В самом начале 2023 года президент Туркменистана Сердар Бердымухамедов посетил Китай. Значимое место в повестке переговоров заняло экономическое сотрудничество, особенно в газово-энергетической сфере. Важным аспектом в нём остаётся проект строительства новой линии – ветки «Д» газопровода Центральная Азия – Китай. О перспективах её строительства и том, какие тренды определяют его динамику, Ia-centr.ru рассказал исполняющий обязанности директора Института Дальнего Востока РАН Алексей Маслов.
- Постройку ветки «Д» газопровода Центральная Азия - Китай обсуждают как минимум семь лет. Что изменилось с тех пор, как о проекте заговорили впервые?
- Изменилось очень многое. Строительство этого газопровода включает экономический и политический аспекты, можно даже присовокупить к ним культурный.
Китай выступает крупнейшим инвестором в Узбекистане и 10-12 лет назад начал готовить кадры для работы на территории как внутри страны, так и в КНР. Китай готовил работников с инженерными специальностями - это показывало, что запланирована постройка какой-то ветки газопровода. При этом кадры готовились комплексным образом - например, инженерные специалисты для железнодорожных путей, которые должны связывать две страны. В этих условиях Пекин был готов инвестировать, рассчитывая через 5-7 лет начать строительство самих объектов.
Экономический аспект играл на руку проекту. Политический, проявившийся в 2019-2020-х годах и связанный с нехваткой энергоносителей в самом Китае, отыгрался сложнее. Дело в том, что Китай принял большую программу сокращения углеводородных выбросов. Многие правительства региона восприняли это как сокращение закупок нефти и газа, или, точнее, как наращивание их запасов.
В результате в 2021-м и частично в 2022 годах в регионе серьезно не хватало газовых и нефтяных мощностей. В связи с этим Китай начал увеличивать закупки, чего, очевидно, не собирался делать до этого момента, и Узбекистан здесь вышел на одно из первых мест. В связи с этим Китай в прошлом году увеличил закупки природного газа приблизительно на 60 % - это очень серьезно для Узбекистана.
Пока что используется газопровод Центральная Азия - Китай. Это комплексный трубопровод, который включает в себя Туркменистан, Узбекистан и выходит в КНР. Поскольку общая пропускная способность трубопровода составляет приблизительно 55 млрд кубометров, он может скоро (или, может быть, уже сейчас) практически выработать свой ресурс. Это поставило вопрос о потребности в новом, отдельном газопроводе, поскольку Узбекистан крайне заинтересован в наращивании поставок. Отсюда возник план строительства «четвертой нитки», или ветки «Д».
По ранее существовавшим планам, она должна была идти параллельно с уже существующими линиями и дополнять их. Сейчас концепция изменилась: теперь ветка должна пройдёт через Сурхандарьинскую область, избегая первой, уже существующей линии.
В результате Узбекистан приобретает некоторую самостоятельность: он не будет зависеть от уже существующей линии при поставке газа в Китай. Здесь Узбекистан соревнуется с Туркменистаном и Россией в поставках. Сегодня Туркменистан находится на первом месте по объемам поставок, Россия - на втором, в то время как остальные страны, в том числе Казахстан и Узбекистан, идут с большим отрывом вниз.
За счет уже существующих веток Узбекистан и Казахстан больше всех нарастили поставки газа (как я уже сказал, на 55-60 %) - они наращиваются быстрее, чем из России или Мьянмы, которая является крупнейшим поставщиком. Но при этом Ташкент и Астана не дотягивают в абсолютных объемах до нынешних требований Китая.
- КНР является основным покупателем туркменского газа, однако имеются тренд на диверсификацию и некоторый дефицит ресурсов. На фоне этого дефицита может ли - и желает ли - Китай подключить к новой ветке Киргизию, которая сама 4 года назад предлагала это Пекину?
- Пока что рассматривается только один маршрут - Туркмения - Узбекистан - Казахстан - Китай. Киргизию он не включает. Сам Китай не стремится вовлекать Бишкек. Причина в том, что Китай не рассматривает ситуацию в Киргизии как устойчивую. В стране регулярно публикуются сообщения о волнениях в Киргизии и об инфильтрации террористических элементов с территории Афганистана. Это заставляет китайское общественное мнение видеть Киргизию центром нестабильности.
При этом Китай стремится обсуждать отдельные соглашения с Киргизией. Китай долгое время пытался свести страны вместе, в том числе в рамках ШОС, Пекину казалось, что Центральную Азию стоит рассматривать как одно глобальное объединение не только в области нефти и газа, но и в области политических, экономических, военных тенденций. Сейчас Китай делает ставку на взаимодействие со странами по отдельности.
КНР в прошлом году официально сообщила об открытии новых месторождений газа на территории Синьцзяна, что близко к территории Казахстана, и на шельфе, что близко уже к территории восточного участка границы с Россией. Китайские государственные компании, в том числе «Синопек», сейчас активно их разрабатывают. Пока мы не видим официальных сообщений о том, насколько быстро эти месторождения будут разработаны и насколько удовлетворят потребности страны в ресурсах, но компании пишут, что это «самые богатые месторождения, открытые за последнее время».
По сути, Китай хочет понять, имеет ли смысл связывать себя экспортно-импортными операциями по газу (и частично по нефти), еще больше привязываясь к другим странам, или хотя бы частично обеспечить свой нефтегазовый суверенитет.
По официальным данным, Пекин сейчас импортирует 71–72 % нефти и газа, то есть практически полностью зависит от внешних поставщиков. И хотя за последний год эта цифра снизилась на 3–4 %, в любом случае это несущественные изменения.
- При всей ситуации с диверсификацией Ашхабад стремится повысить цены на поставляемый в КНР газ. Как на это смотрит Пекин и каковы шансы Туркменистана?
- Ашхабад делает правильно, поскольку первичные договоренности были заключены по очень низким ценам. Во многом это было сделано из-за того, что саму трубу строили китайские подрядчики с использованием китайских же технологий - сам Ашхабад лишь давал возможность добывать газ на своей территории. Поэтому цены в соглашениях были значительно ниже рыночных, но при этом они все равно обеспечивали доходность для Туркменистана. Сейчас Ашхабад пытается подтянуть их вверх.
Что касается точки зрения Пекина, то вопрос лежит скорее не в экономической, а в политической плоскости. Даже при повышении цен туркменский газ будет дешевле, чем топливо из других стран, но многие страны-поставщики гонятся не столько за ценой, сколько за объемами - лишь бы у них покупали. Такова история с Мьянмой и Россией - последняя снимает барьеры для Китая и пытается диверсифицировать поставки из других месторождений. Поэтому Ашхабаду придется сложно: за поставки в Китай идёт настоящая борьба.
У Туркмении есть варианты немного повысить цены, например, на 5–10 %, но я думаю, что это будет максимум, что можно «выжать» из китайской стороны. Но главный вопрос в другом - выигрывая в ценах на поставки газа, Ашхабад может проиграть в других благах.
Китай привык заключать пакетные соглашения, включающие в газовую сделку обучение кадров, поставки техники и технологий. В результате все зависит от других составляющих пакета.
- Существуют ли важные аспекты строительства ветки «Д», которые не были освещены в СМИ?
- Очень важен такой момент: Китай должен достичь пика своего потребления газа и нефти к 2035 году - по крайней мере, это следует из его официальных документов. После этого планируется существенное снижение потребления нефти и газа и переключение на альтернативные источники: водород, энергию ветра, приливную энергию и т. д.
Пока есть серьезные сомнения, что Китай сможет выдержать эти темпы. Несмотря на это, планы эксплуатации последних проектов, в том числе ветки «Д», строятся до 2035 года. Соответственно, все бюджеты должны быть сформированы так, чтобы начать получать прибыль задолго до этой даты - а времени осталось не так много. Иными словами, здесь все зависит от внутренних планов Китая.
Второй момент - Китай стремится уменьшить энергоемкость своего производства. Это связано с переходом на высокие технологии, которые требуют меньше энергии, но больше интеллекта. Поэтому чтобы понимать, станет ли Пекин наращивать поставки газа и нефти, надо внимательно следить за планами внутренней перестройки Китая и перехода - это официальное название - на «новую инфраструктуру».
«Новая инфраструктура» - это потребление и передача энергии, которые должны затрачивать меньше нефти и газа, ориентируясь на альтернативные источники. Поэтому вопрос об эффективности запуска ветки «Д» во многом зависит от того, насколько активно сами китайцы будут реализовывать планы, которые намечены.
- Почему столь экономически значимый аспект опускается в СМИ?
- Многие китайские документы опубликованы только на китайском языке. Они не являются секретными и размещены на сайтах соответствующих ведомств, но Китай не любит переводить их на английский. А подавляющее большинство СМИ использует англоязычные источники. Серьёзные экономические расчеты, связанные с внутренней политикой Китая, уходят в сторону, поскольку требуют другого объема информации.
- Каким образом на проект ветки «Д» и на остальные китайские проекты в Центральной Азии может повлиять возможный конфликт КНР с Тайванем?
- Очень серьезно, поскольку вся китайская модель экономики рассчитана на мирное развитие, пускай и в состоянии вялотекущего конфликта. «Горячая» фаза потребует увеличения поставок нефти и газа, поскольку начнет активно работать энергоемкая военная промышленность.
Если «горячего» конфликта не будет, то думаю, что резкого увеличения потребности не случится - наоборот, Китай будет уменьшать потребление топлива. Вопрос лишь в том, с какой скоростью. Поэтому я думаю, что зависимость очень простая: чем более острая фаза конфликта, тем больше запросы по газу и нефти.
Правила комментирования
comments powered by Disqus