится в резидентуре в институте кардиологии. Она также говорит, что с началом эпидемии больных с гепатитом, менингитом, ОРВИ и беременных госпитализировали именно в ЦГКБ, хотя их должны были распределить по другим больницам, если бы ориентировались на место жительства. «С конца марта нагрузка (в отделении терапии) увеличилась. Раньше было 30-40 обращений в день, стало минимум 60. Из БСМП пришли к нам на помощь терапевты, но все равно нагрузка ощущалась. Даже если у больных не было температуры и эпиданализ был чистым, оказывалась пневмония. И таких было много», — вспоминает терапевт.
В основном больные с кашлем, температурой поступали именно к терапевтам, у которых не было ни минуты свободного времени, — от одного пациента они сразу переходили к другому. 11 апреля после первых случаев заражения Айжан также сдала анализ на коронавирус.
«Тех, кто дежурил в последние дни, изолировали. Часть отвезли в госпиталь, часть — в (санаторий) “Коктем”. Тех, кого в тот день не было на работе, вызвали. Взяли анализы у всех.
Я на дежурстве была. Отправляясь на смену, не думала, что не вернусь домой, хотела после смены выспаться дома. Первый анализ был отрицательный. Но я контактировала (с больными), а терапевты считаются близко контактными в любом случае. После анализа я лежала в госпитале ВОВ (Республиканский клинический госпиталь инвалидов Отечественной войны. — Прим. «Ферганы») как контактный (пациент). Из нашей палаты забрали (с положительным диагнозом) девочку, у меня тогда снова был отрицательный, но потом и у меня выявили положительный. Это было 18 апреля. Но я не виню госпиталь. Морально были готовы к этому, но не ожидали такого массового заражения», — говорит Айжан.
С 24 апреля медработница лежит в госпитале Минобороны. «Уже 15-е сутки пью “Алувию”. Контрольный тест (ближе к четырнадцатому дню) снова оказался положительным. Некоторые, получив два отрицательных, выписываются. Теперь возьмут через неделю. Болезнь у меня протекает в легкой форме, но катаральные явления есть: температура, першение в горле. Сейчас уже полегче», — рассказывает Айжан.
Отвечая на вопрос о выплатах медикам, заразившимся коронавирусом, Айжан Толеубаева сказала, что особо этим не интересовалась. «Теперь для меня это не очень важно. Я просто хочу вылечиться, выписаться и забыть весь этот кошмар», — подытоживает терапевт.
Советовались с коллегами, которые заразились
Многие медики ЦГКБ отказались от комментариев, объяснив это тем, что переживают за свое рабочее место. Но некоторые все же согласились поговорить при условии сохранения анонимности.
Айзада (имя изменено) работает в ЦКГБ. Мы не будем называть ее отделение. С момента введения карантина в Алма-Ате Айзада каждый день ходила на работу. 11 апреля она не вернулась домой — больницу закрыли на карантин. «Сначала (медики) заразились в приемном покое, потом вирус пошел по отделениям, сначала в травматологию и дальше по цепочке. Было страшно. Боялись уже, что и до нас доберется. Нам сказали не выходить из отделения. Ходили только снимать КТ, легкие оказались нормальными. Мы ходили в маске, использовали антисептики. Противочумные костюмы появились после 11 апреля», — рассказывает Айзада.
«У всех сотрудников взяли анализ. Первый был отрицательный у всех. Мы продолжили там находиться на карантине. И повторный анализ оказался положительным», — продолжает собеседница.
Все это время медики ночевали в больнице. «Мы сами покупали таблетки, пили, лечились. Нам никто ничего не давал. Еду из дома привозили, но и в больнице, надо признать, тоже кормили. С 11 апреля в больницу уже перестали привозить пациентов. Но там оставались 11-12 человек, которые нуждались в лечении и уходе. Почти через неделю у нас снова взяли тест, и он оказался положительным, нас перевели в провизорное отделение в той же больнице», — вспоминает Айзада.
Женщина рассказывает, что, когда у нее выявили вирус, она ничего не чувствовала. «Но на второй день начались “ломки”, будто ломались руки, ноги. Сильно болели суставы. Я не могла встать с кровати. Температура выше 37 (градусов). Мы заказывали лекарства за свой счет, лечили сами себя, друг другу ставили уколы, систему. Нас в помещении было по четыре человека. 100 человек на пять этажей. Мы звонили коллегам, которые до нас заболели, узнавали, что надо пить. Что они пили, мы тоже пили», — говорит Айзада.
По ее мнению, тот факт, что более ста медработников заперли в больнице, мог лишь увеличить риск заражения. «Нам говорили, что в инфекционных стационарах мест нет, и просили потерпеть до завтра. И только через три дня нас увезли, видимо, нашли места. Первоначально здесь (в стационаре) тоже было тяжело, ведь больница изначально не была инфекционной. Здесь было очень много больных, только 100 с чем-то человек из нашей больницы. Врачи не успевали, были в панике. Но потом стало нормально: начали давать лекарства. У меня до сих пор положительный (результат теста), на следующей неделе буду снова сдавать. Некоторые здесь уже в пятый раз сдают, но до сих пор положительный. Даже не знаем, почему так», — вздыхает собеседница.
«Я скучаю по детям. Общаемся по видеозвонку, — добавляет она. — Они тоже расстроены, что повторный тест снова положительный, что еще придется лежать.
Мне кажется, когда наши результаты были отрицательными, надо было отпустить на домашнюю самоизоляцию, ведь положительный тест вышел после того, как нас закрыли на карантин», — рассуждает Айзада.
Зараженный воздух из-за слабой вентиляции
Гаухар Джалилова также видит потенциальную причину массовых заражений медиков в том, что они продолжительное время находились в одном здании. «Надо было побыстрее делать тесты и не надо было нас в одну кучу собирать, чтобы у тех, у кого были отрицательные (тесты), стали положительными. У моего врача вначале был отрицательный, потом их держали-держали, и, возможно, (они) от других заразились, и, естественно, следующий тест вышел положительным», — добавляет она.
Еще одной предпосылкой к внутрибольничной вспышке вируса, по ее мнению, могла стать система вентиляции. «Когда планировалось везти больных к нам, Алмаз Болатович (бывший главврач) предупреждал, что у нас плохая вентиляция, что мы не можем работать как инфекционная больница. Я этот разговор помню. Но в итоге не отреагировали», — с сожалением отмечает Гаухар Джалилова.
Медик-активист из Алма-Аты Каиргали Конеев утверждает, что вентиляция в клинике работала на 30%, и, несмотря на это, департамент контроля качества безопасности товаров и услуг дал допуск к работе. Также, по его словам, клиника самостоятельно, без приказа, не могла принять решение о том, чтобы медперсонал носил защитные костюмы. «(Чтобы улучшить условия для медиков в ЦКГБ) необходимо выяснить истинные причины массового заражения, подвести клинику под стандарты инфекционной безопасности.
Для этого следует наладить вентиляционную систему клиники. Следует также расширить полномочия главного врача и внедрить в клинике наблюдательные советы, куда вошли бы представители из числа сотрудников, пациентских организаций, общественных деятелей. Также следует развивать эффективный и независимый профсоюз медиков, который бы реально защищал интересы медработников», — предлагает эксперт.
На момент публикации этого материала в Казахстане зарегистрировано 5850 случаев заражения коронавирусной инфекцией. Больше всего случаев в Алма-Ате – 1709, в Нур-Султане – 1119 и Атырауской области — 506. Свыше 30% всех заболевших приходится на медицинский персонал.
Правила комментирования
comments powered by Disqus