Размышления «русскоязычного» по прошествии 30-летнего юбилея
На ресурсе Qazaqstan tarihy (Казахстан история) Министерства информации и общественного согласия в перечне важнейших дат значится такая: 24 января 1997 года – принят закон «О языках в Республике Казахстан». Правда, в официальной версии самого закона указано иная дата – 11 июля того же 1997 года, но мы вполне можем воспользоваться и январским временем для размышления над некоторыми итогами законодательства, двадцать три года назад установившего государственность казахского языка.
Тем более, что Закон от 1997 года, появившийся во исполнение требований принятой в результате августовского референдума 1995 года Конституции суверенного Казахстана, о том, что упомянутые в ней законы должны быть приняты в течение двух лет, стал не началом, а продолжением той же языковой политики.
А именно: еще 22 сентября 1989 года, когда о скором распаде СССР даже не помышлялось, но «перестройка» сделала возможным ранее немыслимое, был принят Закон Казахской Советской Социалистической Республики «О языках», где казахский язык был постулирован, как государственный, а русский – как язык межнационального общения. Поэтому в нынешнем январе мы с вами имеем уже тридцать с лишним лет государственности казахского языка, с этим родилось и вошло во взрослую жизнь целое поколение – было время воплотить все, что возможно. А также убедиться в дальнейшей неосуществимости того, что не осуществилось.
Кстати сказать, в советском еще издании языкового законодательства, вместе с утверждениями о руководстве ленинскими принципами равноправия наций, свободного развития языков и культуры, совершенствовании межнациональных отношений, укреплении дружбы и сотрудничества между народами, народностями и национальными группами, проживающими в Казахской ССР, был пусть косвенно, но вполне определенно, и как раз через норму о государственности казахского языка, заложен принцип национального государственного строительства. А именно: нация в Казахстане – именно казахская, определяется же ее казахскость – через государственный язык.
Цитата: «Язык – величайшее достояние и неотъемлемый признак нации. С развитием языка, расширением его общественных функций непременно связан расцвет национальной культуры и будущее самой нации как исторически сложившейся устойчивой общности людей». Соответственно такой заложенной логике, русский язык как язык межнационального общения есть язык, на котором члены казахской нации общаются (в скобках: пока не все граждане овладели государственным языком и не стали членами единой нации) с представители иных диаспор в Казахстане.
По факту же развала СССР тот же юридически-идеологический посыл был повторен в формулировке Конституционного закона «О государственной независимости» 1991 года, где казахская нация и граждане Казахстана оказались связанными между собой следующим образом: «Граждане Республики всех национальностей, объединенные общностью исторической судьбы с казахской нацией, составляют, вместе с ней единый народ Казахстана».
Правовая и идеологическая конструкция та же: народ Казахстана, конечно, един, но внутри этого единства граждан всех национальностей существует некая дополнительная общность – казахская нация. Войти в которую, понятное дело, можно (и должно) через овладение государственным языком.
Подчеркнем: казахский язык положен в основу всего такого государственного строительства, он – единственный и незаменяемый краеугольный камень: говорит все государство и все его граждане на едином государственном языке – есть и сама государственность, и гражданское согласие внутри нее. Но вот государство, осуществляющее фактическое функционирование отнюдь не на собственном государственном языке, и граждане, в массе своей государственным языком не владеющие, по существу, и есть самая большая проблема такой государственности. С которой государству пора бы самым срочным и серьезным образом, ради сохранения собственной устойчивости и гражданского мира, разобраться.
Впрочем, мы забегаем вперед, продолжим пока историю формирования языкового законодательства Казахстана. И здесь самое время перейти к Конституции 1995 года, сформулировавшей языковое соотношение чуть-чуть иначе, чем в перестроечной законодательной версии: казахский, как и был – государственный, а вот русский уже не язык межнационального общения, а язык, который официально употребляется в государственных организациях и органах местного самоуправления наравне с казахским.
Что показательно: помимо всем известной статьи 7, определившей государственный и официальные языки, на другом – дальнем конце Конституции, можно отыскать и еще одну посвященную языку статью – 93, хотя она начинается как раз со слов «В целях реализации статьи 7 …» и далее сказано, что «правительство, местные представительные и исполнительные органы обязаны создать все необходимые организационные, материальные и технические условия для свободного и бесплатного овладения государственным языком всеми гражданами Республики Казахстан в соответствии со специальным законом».
Почему это сразу не вошло в статью семь? Потому что статья 93 размещена в разделе «Заключительные и переходные положения» и отсылает к будущему специальному закону, с которого мы и начали и который, уложившись в положенный двухлетний срок, и появился в 1997 году, в январе ли, в июле ли.
С точки зрения Конституции, разнесение статей 7 и 93 совершенно корректно, но вот что из этого получилось в том самом специальном законе «О языках» – очень поучительно.
Во-первых, никакой реализации статьи 93 там … нет. Вот просто нет, и все. Имеется только ее пересказ, причем зачем-то своими словами, с дополнениями и расширениями. Что вообще-то не возбраняется, но вот только продекларированные обязанности должны были бы получить конкретную регламентацию: что входит в обязанности правительства, а что – местных органов, каким образом, за счет каких процедур и источников все это обеспечивается. А коль скоро ничего не сказано, то никаких «условий для свободного и бесплатного» за прошедшие с 1997 годы так и не появилось.
Зато там, сразу после пересказа конституционной статьи 93, появилась еще одна правовая новелла, самым прямым образом с Конституцией пересекающаяся: «Долгом каждого гражданина является овладение государственным языком, являющимся важнейшим фактором консолидации народа Казахстана».
Вот так, Конституция обязывает органы власти организовать обучение государственному языку, принятый же в ее исполнение специальный закон как бы не специально ее «поправляет» – обязанность государства перед гражданами заменятся на долг граждан перед обязывающим их государством.
И вообще, закон «О языках» весьма творчески «интерпретирует» Конституцию. Вот, например, как конституционный термин «на равных» расшифровывается в Законе:
Ответы на обращения граждан даются на государственном языке или на языке обращения.То есть, на обращение по-русски отвечать можно и на казахском. Или вот: судопроизводство ведется на государственном языке, а, при необходимости употребляется русский язык или другие языки.
Или так: культурные мероприятия проводятся на государственном и, при необходимости, на других языках. То есть, использование русского языка, оно не «на равных», а «при необходимости». Определение же этой самой необходимости в руках, разумеется, отнюдь не граждан. Причем насчет того, какой необходимостью обязан руководствоваться исполняющий Закон чиновник, говорится вполне определенно: развитие языков обеспечивается системой государственного планирования, предусматривающими приоритетность государственного языка и поэтапный переход делопроизводства на казахский язык.
Самое главное сказано: вместо «на равных» определена приоритетность казахского языка и перевод только на него делопроизводства. Сигналов для «русскоязычных насчет своей дальнейшей судьбы в казахском государстве – достаточно. Даже не считая перехода на латиницу и компаний по переименования городов и улиц.
Но почему тогда никакой панической эмиграции не наблюдается и отток «русскоязычных» из Казахстана, хотя никогда и не прекращающийся, далеко не массовый? К тому же, казахов, особенно молодых и образованных, в нем ненамного меньше.
Я вам скажу, жесткость языкового законодательства государства казахского смягчается необязательностью его исполнения.
К примеру, по закону, акты государственных органов разрабатываются и принимаются на государственном языке, при необходимости, их разработка может вестись на русском языке. Опять та же самая оставляемая на усмотрение чиновников «необходимость», но в данном случае она - безальтернативна. В государстве Казахстан акты на государственном языке не разрабатываются и не принимаются.
Помнится, сколько-то лет назад была одна депутатская попытка предложить законопроект сразу на казахском, но теперь даже и не упомнить, о чем это было и чем закончилось. Более того, даже с последующим переводом на государственный язык написанных и принятых на русском документов, большая проблема. Так, в сентябре прошлого года (как раз на очередную годовщину государственности казахского языка) прошли парламентские слушания, где сенатор Мурат Бактиярулы затронул проблему ошибок в законах на казахском языке. Он подчеркнул, что многие специалисты государственных органов до сих пор «плавают». Председатель же Сената Дарига Назарбаева, согласившись с коллегой, так прямо и признала: «Это проблема, в которой нет виноватых. Мы не можем разобраться, как правильно то или иное слово подбирать и говорить. Наши ученые между собой не могут разобраться, а что тогда требовать от тех, кто должен в своей повседневной практике работать с этими данными».
То есть, не исполнять закон, а как бы не замечать его неисполнения, либо искать оправдания, если вдруг к неисполнению кто-то станет привлекать внимание, либо изображать исполнение при отсутствии такового – это наша устоявшая практика. Как раз и гарантирующая невозбуждение страстей.
Один только пример насчет изображения исполнения – отчетность по «Государственной программы развития и функционирования языков на 2011-2020 годы». По ней к 2020 году (то есть как раз сейчас) доля казахстанцев, владеющих государственным языком должна вырасти до 95%. Вы думаете, фантастика?
Отнюдь. По последнему (за 2018 год) отчету, доля населения, владеющего государственным языком, уже составила 85,9%, и в каком-то смысле это так и есть. Меня, например, можно смело писать даже в отлично владеющие, поскольку несложную казахскую речь, но только в исполнении русскоязычных казахов (!) почти понимаю.
Точно также вполне сойдет за истину и отчетность о 90-прооцентном количестве выпускников школ, владеющих государственным языком. Думается, Комитет по языковой политике Министерства культуры и спорта здесь даже излишне скромничает. Изучение казахского и русского по закону о языках – обязательно, а выпускные аттестаты без «неудов» получают практически все школьники.
Поздороваться по-казахски в Казахстане могут все. А вот то, что свободно писать, читать на казахском – это редкое умение, и даже кандидаты в президенты на экзамене по государственному языку делают чудовищное количество ошибок – тоже наши реалии.
До поры до времени на сознательно не замечаемом всеми разрыве между записанным в языковом законодательстве и фактическом положении дел тоже можно строить межнациональное согласие. Но вряд ли бесконечно.
Как привести закон в соответствие с реалиями, а реалии в соответствие с законом, понятно – узаконить два государственных языка. С перечнем тех позиций в органах власти и управления, для занятия которых требуется знание и казахского, и русского. В таком случае казахское наполнение национальной государственности получит свои твердые гарантии, но и для «русскоязычных» правила участия в казахской государственность станут вполне понятными. Казахстан же станет общим для всех государством, с единой двуязычной гражданской нацией.
Определенно, дальнейшее продвижение евразийской интеграции поможет переходу на два государственных языка, но пока привычно поживем и при таких гарантиях межнационального согласия – в виде неисполняемого закона.
Правила комментирования
comments powered by Disqus