Хорошо известно, что концепция «Русского Мира», который Владимир Путин истово «защищает» на территории Украины и готов далее «защищать» едва ли не по всему земному шару, придумана не самим российским президентом. Да и сам Владимир Владимирович, естественно, не претендует на авторство – профессиональный опыт нынешнего кремлевского властителя предопределил его склонность к выявлению «паролей и явок», проведению спецопераций в духе политических разводок и провокаций, ведению гибридных войн и тому подобному, а совсем не к сочинению духоподъемных концепций.
Об истоках «Русского Мира»
Следует напомнить, что еще в 2009 году, выступая на открытии III Ассамблеи «Русского Мира», одноименную концепцию в более-менее четком виде сформулировал патриарх Кирилл. Однако говорил он не столько о духовно-культурном пространстве, к которому принадлежат Сергий Радонежский, Пушкин, Гоголь, Достоевский и далее по списку, сколько о «цивилизационном пространстве, ядром которого являются Россия, Украина, Белоруссия» (в некоторых других выступлениях патриарх относит к нему также Молдавию, Грузию и Казахстан). Патриарх, заявив, что «Русский Мир» необходимо постоянно защищать и сплачивать, поставил перед этой общностью весьма конкретную и вполне земную задачу - «стать сильным субъектом глобальной международной политики, сильнее всяких политических альянсов». И вот тут становится окончательно ясно, о чем идет речь – не о понятии духовно-культурном, а о геополитической доктрине. Причем весьма агрессивной и к тому же имеющей откровенно идеологическую конфронтационную составляющую, прямо как при советской власти. Совсем недавно, выступая в Крыму, премьер Медведев ввел в обиход термин «наши идеологические противники», символику которых российской молодежи не следует носить на одежде. Такого мы не слыхали с высоких властных трибун, по крайней мере, года с 1988-го.
Однако и патриарх Кирилл, конечно же, ничего оригинального не изобрел. Корни «геополитической» интерпретации «Русского Мира» можно проследить от возникновения идеи «Москвы – Третьего Рима» до времен идеологов панславизма. Впрочем, Россия никогда не обладала монополией на подобного рода конструкции. Панисламизм, пантюркизм, паниранизм, панарабизм – явления примерно того же порядка. И, конечно же, пангерманизм с его понятием Deutschtum («германство», «немецкость»). Последним провозвестником этой концепции, доведшим ее до логической завершенности, стал никто иной, как Адольф Гитлер. И недаром многие тут же заметили, что, например, «крымские» речи Путина едва ли не под копирку списаны с «судетских» и «данцигских» речей фюрера: те же тезисы об исторической общности, разделенном народе, необходимости защиты соотечественников. Но даже если отрешиться от возникающих аналогий и аллюзий, сама нацеленность Кремля на защиту «Русского Мира», особенно после крымско-донбасской истории, заставила многих, в первую очередь, на постсоветском пространстве, по-особому взглянуть на возможное применение этой концепции в отношении той или иной страны с русским или русскоязычным меньшинством. И в числе первых в этой связи стал упоминаться Казахстан, где русские составляют около трети населения. Такой особый взгляд на ситуацию с русскими меньшинствами - одно из самых опасных последствий «русско-мирских» духовно-геополитических упражнений. Опасных, в первую очередь, для самих русских меньшинств.
Бесспорное право на родину
На территории нынешнего Казахстана русские проживают уже в 4-7 поколениях, будучи, в частности, потомками переселенцев, прибывавших туда, начиная с рубежа XVIII-XIX веков и особенно в период после принятия казахскими ханами подданства Российской империи. Это происходило главным образом путем строительства крепостей на севере Казахстана. Вслед за военными гарнизонами в крепости приезжали семьи, затем рядом возникали поселения, позднее ставшие городами. При этом надо отметить, что численность казахов все равно преобладала над проживающими в этих городах русскими. По переписи 1897 года в Казахстане жили 4,3 млн человек, из них 80 процентов населения составляли казахи (3,44 млн человек). На долю русских и украинцев приходилось около 12 процентов. Количество русских стало резко возрастать только в конце XIX века из-за переселенческих реформ Столыпина. В советские годы приток русского, русскоязычного и вообще европейского населения пошел по нарастающей, одновременно с прогрессирующим снижением доли казахов: по переписи 1959 года казахи составляли лишь порядка 30 процентов населения. Понятное дело, далеко не всегда имели место добровольные миграционные процессы типа «освоения целины» - ведь на территории Казахстана была раскинута огромная часть сталинского ГУЛАГа. Что же до титульного населения, то снижение его доли во многом объясняется фактическим геноцидом казахов в годы их «перевода на оседлый образ жизни» и коллективизации.
В целом же весьма длительная, хотя и сложная, история расселения русских в Казахстане сформировала у большинства из них восприятие этой земли как своей родины и осознание своего права без всяких исключений считать себя гражданами этой республики. Впрочем, это право, по большому счету, никто и не ставил под сомнение, что и было зафиксировано предоставлением казахстанского гражданства всему постоянно проживавшему в Казахской ССР населению на момент обретения Казахстаном государственной независимости.
Русский исход
После распада СССР в Казахстане оставалось около 6 миллионов русских, число которых стала интенсивно сокращаться в результате массового выезда, главным образом, в Россию. За период с 1991 по 1997 годы из Казахстана выехало 1,2 миллиона русских, что составляло почти 14 процента населения республики. Причем в общем потоке прибывавших в Россию русских и русскоязычных мигрантов из бывших союзных республик выходцы из Казахстана составляли самую большую часть - около 40 процентов, в то время как мигрантов, например, из стран Балтии, подвергавшихся наибольшим нападкам Москвы за «дискриминацию русских», было всего около 3 процентов.
В этом был определенный парадокс, поскольку в Казахстане, в отличие, скажем, от соседних Таджикистана, Узбекистана и Кыргызстана, не было масштабных межэтнических конфликтов, жесткой дискриминации на этнической почве, да и вообще, как отмечают специалисты, в межэтнических противоречиях практически отсутствовала «славянская» составляющая.
Ряд экспертов объясняет это комплиментарностью казахского и русского этносов, а также тем, что казахи и русские, как правило, занимали разные экономические ниши. Обе этнические группы оценивали разницу в условиях своей жизни как небольшую и относились критически к перспективам полной независимости Казахстана. Антирусские же настроения здесь, по сравнению с другими центральноазиатскими государствами, были выражены крайне слабо. И хотя в 1991 году среди русских было меньше сторонниковНурсултана Назарбаева, чем среди казахов, все же 74,8 процента опрошенных русских (81,5 процента казахов) одобряли действия президента. Все последующие опросы, проведенные уже в независимом Казахстане, показывали ухудшение социального самочувствия всех его граждан, вне зависимости от национальности.
Для русских главными побудительными мотивами к отъезду были следующие факторы: 1) деградация экономики и все, что с этим связано; 2) не столько сама дискриминация, сколько страх перед гипотетической дискриминацией, вызванный во многом коренизацией госаппарата, интенсивным расширением сферы действия казахского языка, миграцией избыточного сельского населения, в основном казахского, в города, усилением межэтнической конкуренции на рынках труда; 3) естественное стремление оказаться в «родной» этнокультурной среде, подобно тому, как немцы уезжали в Германию, поляки в Польшу и так далее.
Безусловно, нельзя приуменьшать значение такого вроде бы неэкономического, но эмоционально чувствительного фактора, как языковой. Хотя здесь очень большую роль сыграли, скажем так, чисто субъективные опасения, предубеждения и пристрастия, не совсем адекватные реальной ситуации.
Языковой фактор
Надо сказать, что руководство Казахстана проводило довольно осторожную политику в языковой области, в частности, в том, что касалось вполне естественного стремления молодого государства укрепить позиции государственного языка. Уже в принятом в 1989-м перестроечном году законе «О языках Казахской ССР» русский был определен как язык межнационального общения, в то время как казахскому был придан статус государственного языка. Через шесть лет этот статус был чуть скорректирован: в принятой в 1995 году Конституции Казахстана русскому языку впервые был придан статус «официально употребляемого в государственных организациях и органах местного самоуправления». Постановление Конституционного Совета разъяснило это положение, как «конституционную норму о том, что наравне с казахским официально употребляется русский язык». Далее говорилось: «Данная конституционная норма понимается однозначно, что в государственных организациях и органах местного самоуправления казахский и русский языки употребляются в равной степени, одинаково, независимо от каких-либо обстоятельств». В законе 1997 года «О языках в Республике Казахстан» это положение было повторено. В 2004 году в «Закон о языках» внесли следующую формулировку: «Языком работы и делопроизводства государственных органов, организаций и органов местного самоуправления Республики Казахстан является государственный язык, наравне с казахским официально употребляется русский язык».
В качестве парадоксального исследователи отмечают тот факт, что при неуклонном сокращении доли русских в населении Казахстана, заметного падения распространенности русского языка в стране не происходило. По данным переписи 1999 года, русским языком владели 12673,4 тысячи человек, или 84,8 процента населения республики, из них 4479,5 тыс. человек (30 процентов) — русские и еще 8193,9 (54,8 процента) — представители других национальностей.
Сильные позиции сохранял русский язык и в сфере образования. Согласно официальным данным на апрель 2006 года, 40 процентов школьников получали среднее образование исключительно на русском языке, на нем обучали и практически во всех казахстанских вузах. Из более чем 120 частных школ обучение на казахском языке велось только в двух. В начале 2010 года министр образования и науки в интервью «Эху планеты» сказал, что «русских школ, то есть таких, где все предметы на русском языке, у нас в республике около 30 процентов».
Правда, существенно менее симметрично сложилось представительство казахов и русских среди студентов вузов. Например, в 1996/1997 учебном году казахи составляли 65,2 процента, а русские только 24 процента всех обучающихся. Впрочем, следует отметить, что данная диспропорция существовала с советского периода. Так, в 1989 году 54 процента всех студентов Казахстана были казахи, а 31 процент - русские. Хотя в тот период численность казахов и русских была примерно равна (6,5 и 6,2 млн человек). Это связано, в частности, с массовым выездом русской молодежи на учебу в российские вузы.
Параметры диаспоры
Из вышеизложенного можно сделать вывод, что главным и основным стимулом к отъезду русских из Казахстана были, прежде всего, экономические причины, а не дискриминация по национальному и языковому признаку. Недаром к началу нулевых годов, когда в Казахстане обозначился экономический подъем и связанное с этим расширение возможности применения труда специалистов, произошло резкое сокращение темпов отъезда русских из страны. А к середине первого десятилетия XXI века специалисты заговорили о почти полном исчерпании потенциала русской эмиграции из Казахстана.
В итоге на настоящий момент в Казахстане проживает 3.685.009 русских (оценка на 1 января 2014 года), которые составляют 21,47 процента населения страны, являясь вторым по численности после казахов (около 65 процентов всего населения) этносом республики. Следует отметить, что доля русских сокращалась не только из-за эмиграции, но и в силу ряда демографических особенностей русской общины. Удельный вес возрастной группы старше 60 лет у русских составляет 17 процентов, что в 3,2 раза выше, чем у казахов. При этом в период между 1990 и 1999 годами рождаемость у русских падала, а смертность росла, да и сейчас рождаемость у русских гораздо ниже, чем у титульного этноса.
По данным переписи 1989 года, самые многочисленные русскоязычные сообщества имелись в следующих регионах: в Восточно-Казахстанской области (64,9 процента), Северо-Казахстанской (64,9), Карагандинской (61,1), Алма-Атинской (43,6), Костанайской (45,2), Павлодарской (42,4), Целиноградской (42,7) и Кокчетавской (38,5 процента). В настоящее время географическая концентрация русского населения сохраняется примерно в тех же пропорциях при существенном сокращении его доли в межэтническом балансе: Северо-Казахстанская область (49,4 процента), Костанайская (42,12), Восточно-Казахстанская (37,9), Карагандинская (37,44), Павлодарская (37,25), Акмолинская (34,46), Алма-Атинская (29,97), Западно-Казахстанская область (20,96 процента). Свыше 70 процентов казахстанских русских – городские жители.
Проблемы с идентичностью
В 1990-е годы в Северо-Восточный Казахстан – основной регион проживания русской общины – направлялись масштабные миграционные потоки. Этот регион был достаточно привлекательным, поскольку его промышленность и сельское хозяйство в этот период оставались относительно стабильными. Туда из других регионов страны переехало значительное число русских, стремившихся к жизни в «своей» этнокультурной среде. Параллельно в северо-казахстанские города перемещались казахи из сельской местности. Власти при этом «корректировали» межэтнический баланс за счет переселения в северные и северо-восточные регионы оралманов – этнических казахов, репатриировавшихся из других стран. Естественно, об этом никогда не говорилось, но в такой коррекции просматривалось стремление создать что-то вроде подушки безопасности на случай обострения проблемы «русского сепаратизма». Несмотря на то, что на всем протяжении постсоветского периода она так и осталась гипотетической, ситуацию с территориальной целостностью руководство Казахстана никогда из виду не упускало.
Было бы преувеличением утверждать, что для подобных опасений не было никаких оснований. Изначально казахстанские русские в большинстве считали себя, прежде всего, советскими гражданами и не делали различия между Россией и Советским Союзом. В 1991 году, например, СССР считали своей родиной 77 процентов русских в Казахстане (в сравнении, например, с 50–60 процентами в странах Балтии). Значительная часть казахстанских русских, в основном поздних переселенцев, почти не знала казахского языка, казахской истории и культуры, интересы этой части диаспоры были в основном ориентированы на Москву и РСФСР, она вообще слабо ассоциировала себя с республикой, в которой жила. Все это в совокупности привело к тому, что у многих русских возникли проблемы с восприятием нового «нерусского» государства и серьезные трудности с собственной идентичностью.
Раздоры непосредственно на национальной почве играли подчиненную роль. Ухудшение межнациональных отношений хотя и отмечалось, но ставилось по своему значению далеко позади экономических трудностей. При этом, хотя уровень жизни большинства русских в независимом Казахстане, по крайней мере, в начальный период независимости, был все еще выше уровня жизни основной массы казахов, они сравнивали свое положение не с общеказахстанским уровнем, а с идеализированным представлением о жизни в России (правда, потом это представление стало гораздо более реалистичным).
Свою роль сыграло и бытовавшее в русской общине мнение, что все проблемы и трудности вызваны «некомпетентностью» казахов даже больше, чем распадом СССР. А появление довольно узкой прослойки очень богатых казахов вызывало дополнительное раздражение. Отсюда еще один источник морального дискомфорта.
Еще с XVIII века в российском сознании укоренилось, в том числе и под влиянием западных просветительских идей, представление о русском «прогрессоре», который, как носитель европейской цивилизации, приобщал отсталых кочевников к культуре. Затем это представление усилилось благодаря советской пропаганде. В результате многим русским было трудно смириться с тем, что ими «руководят казахи». Стремление последних к независимости, переоценка собственной истории и критика советской системы воспринималась как неблагодарность в ответ на «помощь, которая оказывалась на протяжении веков».
«Сепаратизм» 90-х
Тем не менее, несмотря на все моральные и прочие неудобства, большинство русской общины сохраняло лояльность казахстанскому государству. Правда, в 90-е годы определенная часть русских на севере и северо-востоке Казахстана симпатизировала раздававшимся время от времени требованиям либо какого-то обособления от Казахстана типа создания «Южно-Сибирской республики», либо «воссоединения» этих областей с «исторической родиной». Особенно выделялось местное казачество, гораздо лучше организованное по сравнению с другими объединениями русского населения. По меньшей мере, отдельные представители казачества давали понять в СМИ, что готовы к применению силы. Это привело к обострению отношений с властями, что выразилось, в частности, в аресте и осуждении атамана Семиреченского казачества Николая Гунькина в 1995–1996 годах. Его арест вызвал протесты среди остальных русскоязычных граждан, которые ранее в массе своей не одобряли действий атамана. Конфликт попал в поле зрения российской прессы, и российские национал-патриоты развернули довольно истеричную пропагандистскую кампанию, даже комитет Госдумы официально осудил «непрекращающиеся преследования русского населения, особенно казаков».
Потом все понемногу успокоилось до ноября 1999 года, когда Комитет национальной безопасности (КНБ) Казахстана задержал в Усть-Каменогорске членов группировки «Русь», членами которой были бывшие военные - участники конфликтов в Приднестровье, Чечне и Таджикистане. Как утверждали казахстанские чекисты, они планировали «захват власти и отторжение Восточного Казахстана». Все заговорщики во главе с Виктором Пугачевым (по документам — гражданином РФ Виктором Казимирчуком) были приговорены к длительным срокам заключения. Руководство Русской общины Казахстана открестилось от «Руси», утверждая, что лидер организации и некоторые ее члены - психически ненормальные люди. Определенный резонанс имел состоявшийся в России процесс по делу Эдуарда Лимонова (2001-2003), который обвинялся в подготовке вооруженного вторжения в Казахстан «для защиты русского населения».
Однако все эти в достаточной степени экзотические истории вовсе не свидетельствовали о появлении в Казахстане какого-то серьезного сепаратистского движения. Даже если говорить в этой связи о казачестве: по мнению экспертов, ему приписывали несоразмерную с численностью роль представителя всех русских Казахстана, которым настроение, а, главное, поведение казачьих атаманов, в общем-то, не нравились.
В целом же казахстанским русским более свойственны аполитичность и сосредоточенность, особенно молодого поколения, на достижении экономического благосостояния. Организации русского населения - республиканское общественное славянское движение «Лад», Русская община Казахстана, общественные объединения «Истоки» и «Славянский культурный центр», - несмотря на присутствие в них отдельных политизированных деятелей, скажем так, «проимперского» толка, не являются политическими организациями и тем более политическими партиями (этнические партии вообще запрещены законодательством) и сосредоточены, в основном, на национально-культурных вопросах. К тому же в условиях существующего в Казахстане авторитарного режима для деятельности даже с еле заметным сепаратистским душком необходима недюжинная пассионарность.
Ресурс эмиграции
В то же время настроения русской общины далеки от благодушия. Довольно сильную тревогу вызвали заявления властей (2006) о планах перевести к 2010 году все делопроизводство на казахский язык. Еще меньше понравилось местным русским анонсированная в том же году Назарбаевым задача вернуться к вопросу о переводе казахского алфавита на латиницу. Именно с этими заявлениями, а также с кампанией по замене русских топонимов на казахские, специалисты связывают новый, хотя и не такой масштабный, как в девяностые, всплеск эмиграции в Россию на исходе нулевых - начале десятых годов.
Неторопливость властей в этих вопросах несколько поумерила страсти, но через определенное время последовало заявление Назарбаева о том, что задача перехода на латиницу должна быть решена к 2025 году. Это вновь всколыхнуло дискуссии о будущем русского языка, а если шире — перспективах русских в Казахстане.
Если и до этого русские предпочитали отправлять своих детей для получения высшего образования в Россию, то после объявления о грядущем переходе с кириллицы на латиницу эта тенденция еще более укрепилась. При этом национальное тестирование по казахскому языку как обязательному при поступлении в казахстанские вузы рассматривается многими русскими как преграда для получения высшего образования. В общем-то, это значит, что в большинстве русских семей родители не видят для своих детей будущего в Казахстане. Добавим также, что доля русских, владеющих казахским языком, - одна из самых низких среди всех этнических групп страны. Так, согласно переписи 2009 года, таковых среди русских нашлось всего 6,3 процента. Следовательно, русские еще долго будут оставаться главным ресурсом эмиграции.
Велик ли «крымский» потенциал Казахстана?
Украинский кризис заставил по-особому взглянуть на положение русского населения Казахстана. Ясно же, что Казахстан с его русскоязычным Северо-востоком – отличный объект для «собирания исконно русских земель». Пусть даже чисто гипотетически. Впрочем, украинские события как раз и показали, что самая идиотская гипотеза в один момент может стать кошмарной былью. Поэтому в Казахстане, где, кстати, помнят о лозунгах «Южно-Сибирской республики», не могут не опасаться реанимации подобного рода проектов, то есть - появления на территории Казахстана аналога «православно»-фашистского филиала МММ, который, согласно директиве Кремля, борец с интернетом Малофеев, духоподъемный геополитик Дугин и просто фашист Баркашов пытались слепить в донецко-луганском регионе с помощью спецназовского «Стрелка»-Гиркина, «народного» мэра»-потрошителя Пономарева, бывшего МММ-дилера Пушилина и прочих «Бесов» с «Бабаями». Легко можно представить и будущую истерию насчет «геноцида русских», теперь уже в Казахстане, когда в качестве страшилки вместо «жыдобендеровцев» подсунут каких-нибудь «алаш-ордынских басмачей». Тем более что русские ультранационалисты, включенные сейчас в «мейнстрим» российской властной политики, никогда не прекращали клеймить Назарбаева как едва ли не «организатора геноцида русского населения».
Настроения, распространившиеся в казахстанском обществе в связи с присоединением Крыма, весьма образно обозначил некий анонимный казахский собеседник «Газеты.ру»: «Когда произошло присоединение, то все напряглись и встал вопрос: «А возможно ли такое с северными областями Казахстана, где находятся места компактного проживания русских? Кроме них есть еще шала-казахи, которые воспитаны на русском языке и культуре. Все это вызывает вопросы».
Оппозиционер Адиль Тойганбаев тут же указал на уязвимость Казахстана перед возможностью применения к нему кремлевской стратегии собирания земель, от которой в случае чего не спасет даже полная лояльность Москве: «Официально высказываться в поддержку произошедших изменений опять же было бы поспешно для страны, не имеющей достаточного иммунитета от проблем вроде украинской».
Казахстанские эксперты попытались оценить объективные предпосылки для реализации в Казахстане крымско-донецко-луганского сценария. Так, известный политолог, директор «Группы оценки рисков» Досым Сатпаев считает, что в Казахстане удалось создать полиэтническое, поликонфессиональное общество, благодаря чему за последние 20 лет в стране не было серьезных конфликтов на межнациональной почве. Что, впрочем, не исключает наличия ряда серьезных проблем, связанных с «казахизацией» общественно-политической жизни, ограничениями применения русского языка в государственном делопроизводстве, представительством русскоязычных в органах власти, госаппарате и так далее. При этом, отмечает эксперт, в стране сформировались два информационных поля: русскоязычное и казахоязычное. Первое формируется, в значительной степени, российскими СМИ. И даже на официальном уровне признается, что более половины жителей страны находятся в зоне влияния русскоязычной прессы.
Вместе с тем, по мнению политолога Нартая Мустафаева, «сепаратистские настроения, если и бытуют в северо-восточных районах, то исключительно на уровне разговоров, и никогда не обретали сколько-нибудь официальной формы». Примерно такого же мнения придерживается аналитик фонда «Гражданское общество» Виктор Ковтуновский: «Настроение и желание жить в составе большого русского государства у русскоязычных граждан Казахстана есть. Но, например, ввод российских танков для осуществления этой цели был бы воспринят как авантюра. Ведь это вызвало бы ответные действия властей Казахстана и русские от этого, скорее всего, только пострадали бы». Таким образом, сейчас вероятность повторения на территории Казахстана крымского или донецко-луганского сценариев эксперты оценивают весьма низко.
Правда, для реализации известных сценариев вовсе не нужна поддержка большинства населения. При политической пассивности соответствующей популяции достаточно информационного обеспечения в виде «агитзомбирования», засланных провокаторов, диверсантов и военных инструкторов, а также нескольких тысяч местных «пассионариев»-пенсионеров и отмороженных гопников.
Применительно к Казахстану провозвестниками такого «агитзомбирования», как, впрочем, и прочих поворотов кремлевской политики, можно считать уроженца Алма-Аты Жириновского с его заявлениями насчет «Среднеазиатского федерального округа», и председателя парламента Хакассии Штыгашева, выдвинувшего притязания на территории Восточного Казахстана. Естественно, что скандальные демарши российских политиков были восприняты в казахстанском обществе как попытка разжигания сепаратистских настроений.
Но все-таки есть, что разжигать-то? Сейчас весьма многозначительно звучат слова, сказанные еще в 2011 году председателем Республиканского славянского движения «Лад» Максимом Крамаренко на «Юбилейных научных чтениях» в Институте стран СНГ в Москве. Крамаренко заявил тогда, что 25 миллионов «наших соотечественников», проживающих в странах СНГ, в большей мере имеют право называться не диаспорой, а русской ирредентой…» (от итал. irredento – неосвобожденный, неискупленный, «ирредентистами» назывались итальянские националисты, выступавшие за присоединение к Италии населенных итальянцами земель Австро-Венгрии. – Прим. авт.). Далее председатель «Лада» призвал Россию реализовать «свой абсолютный геополитический и державный интерес в развитии отношений с русским зарубежьем» для противодействия «сжатию Русского мира», «особенно в Казахстане – поясе безопасности России».
Успешный субэтнос вместо «наших бьют»?
В апреле этого года в Казахстане был принят закон об ужесточении наказания за сепаратистскую деятельность. Весьма показательный шаг в свете последних событий, но вряд ли способный обеспечить эффективное противодействие появившимся в последнее время угрозам. Это, впрочем, относится вообще к репрессиям, как к способу решения всего комплекса сложнейших проблем, стоящих перед Казахстаном в преддверии грядущей политической смены вех.
Что же касается русской общины, то эксперт Аркадий Дубнов отмечает: «Власти проявляют все меньше терпимости, так что и у русских, и у других населяющих страну народов остается все меньше шансов выражать свое недовольство и свои требования законным путем, что кроет в себе опасность радикализации. Один живущий в Алматы журналист так охарактеризовал существующую ситуацию: «Напряженность между правящей элитой, в которой становится все больше казахов, и русскими в Казахстане никогда еще не была такой высокой». Напряженность, таким образом, существует не между русскими и казахами, а между русскими и руководством страны, преимущественно казахским. В настоящее время интересы казахов и русских во многом совпадают, а им противостоит национально ориентированная небольшая группа новой казахской элиты. Здесь проходит основная линия потенциального конфликта. От того, кто одержит верх, решающим образом зависит и ориентация страны, и перспективы сохранения здесь все еще многочисленного русскоязычного населения».
А вот публицист и правозащитник Сергей Дуванов полагает, что тем, кто не считает себя «просто квартирантами в Казахстане», отдавая социально-политическую жизнь исключительно в руки казахов, нужно становиться «полноценными казахстанцами». «Нельзя, - пишет он, - сидя на чемоданах, требовать к себе полноценного отношения как к гражданину, это твоя Родина, и если ты будешь здесь жить всегда, то должен активно участвовать в жизни своей страны». Дуванов исходит из того, что Казахстан, как, во всяком случае, уверяет Назарбаев, должен стать «плавильным котлом, а не сепаратором, разделяющим граждан на титульных и диаспоры». Однако в реальности этого пока не происходит, в том числе и потому, что среди русских сам Дуванов «не видит пока осознания важности этой проблемы».
Андрей Буровский, русский писатель, археолог, историк и философ, уверен, что казахстанские русские будут стремиться к сохранению национальной идентичности и отвергнут ассимиляцию. Однако он обращает внимание на интересные процессы, происходящие в самой русской общине: «Живя в другом государстве, русские в Казахстане уже сейчас начинают отличаться от русских в России». И в результатом развития этого процесса, по мнению Буровского, может стать такой вариант: «Если русские будут постоянно жить в Казахстане, отличия будут только нарастать. Вплоть до того, что через два-три поколения, даже без метисации с казахами, появится новый народ или, по крайней мере, субэтнос. Как жизнь в коронных землях Польши породила украинцев, а Великое княжество Литовское и Русское — белорусов, так Казахстан породит… Ну, допустим, народ «казахстанцев». Правда, главным условием успешной интеграции русских в казахстанское общество он считает вхождение Казахстана в число 50 самых успешных стран мира.
Реализацию успешного для казахстанских русских сценария Буровский напрямую связывает с поведением России. Включение Казахстана в состав России Буровский считает маловероятным, поскольку «руки коротки». Другое дело попытка «переключить внимание российского населения с экономических проблем на геополитические и с этой целью - заменить одни проблемы другими - попытаться оторвать русский Север Казахстана от казахского Юга».
Далее не могу удержаться от более полного цитирования: «А если оторвать и не получится, то принести как можно больше вреда. Такой сценарий тем реальнее, чем богаче станет Казахстан: потому что тогда он будет вызывать еще больше раздражения и у правительства, и в народе. Я считаю самым реальным именно этот способ разыграть «русскую карту» Казахстана. И самой большой опасностью, исходящей из Кремля и для Казахстана, и для его русского населения. Эта опасность точнее всего предается уголовным словечком «замутить» — то есть создать максимальную неразбериху и смуту. И чтобы «показать этим парням за то, что они такие правильные». Наивно игнорировать законы психологии в политике. А законы простые: успешных людей успех других радует и привлекает, неуспешных - дико раздражает. Если Казахстан войдет в число 50 самых успешных стран мира, а Российская Федерация останется примитивным полицейским государством - неизбежна истерика по этому поводу. Так пьяноватый небритый урод в подворотне пытается ударить чистенького интеллигентного мальчика бутылкой из-под портвейна. Неуспешная Россия может попытаться переключить внимание населения России с экономики на «наших бьют». Чтобы «опустить» Казахстан в глазах русских. Чтобы он для них стал не быстро растущей экономически, современной державой, а местом, где опять же «наших бьют».
Поразительно, но написано это не сейчас, а еще в 2006 году, и не об Украине! Но именно сейчас очень многое зависит от того, остановят ли «урода» именно на украинской земле.
Правила комментирования
comments powered by Disqus