Нижняя палата парламента Таджикистана приняла поправки в «Кодекс об административном правонарушении», предусматривающие наказание за сокрытие двойного гражданства — увольнение с работы либо штраф $ 115−140. Эту меру можно рассматривать, как дополнение к принятому год назад закону «О государственной службе», по которому лица с двойным гражданством не могут работать в органах власти и силовых структурах.
Теперь в Таджикистане будет создана комиссия, которая займется поиском припрятанных паспортов. По мнению информированных источников, новшество может затронуть интересы почти 20 тыс. госслужащих. Сколько из них обладают российским паспортом — не ясно. Зато известно, что со дня введения упомянутого закона желающих сдать российский паспорт не оказалось, напротив — ежегодно консульский отдел посольства России в Таджикистане принимает более трех тысяч обращений от таджикских граждан с просьбой о гражданстве РФ. И ничего незаконного в том нет — в 1995 году между Москвой и Душанбе был подписан Договор об урегулировании вопросов двойного гражданства. С учетом того, что с другими государствами у Таджикистана аналогичного договора нет, можно предположить, что и закон, и принятые поправки направлены против обладателей российских паспортов. На соответствующие вопросы корреспондента EADaily отвечает заведующий отделом Средней Азии и Казахстана Института стран СНГ Андрей Грозин.
Вряд ли стоит в происходящем искать именно антироссийский подтекст — у таджикских чиновников есть не только российские паспорта. Если покопаться, то можно найти иранские, или даже документы стран Запада. Российских, конечно, больше, но принятые поправки не являются антироссийской мерой. Это сугубо внутреннее дело Таджикистана. Президент Эмомали Рахмон последовательно строит эмират. В такой системе власти, которая мыслится в идеале с династийным правлением, с атрибутами неосредневекового государства, нужна абсолютная лояльность подданных. Двойная лояльность абсолютно недопустима, т.к. она предполагает возможность реализации такими чиновниками чужих интересов. В абсолюте — это возможность дворцового переворота. Сейчас подобное кажется маловероятным, с учетом того, насколько жестко все контролируется одной семьей. Но времена меняются, и никто не знает, что может случиться через три или больше лет. Поэтому необходимо, чтобы чиновники подравнялись, знали, что за ними следит «большой брат». Помимо этого, создается элемент конкуренции — чиновники могут начать стучать друг на друга по вопросу обладания вторым паспортом на предмет проверки соответствия моральному облику строителя эмирата.
Насколько, на ваш взгляд, прочна власть Рахмона?
Семья большая. По самым скромным оценкам — человек 150, а может и больше. Старой элиты уже почти не осталось. Идет постоянная ротация, вытесняются последние люди, которые могли вести относительно самостоятельную игру, имели свои интересы, в том числе экономические, и помнили Таджикистан еще без Рахмона. Таких все меньше и меньше. Эффективность управления государством снижается. Таджикская управленческая элита не велика. Если взять VIP-чиновников уровня областных губернаторов, руководителей министерств, ведомств, департаментов, их всего наберется 1500−2000 человек. Но разве это принципиально? При необходимости из семьи дорекрутируют, или из лояльных технократов, в конце концов, наймут чиновников иностранцев, как это делают монархии Залива. Это вопрос технический и решаемый. Но для маленькой бедной страны это лишнее напряжение для бюджета и издержки. Кстати, снижение эффективности управления зафиксировано и в таких успешных по региональным меркам государств, как те же Казахстан или Узбекистан. Независимые эксперты отмечают, что экономический кризис, постоянные сложности с состоянием безопасности, вопросы, связанные с внутриэлитным напряжением, повышают планку требований к административному аппарату, а аппарат работает хуже и хуже в силу множества объективных и субъективных причин. А Таджикистан — это страна, которая может постоянно находится в этом состоянии транзита постепенно и медленно деградирующей организационной системы управления страной и экономикой.
Кстати, об экономике — в Таджикистане запретили продавать валюту…
Это и в Туркмении запрещено, но государство существует. В соседнем Узбекистане для иностранных инвесторов сохраняются проблемы. Основная задача — привлечь инвесторов, а инвесторы не идут туда, где финансовые условия не позволяют выводить прибыль, где нет нормальной конвертации. В Таджикистане то же самое, просто еще хуже, потому что поток долларов, поступавший от трудовых мигрантов сокращается. По последним данным, с $ 4 млрд 2015 года объем переводов сократился до $ 1,1 млрд — 30-процентное падение. Это следствие российской девальвации, общего сокращения трудовых мигрантов. Рецессия, в которой находится российская экономика, с небольшим ростом может продолжаться достаточно долго. Соответственно и конкуренция на трудовом рынке, где работают мигранты из Средней Азии, сохранится, а может и даже обостриться. Киргизия после вступления в Евразийский экономический союз (ЕАЭС) получила значительный дисконт и находbтся в более выигрышном положении, чем Таджикистан или даже Узбекистан.
Почему Таджикистан не хочет вступать в ЕАЭС?
Торговля, торговля и еще раз торговля. Душанбе хочет того же, что получил Бишкек в докризисное время, и даже больше. Ждет, когда Москва отвалит кучу денег и решит все существующие проблемы. Восточный базар. Они рассматривают варианты и могут сколь угодно долго их изучать — сокращение поступлений от мигрантов непосредственно на государственном бюджете не сказывается. Деньги рассеиваются по домохозяйствам и идут на внутреннее потребление. В бюджет они поступают опосредованно, через торговлю, закупку, например, строительных материалов. Поэтому на бюджетной стабильности напрямую не сказывается, как и на элите.
После разгрома Партии исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ), в республике наступило затишье. Или это обманчивая тишина?
Есть определенный порог чувствительности, когда люди готовы предпринимать какие-то шаги по смене политической ситуации. В Таджикистане это купируется памятью о гражданской войне. Но растет новое поколение, не испытавшее это на себе. В свою очередь, власть пытается выстроить систему, в которой молодежь просто не может себе представить, как жить без Эмомали Рахмона или его сына Рустама Эмомали. Сомнительно, конечно, чтобы такая работа оказалась слишком успешной. Люди, не считающие систему справедливой, симпатизировавшие ПИВТ, они ведь никуда не делись, и всех ведь по тюрьмам не распихать. Кто-то уехал воевать в Сирию и Ирак, кого-то убили, кто-то уже вернулся. На пике выезда спецслужбы говорили о 1500 гражданах Таджикистана, воюющих на Востоке. Для 8-миллионного населения страны — это не много, но более чем достаточно, чтобы по возвращении подточить стабильность такого слабого государства, каковым является Таджикистан. Поэтому власти первыми в Центральной Азии попытались было запустить проект реабилитации и реинтеграции людей, возвращающихся из отрядов ИГИЛ (ДАИШ, ИГ, террористическая организация, запрещенная в России и других странах). Если человек может доказать, что его использовали против воли, то он избегает тюрьмы, более того, это используют для пропаганды в СМИ. Пока трудно сказать, насколько эта система эффективна. Но следует учитывать, что не все попадают в поле внимания спецслужб, а тем более таджикских. При том, что в ту же Сирию едут зачастую через третьи страны, через Россию едут. Между тем правовая база партнерства спецслужб России и Таджикистана не настолько детально проработана и не настолько функциональна практически, как скажем со службами Казахстана или Киргизии. Есть системы, которые работают в рамках многосторонних организаций — ОДКБ или ШОС. Это еще один из негативных моментов того, что Таджикистан не форсирует вступление в ЕАЭС. В ОДКБ Таджикистан активен. На таджикской территории дислоцируется российская военная база. Да, мы строим их армию, но одно дело выстраивать вооруженные силы, помогать своему партнеру на юге, другое — вести такую сложную работу, как оценка перемещений отдельных, хорошо мотивированных, хорошо подготовленных террористов. Это совсем другой уровень партнерства и здесь мне кажется, это сугубо мое мнение, что все-таки много чего недоработано.
Между Россией и Таджикистаном в плане расширения ЕАЭС стоит кто-то — «третий лишний»?
Ситуация неоднозначная, конечно. Рахмон делает реверансы в сторону Запада, там их видят, его достаточно хорошо принимали в Европе. То же самое в отношении стран залива — там его тоже хорошо принимают. Все обещают ему помочь, но обещания не спешат выполнять. Дружба с Ираном после истории с приглашением Кабири на конференцию, где он общался с иранскими лидерами, не выглядит прочной. Другое дело Китай. Он активен, в экономическом плане доминирует в Таджикистане — достаточно оценить структуру таджикского государственного долга. Ни одно из Центральноазиатских государств не набрало столько денег в процентном отношении к долгам перед Китаем — 40% на конец прошлого года. Может, у других суммы и больше, но у них и экономики намного объемнее. При этом Китай воздерживается от активного влияние на политическую линию Таджикистана.
Понятно, что Пекин не заинтересован во вхождении Таджикистана в ЕАЭС. Такие деньги вбуханы в эту страну отнюдь не для того, чтобы она ушла в структуру, в числе задач которой нивелирование товарных угроз из Китая. И тем не менее, хоть каких-то свидетельств того, Китай работает против вовлечения Таджикистана в ЕАЭС, нет, и от таджикских коллег об этом слышать не доводилось. Затягивание вопроса — это все-таки инициатива таджикской элиты. Вместе с этим, я не уверен, что в Москве все только и ломают голову над тем, как бы втянуть Таджикистан в ЕАЭС. С геополитической точки зрения, безусловно, если ты не расширяешься, то стоишь на месте, а когда стоишь на месте, то превращаешься в объект чужих проектов.
Но одной геополитикой сыт не будешь. В ЕАЭС уже есть проблемная страна, осенью там выборы, и много предположений, куда они могут вывернуть ситуацию. Если добавить еще одну, то рискуем получить нарастание количества и груза проблем, которые есть в ЕАЭС. А это будет тормозить еще больше его развитие и выход из кризисной ситуации. А есть еще и оборотная сторона вовлечения Таджикистана в ЕАЭС. Приняв эту страну в альянс, мы получим непосредственную границу с Афганистаном, что стабильности не добавит. Поэтому мне кажется, что вопрос изучается не только в таджикской элите — у российского руководства тоже нет окончательного мнения по поводу того, насколько процесс расширения ЕАЭС стоит форсировать. В противном случае вопрос был бы уже решен.
Правила комментирования
comments powered by Disqus