Институт общественной политики обратился к экспертам с вопросом о том, что является движущей силой и каковы истинные причины протестов в Кыргызстане.

Отвечая на вопрос о движущих силах митингов Шерадил Бактыгулов, эксперт по государственному управлению, отметил, что если сравнить митинги, которые происходят в Кыргызстане, с митингами, которые происходят в других странах, то, в принципе, ситуация одинаковая везде:

«По данным IFES (Международного фонда избирательных систем), порядка 65 процентов населения стран региона ОБСЕ недовольны политическими партиями и правительствами.

Я не видел исследований, в которых бы говорилось о том, какой процент граждан и жителей Кыргызстана недоволен нашей властью и, соответственно, по этой причине является участником этих митингов. Это первый момент.

Второй момент. Понятно, что за исполнителями каждого митинга есть свои собственные группы влияния. В зависимости от условий страны они могут быть разные. Например, у нас это клановые, родовые объединения, включая криминал и так далее. Вся полярность групп интересов, которые существуют в Кыргызстане, обладает возможностью проводить подобные митинги, начиная с гражданских активистов. Как мы знаем, есть акции, которые проводятся не столько криминальными или политическими структурами, сколько правозащитниками. Есть и молодежные движения, которые выходят на митинги.

Надо рассматривать природу происхождения этих митингов, но журналистов и большинство людей больше интересуют митинги, которые носят ярко выраженную политическую окраску, не причину, а именно окраску. Это требование каких-то преференций, национализации “Кумтора”, освобождения из тюрьмы того или иного общественного или политического деятеля.

Это всегда существовало, начиная с первых митингов, которые происходили в Аксы, где главным требованием было освобождение Бекназарова и так далее. Единственное, что объединяет все эти митинги, - это то, что на них отстаивают какие-то частные интересы, то есть не выдвигаются и не преследуются цели развития страны, общества или конкретного населенного пункта.

Каждый митинг, если присмотреться внимательно, преследует узкособственнические, субъективные цели и задачи какой-то из групп интересов. Рядовые участники тоже преследуют свои цели, например, кто-то хочет заработать, кто-то хочет принять участие в митинге, чтобы поддержать свой статус или получить новый социальный статус в кругу своих друзей, знакомых, единомышленников и так далее.

С этой точки зрения те митинги, которые у нас происходят, – это просто интересный процесс собрания большого количества людей, фактически не несущий никакой смысловой нагрузки, так как нет никаких предложений по альтернативному разрешению проблем, либо проблема, которая видится, представляется гвоздем, который надо забить молотком, и все.

На самом деле набор инструментариев для решения любой проблемы намного шире, чем просто молоток. Соответственно, отдача от подобных митингов никакая, это просто инструмент маневрирования и лавирования разных сторон – тех, кто может что-то дать, и тех, кто хочет что-то получить. Те, кто хочет что-то получить, как раз и организовывают митинги. Эти митинги организовываются против тех, кто что-то имеет.

Митинг - это способ обратить внимание на какую-то конкретную проблему. Понятно, что бюрократическая машина может принимать решения в течение минимум двух-трех месяцев, а могут пройти полгода и год, и не факт, что решение суда будет корректным.

Нельзя говорить о том, что митинги - это единственное средство получения каких-то преференций.

Митинги в форме, в которой они проходят в Кыргызстане, не являются уникальными. В любой другой стране точно также группы интересов преследуют свои цели. Люди выступают от имени группы для получения выгоды, то есть существует социальная цель, например, в некоторых странах это объединения в защиту женских прав, прав сексуальных меньшинств и так далее. Или выдвигают требования, митингуют для достижения каких-то политических целей. Это происходит везде, цели ставятся, а группа воспринимается как сообщество единомышленников.

У нас частные интересы выдвигаются с тем, чтобы оказать давление. С этой точки зрения некоторые митинги по своим целям, задачам, структуре и содержанию лозунгов, призывов – это шантаж. Шантаж, чтобы требования митингующих были удовлетворены, неважно, в рамках закона это или нет, противоречит это интересам общества или нет, нарушает действующие договоры или нет.

Говорить о том, что митинг используется как средство, чтобы добиться справедливости, не совсем корректно, потому что те люди, которые пытаются добиться какой-то справедливости, как правило, ничего не добиваются. Им предлагают действовать в рамках законодательства.

Например, был одиночный митинг-протест, когда женщина выступала против, с ее точки зрения, несправедливого решения Верховного суда в отношении ее сына. Этот пример показателен тем, что она пошла на самосожжение, но выжила. Это показатель того, что она отчаялась и своим поступком привлекла внимание, чтобы Верховный суд начал пересмотр дела, и не факт, что пересмотр будет в пользу ее сына.

Таких моментов много, и говорить о том, что митинг является инструментом достижения справедливости, не приходится, потому что у каждого свое собственное понятие справедливости, свое собственное видение того, что это такое и как эта справедливость должна реализовываться.

Для кого-то справедливость – это око за око, а для кого-то справедливость – денежный мешок, у нас есть айыпы (штрафные санкции за то, что человек совершил какое-то правонарушение), а для третьего справедливость действует в рамках закона. Само понятие справедливости в обществе не сложилось.

Если говорить о том демонстрируют ли митинги слабость институтов власти или все же это признак демократии, то здесь ответ делится на три части.

Первая, что такое демократия? Дело в том, что сама теория демократии, демократического транзита на самом деле находится еще на стадии разработки. С этой точки зрения количество или качество митингов рассматривать в качестве индикаторов демократии не приходится.

Вторая, митинги можно рассматривать как элемент демократии (право свободы собрания и свободы слова). Людей же не разгоняют, как раньше, в 1980-е годы в Москве, резиновыми палками и так далее. Если смотреть по количеству митингов, то в Кыргызстане демократия давным-давно наступила. Означает ли это, что у нас существует верховенство права и уважение к закону?

Если говорить об уважении к закону, то демократии у нас и близко нет. Митинги надо рассматривать как элемент того, что люди могут свободно собираться и высказывать свои мнения. Очень трудно себе представить хотя бы один такой митинг, который мог бы быть проведен, например, в Алма-Ате или Астане, Ашхабаде, Душанбе или Ташкенте. С этой точки зрения принцип свободы слова, свободы собрания в Кыргызстане работает не на словах, а на деле. Раньше подобного никогда не было, и это, несомненно, плюс. Сложно ожидать, что позитивные изменения, произошедшие в какой-то одной области, действительно будут хорошими.

С третьей точки зрения, если мы говорим о слабости государства, то, в принципе, речь идет о том, что если надо, то государство может применить силу. Вопрос только в том, насколько она адекватна. Когда происходили митинги в Андижане, ударными силами были не правоохранительные органы (имеются в виду милиционеры), а армия.

В Кыргызстане армия была введена только один раз, когда было объявлено чрезвычайное положение в Джети-Огузском районе, из-за того, что действия митингующих привели к отключению энергоснабжения двух пограничных застав, не говоря уже о “Кумторе”. Пограничные заставы остались без света, а, как известно, они находятся на государственных границах, а это уже посягательство на неприкосновенность государственной границы. Здесь чрезвычайное положение было введено вполне адекватно и, соответственно, были введены войска. В остальных ситуациях такого плана войска никогда не принимали участия, за исключением военнослужащих Национальной гвардии, которые охраняли периметр Белого дома.

В митингах, которые происходят в Кыргызстане, принимают участие, обеспечивают безопасность и митингующих, и других людей только сотрудники правоохранительных органов. Это тоже одно из отличий.

Дело в том, что если посмотреть в совокупности, то милиция оснащена и обучена лучше, милиционеров по количественному составу больше, чем личного состава Вооруженных сил Кыргызской Республики. Это тоже является существенной разницей и оговоркой.

Еще раз повторю вопрос: насколько адекватно применяются подобные действия? Здесь говорить о слабости государства не совсем корректно, наверное, корректно говорить о том, что государство не в состоянии решить те проблемы, которые есть. Хотя у государства есть возможности по решению проблем социального блока (рост цен, инфляция и так далее). Просто необходимо с этим работать.

Когда происходят митинги, первой движущей силой является отрицание всего, что есть. У человека, участвующего в митинге, только одна мысль в голове: “Хочу, чтобы сегодня и сейчас мне было хорошо”. Если государство дает какую-то надежду на то, что все будет хорошо, то митинговый накал снижается, но у нас этого не происходит. Те действия, которые предпринимались за последние 20 лет, привели к тому, что существуют три параллельных мира: мир власти, бизнеса, на который работают законы, мир полукриминальный, где работает не Конституция, а понятия, и третий – гражданский мир, где каждый варится в собственном соку.

Раньше у нас было два мира: мир власти и всего остального общества. Теперь у нас потихоньку образуется три параллельных мира. К чему это приведет? Вариантов много.

Следует сказать и о влиянии митингов на стабильность в стране. События марта 2005 года и апреля 2010 года, в принципе, говорили о стабильном развитии ситуации. Приведу аналогию, есть такая шутка – “пожар идет по своему расписанию”. Горение огня и пламени стабильное, где-то всполохи снижаются или становятся больше и так далее.

Примерно такая же ситуация у нас с митингами. Все идет к развитию, и одним из элементов стабильного развития являются сами митинги, как это парадоксально не прозвучит. То есть митинги тоже задают тон, который заставляет государственных и муниципальных служащих учиться чему-то новому. Как минимум, находить общий язык, разговаривать с другими людьми не по принципу: “я командир, а все остальные дураки”, а действительно пытаться найти общий язык. Понятно, что если люди даже идут напролом, крушат что-то, всегда есть группа лиц, с которыми надо разговаривать и которые готовы сами к подобным разговорам. С этой точки зрения митинги – вполне нормальная вещь, для стабильного развития страны в том числе.

Если мы говорим о “революционной” ситуации в Кыргызстане, то она всегда существовала. Вопрос только в том, какая группа лиц окажется в нужное время в нужном месте и сможет эту ситуацию использовать. Например, события 2005 года развивались на волне недовольства, то же самое происходило в 2010 году. Недовольных было очень много, и не столько государством, а именно сложившимся положением в социальной сфере. Люди хотят изменений к лучшему. Причиной “плохого” социально-экономического положения как раз видится государство.

Если власти дадут повод усомниться в чем-то и с точки зрения какой-то части населения действия правительства будут казаться несправедливыми, тогда да, даже этой осенью и следующей весной может произойти “мартовский поход с заходом в Белый дом”.

Митинг можно рассматривать как клапан для “выпускания пара”, если он проводится только один раз. Но если преследуется какая-та групповая цель, то одним митингом это не обходится. Соответственно, от митинга к митингу растет количество сторонников, безапелляционность заявлений, кураж, то есть люди объединяются в какой-то социальный круг, участвующий в этих митингах. В этой связи они сами себя вводят в раж, и вместо того, чтобы выпускать пар, они, наоборот, его накапливают. Не факт, что в дальнейшем этот пар можно будет выпустить в позитивном контексте. Ситуация неоднозначная. Это может быть справедливо, когда действительно преследуется цель выпустить пар вполне легальной группы и так далее, но если речь идет о захвате ресурсов, власти и так далее, то одним митингом это не обойдется.

Оплаченные митинги выхолащивают, в первую очередь, веру в само общество. В обществе нет единой позиции или единого видения того, как должна развиваться страна дальше. Сегодня человек, которому заплатили за участие в митинге, выступает за одного, а завтра ему заплатил другой, и он выступает против первого и так далее.

Проплаченные митинги говорят о том, насколько само общество деградировало: у людей нет собственного мнения, люди готовы менять позиции при временном появлении той или иной денежной купюры в собственных карманах. Митинги развращают само общество двумя путями: первый - это деньгами, участники готовы продать свой голос, так же как и на выборах, любому дяде или тете, которые придут с толстым кошельком; второй - они развращают общество тем, что вносят элемент недоверия ко всем митингам.

Если действительно будет проходить какой-то непроплаченный митинг на социальных основах, то к нему сложится отношение как к проплаченному.

Например, я в 2010 году разговаривал с одним из сотрудников правоохранительных органов, который защищал, охранял здания, и он сказал, что митинги уже надоели, и у него уже появилась устойчивая аллергия на митинги. Речь идет о том, что митинг уже не рассматривается как средство каких-то демократических преобразований.

Когда мы говорим о том, как митинги влияют на общество, то здесь необходимо отметить, что растет новое поколение, это те люди, на которых вообще не обращали внимания в течение последних 20 лет. Митинги учат данных людей тому, что всего можно добиться и взять силой, нахрапом, продавить и так далее. Здесь опасность для общества заключается в том, что расшатываются правовые устои самого общества и государства.

Если говорить о возможности направления митингов в правовое русло, то правовые условия у нас как бы существуют, имеется нормативно-правовая база и так далее, но организаторы, архитекторы митингов должны прийти к пониманию того, что если их действия в краткосрочной перспективе, может быть, и принесут им какие-то дивиденды, то это не обязательно означает, что эти дивиденды за ними закрепятся навечно. Это показывает опыт Бакиевых, на волне митингов пришли, на волне митингов ушли. Может быть, получится так, что третья или четвертая волна митингов сметет и самого архитектора. На данный момент некоторые архитекторы так и остались в Кыргызстане.

То, что человек пришел к власти на волне новых митингов, не означает, что он надолго задержится во власти.

Здесь ситуация, когда на такой митинг могут точно также ответить и другие люди, против которых он был направлен. Такая ситуация приведет к конфликту, который будет разрастаться. Если у людей все-таки будет понимание того, что их действия, во-первых, теряют смысл, во-вторых, могут принести разрушение их собственных карьер и жизни, тогда митинги могут стать цивилизованными.

Даже в самых развитых обществах подобные митинги происходят постоянно, против кого-то и против чего-то. Необходимо, чтобы сами участники митингов начали понимать бесполезность и деструктивность своих действий. Большинство из них выступает за получение конкретной выгоды, к примеру, за получение участков земли, денег и так далее. Они это четко понимают и готовы за это бороться. Для того чтобы митинги были более или менее цивилизованными, необходимо, чтобы государство перестало оперировать коррупционными схемами. Если речь идет о земельных участках, то должно быть понятно, сколько имеется земельных участков, как они распределяются и так далее.

Мне кажется, что необходимо сделать хотя бы анализ того, что такое митинг, по контингенту участников митингов, по тематике и, соответственно, по местам распределения, то есть необходимо посмотреть, в каких районах какие вопросы не решаются, и попытаться выявить организаторов этих митингов. Тогда сложится какая-та картинка, можно будет поставить какой-то диагноз и на его основе предпринимать какие-то меры для того, чтобы если не вылечить, то хотя бы снизить жар условного больного. Говорить, что то или иное средство может помочь, на мой взгляд, преждевременно.

К примеру, силовые методы действенны с точки зрения пресечения одного мероприятия, но очень сложно таким образом подавить серию митингов. Во-первых, не получится, а, во-вторых, уже не дадут. Если будут использованы силовые методы, понятно, что архитекторы этих митингов также в ответ приготовят силовые методы, тогда прольется кровь, и это люди на данный момент понимают достаточно четко, так как у нас есть пример Аксы и так далее, и это никто не хочет повторять».

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram