Ноябрьский вектор внешнеполитической деятельности Казахстана выдался восточноазиатским. Недавно состоялись визиты Нурсултана Назарбаева в Японию и Южную Корею, в ходе которых, по словам казахстанского лидера, удалось «обрести новых друзей». Но в то время, когда польза для казахстанской экономики корейских и японских инвестиций еще носит характер перспективно-гипотетический, «старый друг» и ближайший восточноазиатский сосед уже осваивает рынок Казахстана в свойственной ему философской манере Сунь-цзы.
Визитам главы Казахстана в Японию и Южную Корею предшествовало событие, которое не сопровождалось особым информационным ажиотажем, но тем не менее не прошло незамеченным. 3 ноября в резиденции Акорда прошла встреча президента Нурсултана Назарбаева с премьер-министром КНР Ли Кэцяном.
В сообщении пресс-службы главы Казахстана, которое процитировали основные медиа республики, в привычно комплиментарной риторике официальной дипломатии констатировался «стратегический характер партнерства» между двумя государствами и «образцовость модели» сложившихся взаимоотношений. В более детальном формате отмечалось, что Китай в настоящее время является основным инвестором республики и укрепляет этот статус начавшейся реализацией 51 проекта на общую сумму, превышающую 20 млрд. долларов.
Обе «детальные» констатации – уже не новеллы. О том, что Поднебесная вышла на лидерские позиции в инвестировании экономики Казахстана, заявила еще в начале прошлого года республиканская газета «Казахстанская правда». В публикации «Китайский вектор» от 26 февраля отмечалось, что республике удается вырабатывать эффективные механизмы взаимодействия с КНР, приносящие стране большую выгоду.
Прорывной характер взаимоотношений особенно проявился в последние несколько лет. «Фактически КНР вышла на 1-е место среди стран – торговых партнеров Казахстана. В 2013 году торговый оборот между двумя странами составил 28,6 млрд. долларов, в то время как с Россией, например, 23,5 млрд. С Европейским союзом объем оборота выше – 53,3 млрд. долларов, однако нужно помнить, что это объединение включает в себя такие государства, как Германия, Франция, Италия, Испания и прочие. Кроме того, за 20 лет дипломатических отношений Китай инвестировал в казахстанскую экономику порядка 19 млрд. долларов. За полтора года – с сентября 2013 года по декабрь 2014 года – между двумя странами подписано инвестиционных соглашений на колоссальную сумму в 54 млрд. долларов», – говорилось в публикации.
Среди уже запущенных и особенно привлекательных казахстанско-китайских проектов внимание акцентировалось на вводе в эксплуатацию нового железнодорожного перехода Алтынколь – Хоргос, газопровода Сарыбулак – Зимунай и Бозой – Шымкент, логистического терминала Ляньюньган, Актауского битумного завода, проекте по комплексной переработке угля с получением жидкого топлива, производстве калийных удобрений. Также сообщалось о том, что китайская корпорация CNPC вошла в число акционеров Кашаганского проекта.
В плане перспективном отмечалось, что КНР планирует перенести ряд производственных мощностей на территорию Казахстана, построить в республике заводы по производству стекла, цемента и переработке сельхозпродукции. Это те самые проекты, о которых шла речь на упомянутой выше встрече в Акорде. Но впервые информация о них была озвучена еще в декабре 2014 года на заседании Совета глав правительств ШОС в Астане.
«Казахстан полностью поддерживает программу, предложенную КНР, по переносу производственных мощностей на территорию Казахстана. Речь идет о переносе мощностей несырьевого сектора, о десятках предприятий и миллиардах долларов инвестиций» – такими словами прокомментировал инициативу Пекина Карим Масимов, на тот момент премьер-министр РК.
А уже в марте 2015 года добрая воля правительства Казахстана получила юридическое закрепление: в Пекине премьер-министры двух государств подписали соответствующие договоры на сумму в 23 млрд. долларов, которые глава казахстанского кабмина назвал «хорошим стартом», подтвердив готовность углублять сотрудничество с Китаем.
Между тем общественностью республики перспективы «экономической экспансии» Поднебесной были восприняты не столь однозначно. Это засвидетельствовали события минувшей весны – так называемые «земельные протесты», прокатившиеся по стране в связи с поправками в Земельный кодекс, предполагающими увеличение срока аренды земель сельхозназначения для иностранных инвесторов.
В контексте грядущих нововведений градус китаефобии существенно повысился. Но властям Казахстана удалось оперативно снять напряжение. Указом президента была образована Комиссия по земельной реформе, в состав которой вошли в том числе представители оппозиционных сил. После всестороннего изучения вопроса на предлагаемые поправки в законодательство был введен мораторий.
Пламя конфликта потушили, но, по всей видимости, угли продолжают тлеть. Так, в сентябре текущего года, накануне саммита G20 в Ханчжоу, незарегистрированная общественная организация «Социалистическое движение Казахстана» (СДК) распространила в ряде «сочувствующих» медиаресурсов заявление о том, что результатом инвестиционных инициатив Пекина станет превращение Казахстана в сырьевую базу растущей промышленности КНР.
Обосновывая потенциальные риски для национальной экономики, авторы заявления выдвигали следующие аргументы: перенос производства будет сопровождаться «ввозом» специалистов и рабочей силы из Китая, казахстанские рабочие будут вынуждены изучать китайский язык, что уже практикуется при приеме на работу на предприятиях с участием китайского капитала. Но главное – это создаст закономерный предлог для узаконивания передачи земель уже для «производственных нужд». В этом случае мораторий легко можно будет обойти за счет смены статуса земельных участков: официально они будут выведены из состава земель сельхозназначения и выделены под застройку промышленных объектов и жилья для персонала.
По мнению членов политсовета СДК, такие «преференции» обеспечивают почву для «дальнейшего экономического и политического освоения территорий Казахстана Китаем», в результате чего республика может превратиться в сырьевую колонию, в эпицентр грязных производств и радиоактивных отходов. Сформулировав столь пессимистичный прогноз, представители СДК выдвинули ряд требований к правительству и огласили ряд призывов к общественности. Насколько они адекватны ситуации – отдельный вопрос.
Но, стоит признать, что тема пресловутого «51 проекта» вполне укладывается в афоризм Ларошфуко: любовь, как привидение, все о ней говорят, но мало кто видел. Несмотря на достаточно широкий общественный резонанс китайской инициативы, ее содержательная часть до сих пор остается terra incognita даже для экспертов.
«По 51 промышленному объекту, запланированному для переноса в Казахстан, никакой внятной информации я до сих пор не встречал. Сложно сказать об отрицательных или положительных последствиях этого решения, не имея представления о специфике предполагаемых к переносу производств, условий и договоренностей между китайской и казахстанской стороной по соблюдению природоохранных норм, о формировании штатного состава работников, о форме собственности и принципах распределения прибыли» – так прокомментировал тему известный казахстанский политолог Султанбек Султангалиев.
По мнению эксперта, подобная «недосказанность» – серьезное упущение профильных министерств. «Отсутствие информации – благодатная почва для домыслов и инсинуаций. К сожалению, уроки «земельных митингов» прошли незамеченными для казахстанских чиновников, которые своей некомпетентностью в информационной сфере сами сеют семена очередной общественной бури», – считает С. Султангалиев.
С подобной позицией солидарен и директор Центра Казахстанско-китайского сотрудничества Адиль Каукенов. «На данный момент достаточно сложно рассуждать о переносе производств из Китая в Казахстан, потому что нет конкретики, нет опубликованного списка переносимых мощностей, – констатирует он. – Это, кстати, довольно опрометчиво, так как создает негативный фон в виде кривотолков, слухов, нагнетания страхов».
В целом, по мнению эксперта, решение в немалой степени носит политический характер. Так как перенос производств – это «массированные инвестиции» в ненефтяной сектор. Таких инвестиций в реальную экономику сегодня не готов делать никто, кроме Китая, для которого одна из первостепенных задач – формирование пояса дружественных государств.
Говоря об этом, А. Каукенов отмечает, что и в Поднебесной подобная перспектива далеко не всеми воспринимается на ура. «Многие элиты бедных районов Китая, считают, что перенос производств за рубеж – деньги на ветер. Например, Синьцзян, один из отстающих районов КНР, также нуждается в инвестициях и дотациях. Соответственно, синьцзянские элиты всеми силами ведут борьбу за то, чтобы перенос производств произошел из внутренних районов Китая в Синьцзян, а не в Казахстан. Опять же производства – это не просто стены и станки. Это, прежде всего, бизнес-процессы и менеджмент. Как их выстраивать в атмосфере всеобщего страха и недоверия – не очевидно. То есть нужно понимать, что это гигантский проект, для реализации которого нужно адекватное экспертное и общественное обсуждение, информационное сопровождение», – уверен А. Каукенов.
К слову, Адиль Каукенов – китаист, которых в Казахстане единицы, неоднократно поднимал тему более актуальную, нежели дефицит прозрачности в казахстанско-китайских отношениях. А именно – проблему отсутствия серьезных исследований по Китаю. В качестве примера эксперт приводит такой показательный факт: после объявления программы «Экономического пояс Шелкового пути» в КНР были созданы три новые специализированные структуры для научного обеспечения мегапроекта при наличии и без того большого числа исследовательских центров, специализирующихся на проблемах Центральной Азии. «В Казахстане подобного подхода не наблюдается. Отсутствие в республике школы китаеведения – проблема, о которой говорят на протяжении всех лет независимости, но воз и ныне там», – отмечает А. Каукенов.
Китаист Адиль Каукенов убежден, что при реализации совместного с КНР гигантского проекта не обойтись без адекватного экспертного и информационного сопровождения
Между тем в феврале текущего года на заседании коллегии Министерства образования и науки Казахстана Дарига Назарбаева – на тот момент заместитель премьер-министра республики – порекомендовала казахстанцам учить китайский язык. «Сегодня мы должны научить наших детей добывать знания как минимум на трех языках (казахском, русском и английском). Как минимум, потому что в самом недалеком будущем нам всем надо будет знать еще и китайский», – сказала Д. Назарбаева.
Но, очевидно, одними лингвистическими познаниями процесс выстраивания взаимовыгодных отношений с таким партнером, как Китай вряд ли может ограничиться. В этом контексте видятся актуальными выдержки из трактата Сунь-цзы («Искусство войны»), которые приводит в одной из своих публикаций казахстанский журналист Жанболат Мамай: «Кто читал Сунь-цзы, тот знает эти строки, характерные для политики КНР: «победоносная армия сначала побеждает, а потом прибегает к военным действиям», «когда ты силен, притворись слабым», «когда перемещаешь войска, сделай вид, что это не так», «когда находишься близко, покажи, что ты далеко», «когда ты далеко, покажи, что ты близко».
Думается, от успешности освоения такой «философии партнерства» во многом зависит, в каком статусе представители новых поколений казахстанцев будут овладевать языком Поднебесной…
Правила комментирования
comments powered by Disqus