Esquire.kz попросил известных медийщиков вспомнить эпизоды своей трудовой биографии, когда их работа прямо или косвенно пересекалась с одной из самых неоднозначных личностей на политическом небосклоне Казахстана. Посмертный портрет Рахата Алиева в субъективе.
Визитка Рахата
Алишер Еликбаев: Рахат Мухтарович был главной страшилкой моей журналистской юности. Его имя старшие коллеги всегда произносили шепотом, прищурив оба глаза, обязательно сдабривая свой рассказ историей, как у кого он что отбирал, будь-то радиостанция, здание в центре города или действующий сахарный бизнес. Для телевизионного эфира, где я тогда трудился, он был настоящим Воландемортом – тем, чье имя нельзя произносить вслух.
Я этим слухам верил. Считал, что нет никакой демонизации образа, просто есть такой человек, который так ведет свои дела. Сталкивался с его менеджерами, и они всегда отличались отчаянной неадекватностью. Поэтому искренне считал, что Рахат Алиев еще хуже, раз возле себя держит настолько гнилых с точки зрения поведения ребят.
Вживую я столкнулся с ним только однажды, он давал какую-то пресс-конференцию в Алматы в здании на проспекте Республики, 13. Он уже не был руководителем КНБ, не возглавлял Службу охраны Президента, кажется, только стал послом в Австрии и впервые заговорил о возможности Казахстана председательствовать в ОБСЕ.
Я догнал его после мероприятия на лестнице и попытался договориться об эксклюзивном интервью для газеты "Экспресс К". Не скрою, мне почему-то было страшно. Но и Рахат Мухтарович чувствовал себя не в своей тарелке. Не то чтобы он боялся меня, просто, похоже, он не привык иметь дело с простыми корреспондентами – низшим звеном в его медиаимперии. Уже с пресс-конференции он вышел с пятнами пота на подмышках, а тут еще я.
Он дал мне свою визитку, обещал рассмотреть возможность интервью и скрылся из вида. Дальнейшие полгода переписок с его помощниками, пресс-службой и советниками не дали никакого результата. Он так и не согласился на откровенную беседу.
А его визитку я подарил коллеге, который в то время уже передвигался за рулем собственной машины. Позже он рассказывал, что этот заветный прямоугольник из картона с золотыми буквами не раз и не два выручал его. Он показывал визитку дорожным полицейским, когда его останавливали за нарушения, и почти всегда это даровало ему немедленную свободу...
Открытка
Татьяна Дельцова: Признаюсь честно, весть о смерти Рахата Алиева в австрийской тюрьме шокировала меня. По данным прессы, адвокат экс-посла Казахстана в Вене сомневается, что это было самоубийство.
Я лично не знала Рахата Алиева. Но пару раз встречалась с ним на пресс-конференциях. И у меня сохранилась поздравительная открытка, которую его пресс-служба прислала мне 8 марта 2001 года. В ней выражалась благодарность за тот вклад, который мы, журналисты, вносим в развитие демократии в стране. Возможно, это был дипломатический жест, но он свидетельствовал о намерении политика и его команды наладить конструктивные отношения с прессой.
Я помню также свой разговор с его отцом – Мухтаром Алиевым, известным в Казахстане хирургом. Мы встретились с ним однажды по долгу службы. Оказывается, он очень хотел, чтобы сын пошел по его стопам, и был недоволен, что Рахата Алиева втянули в политику.
Думаю, что семье экс-посла сейчас нелегко. И выражаю его родным и близким соболезнования.
Ножницы цензуры
Наталья Райм: Слухи, разговоры лепили из Рахата Алиева образ настоящего злодея, демона. Где правда, где ложь – понять было трудно, но все его боялись.
Уже после событий 2001 года, когда я была собкором РенТВ по Казахстану, меня отправили на пресс-конференцию с ним. Мы с оператором приехали пораньше и засняли, как идет подготовка к мероприятию: его охрана проверяла специальными датчиками стол, стулья, просматривала бокалы и приготовленную для него воду. Значит, покушения или чего-то в этом роде он боялся уже тогда.
Но интересные кадры в мой сюжет не попали: бдительная охрана засекла нас и сразу после пресс-конференции моего оператора вежливо остановили и кассету (тогда была DVSpro) изъяли. Кусок с проверкой на записи бесцеремонно затерли и вернули нам лишь его речь. Даже мой вопрос зачем-то удалили.
Я расстроилась: полноценный сюжет обещал мне даже премию, ведь московская пресса в то время интересовалась многими событиями в Казахстане, в том числе судом над Сергеем Дувановым.
Но спорить с охраной Рахата Алиева и доказывать свою правоту мы не решились. Это было бесполезно. И даже опасно.
Момент опалы
Дарья Бублик: Мы никогда не встречались лично, так, чтобы я брала эксклюзивное интервью или мы перебросились парой фраз, как это бывает между журналистами и их ньюсмейкерами. Поэтому его человеческий образ я не помню или, вернее сказать, не знаю. Но в моей памяти остался точный как часы момент запуска механизма обвинения. “Тот, чье имя нельзя было называть”, как мы шутили между собой в новостях, официально стал подозреваемым Рахатом Алиевым. Необычным подозреваемым.
Я записывала интервью с женами пропавших топ-менеджеров “Нур банка”. Это были холеные молодые женщины на той стадии боли, когда горе уже осознанно и надежды почти не осталось. Помню свою жестокую мысль, промелькнувшую в голове помимо воли: какой тотально разбитой может в одночасье оказаться жизнь домохозяек. В их интервью четко звучало обвинение: за пропажей мужей стоит Рахат Алиев.
«Эх, если бы мы давали в эфир все, что происходит», – с сожалением подумала я в тот момент, зная, что нам придется обойти прямые обвинения, опасаясь статьи за клевету. Но телевидение того времени все же было более тонким организмом в системе казахстанских координат, где-то заработали шестеренки, завертелись колеса. И воскресным вечером в прайм-тайм в моем сюжете, к моему собственному немалому удивлению, на всю страну прозвучало: “Это сделал Рахат Алиев”. Для меня это маленькое журналистское впечатление стало моментом преодоления страха целой страны. А где-то далеко уже началось превращение генерала Алиева в оппозиционера в интеллигентных очках....
Роковое совпадение
Гульнара Бажкенова: В 2001 году мы с группой журналистов запускали на телеканале ТАН новую еженедельную информационно-аналитическую программу. Обычный формат, итоги недели, только задиристей, чем принято. Первый выпуск готовили тщательно – это был наш пилот, который начальство должно было показать инвестору, и от того, как он ему приглянется, зависела судьба проекта. Никаких установок перед нами не ставили, и мы, словно молодые кони, вырвавшиеся из стойла, дали себе волю. (Забегая вперед, скажу, что программа просуществовала пару месяцев, после чего вследствие «непримиримых творческих и идейных разногласий» ее закрыли).
Я делала сюжет, гвоздь программы, ни много ни мало – портрет Рахата Алиева. Зять президента в то время был политической звездой, могущественный, у всех на устах, злой демон. Все злое и демоническое вызывает непреодолимый интерес. Я начала сюжет с вопроса, незадолго до того заданного в Давосе относительно Путина: Who is Rakhat Aliyev? Довольно безвкусное и неуместное начало телевизионного сюжета, как мне теперь кажется. Но тогда, по выходе программы в эфир – суббота, вечер, мы хотели всех опередить, – довольные собой, мы отмечали в ресторане пилот, попутно отвечая по телефонам на поздравления. Все хвалили нашу программу, и это делало нас пьяными и счастливыми.
На следующий день наступило отрезвление. Примерно в районе обеда, а может и позже, я услышала в своем подъезде шум, подбежала к выходу, глянула в глазок – дым. Открываю дверь – не могу – заклинило. Крики между тем усиливались, напуганные соседи высыпали на улицу, дым просачивался сквозь щели в квартиру. В нашем доме, кажется, начинался самый настоящий пожар. Я несколько минут лихорадочно боролась с ключом, пытаясь сдвинуть его с места, но ни влево, ни вправо – он бездвижно, как заколдованный, стоял в замочном отверстии. Тогда, уже изрядно струсив, я бросилась к окнам, звать, так сказать, на помощь. «Люди добрые, горю!»
Вытащила ключ из замка – на это он легко поддался – и побежала на балкон (зарешеченный, я жила на первом этаже), дать соседям, чтобы они открыли меня с обратной стороны. Подбегаю, а там – какая удача! – прямо под окном стоит красная "девятка", и в ней здоровые такие мужики. Сколько их было, не помню, но они смотрели прямо на меня, и я, обрадовавшись удаче, протянула ключи с криком: откройте меня, дверь заклинило!
Но в следующий момент произошло поразительное: они не шелохнулись. Так и сидели молча, глядя на меня, потом медленно-медленно, продолжая буравить меня взглядами, тронулись с места и уехали. А я с открытым от удивления ртом смотрела им вслед.
Разумеется, все обошлось благополучно, я не сгорела и даже не обгорела – приехали пожарные, открыли дверь и вытащили меня. И пожар оказался не пожаром, а кучкой мусора, подожженного у моих дверей. Бомжи, как решили возмущенные соседи. Их, бедных, потом еще долго гоняли.
Позже, когда я сидела и рассказывала все директору канала Бахытжану Кетебаеву и Тане Дельцовой, вместе с которой мы возглавляли информационное вещание канала, этот момент казался нам особенно смешным. Бахытжан припомнил историю с Мадонной, которой жильцы одного кондоминиума на Парк-авеню не разрешили купить у них квартиру, опасаясь поклонников звезды и просто сумасшедших. "Так что хорошо, что они не знают о вашей профессии, а то бы выселили..." Грустное, смешное и абсурдное всегда рядом.
– Не думаю, что тебя хотели сжечь, – шутливо попыталась утешить меня Таня, – разве что напугать.
Честно говоря, это им удалось. Правда, ненадолго. Так устроена человеческая память, что спустя какое-то время даже события, казавшиеся серьезными, начинают выглядеть забавно и незначительно. А кучка мусора, сожженная у твоих дверей, тянет на профессиональный анекдот, чем по сути и является.
Ну а как же я тогда ответила на собственный вопрос: Who is Rakhat Aliyev? Сюжет продолжался пять-семь минут – какой информацией я заполнила это длинное по эфирным меркам время в начале 2001 года? Кем был Рахат Алиев?
Я не помню свой текст, помню только, что его имя в сюжетах мы неизменно сопровождали эффектными прилагательными «противоречивый», «демонизированный СМИ» и все в таком духе. Даже высылая по факсу настоятельные просьбы об интервью (еще до описанных событий, на другом телеканале, мы делали это с завидной регулярностью), снабжали их вопросами с подобными эпитетами. "Как вы считаете, отчего именно ваш образ демонизирован в общественном сознании?" Это начальнику КНБ Алматы. Я так и представляю, как он задумчиво чесал затылок, читая наши эпистолы. А может, его пресс-секретарь Ардак Досжан обманывал нас обещаниями интервью и наши факсы отправлялись нечитанными прямиком в мусорную корзину.
Who was Rakhat Aliyev?
Каким бы ни был мой ответ на этот вопрос в 2001 году, в году 2015-м он звучит для меня коротко и ясно: несчастный человек, в силу характера и жизненных обстоятельств ставший жертвой системы, в которой власть абсолютна и бесконтрольна, и собственных порочных страстей.
Правила комментирования
comments powered by Disqus